Онтологические прогулки

 

 

 

 

Разъяснившаяся вещь перестает интересовать нас.

                                                                                                                                   Ф. Ницше

Потеря интереса замещается у человека любопытством примата.

Интересы обывателя сводятся к влечению для отвлечения.

Забыться можно в прекрасном, во сне и рутине, а опомниться – в интересном.

 

 

I

Зададимся до всяких определений простым вопросом: почему и за счет чего возникает интерес, основной смысл которого интуитивно и по опыту каждый более или менее ясно представляет?

Если как следует подумать, то ответ может быть один: надоело то, что есть, а причина этого состояния – неудовлетворенность собой в текущих обстоятельствах.

Естественно, что в таком случае надо бы приступить к поиску того, чего еще нет, что еще не испытано, то есть попасть в те перемены, которые принесут, возможно, нечто приятное, а может быть, и нет, но – непременно новое: откроют какую-то тайну, отвлекут от мерзостей жизни, удивят занимательными приключениями, доставят удовольствие, вызовут сочувствие к каким-то бедолагам, то есть привлекут именно своими отличиями от каждодневной рутины, а не только поиском сущности, требующем глубокого ума. И поэтому интересное доступно каждому.

Получается, что интерес – это процесс, за которым всегда стоит неудовлетворенность нынешним, а интересное есть продукт интереса.

Таким образом, накапливающаяся неудовлетворенность собой в окружающем каждодневном однообразии, рано или поздно толкает человеческое сознание к поиску отличного от существующего, что обычно обозначается термином «интересное» (необычное, провоцирующее, таинственное, невероятное, пугающее, волнующее, возмущающее, удивляющее, одним словом – нечто иное) как в простом, ежедневном обиходе, так и сложных отношениях между людьми, а также в технике и искусстве.

Поэтому заинтересовать человека может, что угодно, лишь бы оно отличалось новизной для него самого, а крайним выражением интересанта является зевака с открытым ртом.

В интересном ищется удовлетворение, но никогда не находится окончательно потому, что, остановившись на одном, можно потерять остальное, чего нельзя допустить, иначе не получить нового удовлетворения в ином интересном, да и само открытое интересное не способно принести полного удовлетворения в силу несовпадения его с первоначальным образом, влекущим к себе.

Теперь заметим, что понятие интереса, которое в переводе с латыни (interest) означает «иметь значение, участвовать», само по себе не могло не быть признано важнейшим для жизненных коллизий.

В частности, его значение отметил еще К. А. Гельвеций: «Если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяющий в глазах всех существ вид всякого предмета» [1, с. 34].

Гегель дополнил замечание Гельвеция определенной конкретикой: «Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов… и лишь они играют главную роль» [2, с. 20]. «(Люди) добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения» [2, с. 27].

Энгельс сделал попытку сместить основание интересов с духовной жизни на экономику: «Экономические отношения каждого данного общества проявляются прежде всего как интересы» [3, т. 18. с. 271], тем самым ставя экономические интересы впереди сознания: «Идея неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от интереса» [3, т. 2, с. 89].

Поскольку в этих заявлениях отсутствует четкое определение понятие интереса, его истоков и генезиса, а также не описано то «скрытое», на что справедливо указывает Гегель, постольку имеет смысл сделать попытку это исследовать и определить, тем более что марксисты неправомерно сделали основой интересов экономику и классовые отношениям, то есть вторичный продукт сознания в его развитии через человеческие сообщества, который появился лишь в результате возникновения собственности, тогда как интересы существовали еще у гоминидов.

Вместе с тем другие многочисленные исследователи понятия интереса так же не смогли оценить его истинное содержание, формы, связи и предназначение, сводя интерес либо к инстинктам, либо к удовольствиям, либо к состоянию воли, либо к направлению внимания, либо к врожденным реакциям на определенные стимулы и т. д., что в лучшем случае затрагивает лишь некоторые особенности интереса, но не дает его четкого и всестороннего определения, не показывает истоки интереса, не раскрывает его многочисленные смыслы, место, занимаемое им в противоречивом процессе развития сознания в человеческих сообществах, и не указывает на его предназначение.

Определим интерес как регулярно возникающее и в определенной мере осознанное влечение к новому для себя в текущих обстоятельствах, свойственное только человеку, с помощью которого он пытается вывести себя из сложившегося порядка, а интересное – как посылку-сюрприз, на содержание которой может быть только намек, но ее открытие сулит временный отход от опостылевшей реальности.

Исключение возможности находить интересное, например, в чистой камере-одиночке, где нельзя даже с крысой познакомиться, или, напротив, доступность всего мыслимого и желаемого, обеспеченная большими деньгами, довольно быстро приводит человека к маразму.

Термин интересное означает в переводе с латыни (inter esse) «между, или быть в промежутке».

Видимо, в свое время римляне еще в античные времена поняли, что, с одной стороны, заниматься скучными, иногда противными, но необходимыми делами всё время невозможно – нужен отвлекающий и развлекающий промежуток между ними для удовольствий и страданий; вместе с тем неплохо иногда погнаться за несбыточным – за счастьем, любовью, благом для всех, что, тем не менее, привлекательно в силу бурного поступления новой информации, дающей пищу для чувства и ума.

С другой стороны, задержаться надолго в найденном привлекательном (интересном, то есть промежуточном местечке) никак не удается не только потому, что оно становится привычным и ничем удивить не может, но и тем, что каждодневная работа не ждет, кормиться надо, опять же – рутина заедает: и вся жизнь так и составляется из «пробегов» от одного интересного до следующего через интервалы неинтересного, но необходимого для обеспечения банального существования.

Интересное как синоним сознательно желаемого расширилось в своем перечне от сухой пещеры, вкусной еды и податливой самки для гоминида до дворцов с искусственным климатом и бассейном, тысяч рецептов приготовления только одного мяса, порочных зрелищ в Интернете и ловли соратников в нем, и вместе с тем – до картин и скульптур Микеланджело Буонарроти, фуг Баха, формул Лобачевского, сонетов Шекспира и романов Льва Толстого, придумывания новых приборов и аппаратов, изготовления различных поделок и прочего художественного творчества, которое отличается именно своей неординарностью и непредсказуемостью,

Таким образом, развитие для человека в определенной мере состоит как в расширении перечня интересного, так и, увы, различных возможностях в отношении интересного для конкретного человека, поскольку, например, многие равнодушны или неспособны к технике, музыке, живописи, философии, любым творческим занятиям, но с радостью приветствуют мозги с горошком, комиксы, скоростную езду на автомобилях и издевательство над ближними.

 

II

Живые существа прежде всего отличаются тем свойством, что они способны распознавать приходящие через ощущения данные, превращая их в упорядоченную для них совокупность, или информацию.

Само выживание всякого организма зависит от качества получаемой информации в меняющемся окружении.

Поэтому удовлетворенность нынешним, или отсутствие новой информации ведет в итоге к вытеснению этого организма из занятой им ниши, деградации, и в итоге – к гибели.

Но каждый организм хочет выжить, раз уж он появился и стал получать ощущения, а не пустоту ничтожества. Значит, он не должен удовлетворяться тем, что есть, а стремиться к чему-то иному, что может способствовать не только удержанию его в существовании, но и может улучшить это существование, сделав его более комфортным или даже доминантным, что осознанно или нет ассоциируется с приятным.

Таким образом, каждый организм должен быть неизбежно активным в отношении к дополнительной и, желательно, новой информации о происходящих изменениях, если он стремится к выживанию, а любая активность характерна неудовлетворенностью потому, что постоянная удовлетворенность лишает существо самостоятельного стремления к изменению как своей позиции, так и к собственному изменению, то есть существо превращается в пассивное, недеятельное, равнодушное, что равноценно смерти, поскольку в сообществе живых существ потеря стремления к изменению в соответствии с меняющейся средой, то есть утрата адаптации, означает неминуемую гибель.

Поэтому в основе активности всегда находится неудовлетворенность, от которой в качестве первой ступени к интересу для собственного наиболее удобного устроения в окружающем как для самых примитивных организмов, так и для человека следует непосредственное приспособление к среде, и преградой к ней может быть только смерть.

Следующей ступенью к интересу, характерной для более продвинутых существ, которые уже понимают разницу в качестве пищи и особенностях объектов противоположного пола, является любопытство.

Кошка часто отворачивается от вполне съедобной, но невкусной рыбы, из любопытства узнав в свое время, что парное мясо намного вкуснее. То же любопытство в сочетании с инстинктами размножения и опытом помогает ей выбрать из полудюжины котов наиболее подходящего по репродуктивным особенностям.

Таким образом, любопытство помогает приятнее и удобнее жить, эффективнее размножаться, и занимать тем самым более высокое положение в собственной нише существования. Это свойство не минует и человека, как, отчасти, представителя животного мира.

Еще более высокая ступень приспособления к жизненным реалиям – это любознательность, характерная только для человека, и особенно ярко проявляющаяся в детстве, когда ребенок начинает осознавать себя, и на этой базе пытается более-менее целенаправленно набрать как можно больше знаний об окружающем, чтобы лучше устроиться в нем.

Любознательность с возрастом постепенно снижается, так как избыток знаний только мешает жить и эффективно работать в избранном направлении, уступая место различным интересам, далеко выходящим за пределы поиска одних лишь знаний, поскольку в интересах человек стремится погрузить себя в значимый именно для себя самого поток информации.

Интерес для взрослого человека, в отличие от сиюминутной любознательности ребенка, строится благодаря развитию его самосознания на способности оценивать свои возможности и замышлять планы не только на сию минуту, но и на десятилетия собственной жизни вперед.

Иначе говоря, любой человек способен владеть временем свой жизни, и эффективность использования этого времени как в сфере чувств, так и в сфере знаний, развития зависит от направленности его сознательных влечений стратегического плана, то есть интересов, которые он пытается связать с так или иначе определенными им в себе способностями.

Таким образом, начиная с любознательности, естественным образом расширяющей кругозор, а также позволяющей определить в некоторой мере собственные способности и возможности, человек с возрастом уже более полно через различные интересы пытается оценить себя как субъекта для адекватной постановки целей в тех или иных сферах деятельности и выборе наиболее близких путей их достижения.

Разнообразные интересы включают в себя множество чисто утилитарных, например, стремление удобно обставить жилую комнату, разбить огород на даче, охмурить собственное начальство, или же они совершенно незначительны, сводясь к чтению детективов или к поездкам на экзотические острова.

Однако неудовлетворенность человека в его самосознании требует большего, чем эффективность действий, комфортное существование, высокое положения, она толкает его к чему-то запредельному, нереальному, нелогичному, то есть тому, что показало бы ему самому и всем окружающим его неординарность, вызвав прежде всего уважение к самому себе.

Отсюда возникает осознанный интерес в виде стремления ко всему необычному, удивляющему, возмущающему или даже пугающему, как, например, молнии в грозу, или к такому вроде бы бессмысленному занятию как альпинизм, что отражается в понятии «интересное», которое сближается с утилитарными стремлениями только для самых ограниченных индивидов, но даже и они способны и желают необыкновенного, находя свой интерес, например, в потустороннем, отражающийся в их вере в неведомое, которое привлекает их райским блаженством после смерти, а при жизни дает им чувство превосходства над неверующими, коим не ведом экстаз веры и прикосновения к чудесному и, значит, самому высокому.

Противоположные им личности – интеллектуально развитые и достаточно образованные для того, чтобы разбираться во многом и действительно что-то понимать в избранной сфере деятельности, – предпочитают искать свой интерес в какой-то необычности, которую они не понимают, но хотели бы разгадать, например, сделав открытие или изобретение.

Так, Леонардо да Винчи построил прототип вертолета, написал до сих пор не разгаданное изображение Моны Лизы, Франклин изобрел громоотвод, Фуко – маятник, Лев Толстой написал «Смерть Ивана Ильича».

При совпадении способностей и интересов возникающий эффект, подобный резонансу, приводит человека к творческим находкам (креативности), так как ему в этом случае иногда удается найти действительно новое как в технике, так и в искусстве.

Между этими крайностями располагаются все остальные персоны мира, интерес подавляющего большинства которых заключается не столько в необычном, сколько в сфере удивляющего или возмущающего их, – как правило, в границах потребления определенного массового продукта.

Это может быть мода, политика, спорт, зрелища и прочие области воздействия на человека, далекие от высоких стремлений, но приносящие этого типа людям удовольствие, которое всегда связано с притоком в той или иной мере новой информации.

Вместе с тем в подобных интересах и в связи с ними, эти обыватели, сводят себя большей частью не к субъектам деятельности, а объектам воздействия, служа, по сути, чужим и, очень часто, корыстным интересам, позволяя зарабатывать всяким проходимцам на себе.

Тем самым выявляется еще одна категория субъектов действия, пытающихся заставить остальных служить своим интересам, и их можно обозначить как паразитов, поскольку единственным их интересом является стремление к удовлетворению самых примитивных (животных) потребностей – наилучшая еда, красивые самки, доминирование над соплеменниками. Всем этим они замещают культурные ценности и этику общего поведения, лицемерно проповедуя для остальных исполнение выгодных только для них правил и норм, а также отвлекая массы от уничтожения их самих как типичных и сознательных паразитов предоставлением всё новых предметов потребления.

Эти энергичные, неглупые, беспринципные и безжалостные субъекты-паразиты, окопавшиеся во властной верхушке, руководствуясь типично животными ценностями (пища, комфорт, доминирование) вследствие преобладания в их сознании интересов низшего сознания, всеми средствами стараются удержать себя в захваченной нише потребления за счет силы и/или обмана (пропаганды), который, как правило, заключается в том. что властная элиты искренне радеет о благе народа, основываясь на постоянном продвижении к демократии и свободе, которых, правда, невозможно достигнуть сразу, и придется народу потерпеть.

Подобных интересов вполне сознательно придерживаются власть имущие во всех сообществах, лицемерно маскируясь в развитых странах демократическими лозунгами, хотя на практике их существование сводится к жизни типичных паразитов животного и растительного мира, а крайним выражением этих людей-паразитов являются «пенсионеры» властных элит – рантье.

В результате, интересы в любом сообществе распределяются так, что законы. принятые под диктовку властной элиты, ставят интересы государства выше интересов граждан, а долг человека перед государством становится неизбывным, несмотря на маскировочные слова о правах человека, свободе, равенстве и братстве.

Эти законы жестко и постоянно навязывается властной элитой трудящимся с помощью судебных, силовых и исполнительных институтов, в чем ей усиленно помогают попы, получая соответствующие подачки, но себя эта элита более или менее скрыто ставит и над законами, и над общественной моралью, руководствуясь самыми низменными интересами, сводящимися к доминированию (удерживание фактической власти), созданию максимально комфортных условий жизни для себя и своего потомства, а развитие страны и удержание государства от развала и хаоса, то есть общественные интересы, властная элита ставит во вторую очередь.

Даже такие антиэтатисты, как либералы, провозглашающие свободу совести, взглядов, волеизъявления и находящие опору в индивидуализме и изначальном неравенстве людей, подчеркивают тем самым несовместимость равенства со свободой.

Иначе говоря, они автоматически подтверждают необходимость элитарности общества, а главной особенностью элиты – интерес в виде личного и корпоративного эгоизма, основой которого, как это было показано выше, является животный эгоцентризм.

Выходит, что либералы на деле совсем не стремятся к смещению акцента с государства, защищающее всё, захваченное ими, на гражданское общество, так как государство необходимо им для сохранения собственных властных позиций, дающих многочисленные привилегии, что и происходит в большинстве современных развитых государств.

Это означает непременную, хотя и во многом скрытую, борьбу либералов против трудящихся за сохранение добытой «тяжелыми» трудами и теоретически обоснованной со времен Гоббса и Локка собственной элитарности, указывающей на самом деле на них как мерзких, сознательных и лицемерных паразитов, подобно глистам, высасывающим соки из трудового населения под лозунгами усовершенствования общества.

Либералы, естественно, никогда не откажутся от столь приятного занятия в силу, как мы уже указывали, первенства своих типично животных интересов: лучшая пища, максимальный комфорт, непосредственная власть и господство над умами более-менее образованной части населения путем довольно логичного обоснования правильности сложившегося порядка.

Лозунги других защитников справедливости – марксистов, столь же лживы и демагогичны, хотя, в противоположность принципам либералов, они основываются на уравнивании всех людей якобы по труду в рамках государства с дальнейшим его отмиранием.

Захват власти в государстве марксистами, как уже не раз наблюдалось в ХХ веке, сразу же приводит к быстрому выделению из них бессовестной и беспринципной правящей элиты в виде чиновников, которая, получив в свое распоряжение ресурсы страны, отказывается на деле от недавних лозунгов по скорому достижению всеобщего счастья, и начинает жировать в особняках с высокими заборами.

Столь явное противоречие между словом: наша цель коммунизм, и делом: наша задача заключается в том, чтобы обеспечить себе и своему потомству сладкую жизнь, через какое-то время доходит до обобранных соплеменников этих жуликов, демагогов и тиранов, и происходит возврат к капитализму в его самых грубых формах или даже феодализму, как в странах Средней Азии.

Так что уничтожение властной элиты не приводит трудящихся, вроде бы избавившихся от угнетавших и обиравших их зажравшихся бар, к жизни в своё удовольствие.

Практика показала: ни китайские крестьяне, неоднократно свергавшие императоров, ни французские революционеры, лишившие короля власти, ни Ленин с компанией, реально уничтоживший и аристократию, и буржуазию в России, не получили в результате гармонизированное, равновесное сообщество равноправных граждан без угнетателей и угнетенных.

В Китае крестьяне, несколько раз свергавшие целые династии, тут же возводили своего вожака в императоры, который, окружая себя властной оболочкой, становился родоначальником следующей династии [4, гл. 6].

Французы, прогнав короля, довольно быстро получили императора Наполеона, а затем снова короля.

Еще при жизни Ленина произошел поворот к капиталистической экономике в виде НЭПа, а революционеры превратились в чиновников с жирными пайками, а затем и более того – возник красный император Сталин с соответствующей чиновничьей элитой под вывеской марксизма-ленинизма. Вся эта братия стремилась не только к приятной жизни, но и к мировому господству в интересах доминирования над всеми и каждым, истощая людские и материальные ресурсы России в подготовке к войнам и самих войнах, превратив всё население в потенциальных рекрутов, а сельских жителей – в крепостных без паспортов.

Таким образом, все перевороты и революции имели один результат – восстановление, по существу, прежнего антагонистического порядка: с одной стороны, приятно живет и господствует над населением властная элита со своими прихлебателями, с другой – страдает униженный, обманываемый и обираемый властителями народ.

Никакого коммунизма или хотя бы социализма не получалось – подобно ваньке-встаньке всё время восстанавливалось государство с угнетателями-паразитами и угнетенными-трудящимися. Подробнее об этом феномене сказано в работе «Коммуны как итог краха всей цивилизации» [5, гл. 2, 3].

По-видимому, данный факт означает, что угнетатели-паразиты всё же нужны, несмотря на всю их вредоносность. Но для чего?

Надо полагать, без паразитирующей на народе властной элиты невозможно более-менее эффективно продуцировать несправедливость в обществе, столь необходимую для его развития и даже процветания: как показала вся история цивилизации, несмотря на все ее ужасы и издевательство властителей над народами, число стран, отошедших от прежней дикости возросло, а количество людей, которые стали жить зажиточнее и с большим комфортом, увеличилось. Вместе с тем постепенно происходил рост образования и улучшение медицинского обслуживания.

Цивилизация развивалась в своих противоречиях.

Таким образом, паразитирующая на всех остальных властная элита, ее прихлебатели и обслуга создают постоянное напряжение в обществе, дающее стимул для его развития, поскольку энергичная часть этих остальных всегда стремится занять «хлебное» место власти или у власти, а выделившаяся из масс – достаточно образованная и культурная часть, понявшая паразитарную структуру власти и ее примитивные ценности, – всегда испытывает к ней ненависть и борется, как может, с этими паразитами у власти и во власти.

В процессе этой борьбе создается сила, движущая сообщество вперед, поскольку трудящиеся всегда в той или иной мере вовлекаются в борьбу правящей элиты и её критиков.

Тем самым данное внешнее выражение движущей силы общественного развития в форме постоянной борьбы отнюдь не трудящихся с угнетателями – аристократами или буржуями, а властной элиты, выделившейся из народа, и неформальных интеллектуалов – так же в той или иной степени выделившихся из народа борцов за права трудящихся, имеет под собой неизменную основу, заложенную в сознание каждого человека, а именно: низшее (животное) сознание с соответствующими ему примитивными ценностями, центром которых является эгоизм, выражающийся в захвате и удержании всего того, что нужно, по мнению этих субъектов, для приятной жизни; и высшее сознание в форме самосознания каждого человека, в основе которого заложен альтруизм, проявляющийся в совести, милосердии, помощи страждущим.

Борьба между этими составляющими сознания как в человеке, так и в обществе автоматически выделяет людей с преимущественно примитивными интересами: стремление к власти (доминирование среди животных), комфорту (лучшие условия и еда для живого существа), помещению своих наследников в наиболее удобную и приятную для них среду (забота о потомстве у животных). Эти особи, по возможности, рвутся к «хлебным» местам во власти или хотя бы около нее.

Эта же борьба в каждом индивидуальном сознании выделяет из масс людей с интересами, противоположными властным примитивам. Основным из этих интересов является гармонизация общества для уничтожения неравенства. Именно эти люди составляют костяк революционеров и реформаторов всех времен и народов, причем большинство из них отнюдь не стремится само к власти, а всего лишь хочет сделать ее более приемлемой для блага всех [4, гл. 3].

Подтверждением этого основания общественного развития является отсутствие перехода представителей правящих элит в ряды неформалов-интеллектуалов – искренних и бескомпромиссных борцов за права трудящихся.

Смешно думать, в частности, что миллиардер Сорос раздаст свои капиталы в пользу бедных и станет клеймить позором власть имущих, а президент США Трамп опомнится, бросит всё и пойдет в народ жить и трудиться как всё, объясняя, что он всю жизнь ошибался в целях и задачах.

Невозможно также предположить, что Н. Г. Чернышевский или П. А. Кропоткин, Вера Засулич – выдающиеся борцы за истинную, как они считали, справедливость – войдут в правительство, станут оправдывать эксплуатацию народа высшими интересами общества и перестанут бороться за права трудящихся, народное благо и установление гармонического общества, предпочтя комфортное существование для себя.

Что же касается непосредственно управления разного рода процессами в обществе, то властная элита всегда может нанять сведущих в этом деле яйцеголовых, контролируя их действия по мере собственной сообразительности, которая, правда, часто оказывается недостаточной для развития страны, поскольку главным для власть предержащих, даже если они неплохо соображают, оказывается не народное благо, а собственные шкурные интересы.

 

III

Появляющийся интерес и открывающееся вслед за ним интересное – неважно, какое оно и в каких сферах, приносит удовлетворение самим фактом достижения результата, но вместе с этим и обиду за недостаточность этого результата, так как рядом с ним и вслед за ним появляются иные горизонты, манящие новыми интересами, которые снова хочется открыть, чтобы опять удовлетворить себя, получив снова нечто, возможно, приятное или же нет в виде хотя бы результатов футбольного матча или карточной игры, обмана ближнего или помощи ему, которые могут быть удивляющими, смущающими или возмущающими, и не всегда ожидаемыми, пока не наступит успокоение в виде смерти, которая есть последнее открытие интересного.

Таким образом, интерес вызывается неудовлетворенностью человека собой в возможности объять необъятное, следствием чего является «выхватывание» из этого бесконечного перечня желаемой формы (образа), чтобы «угнездиться» в ней, но она либо не дается во всей полноте, как танец с чужой женой не переводит ее в твою, либо ускользает за горизонт, как закатное  солнце в пучину моря, либо превращается после минутного удовольствия в пепел, как дорогая кубинская сигара, либо делает предмет мечты – любимую девушку – склочной домохозяйкой, либо принимает форму столь желанной власти, оказывающейся обычным скотством, либо берет в плен шелестом купюр, на которые, оказывается, невозможно купить действительно самое дорогое и ценное, либо заставляет сокрушать всё вокруг ради цветущего завтра, которое всё никак не приходит.

Интерес не привлекает окончательно к чему-то, и не приводит к искомому предмету из-за своей смутности, переменчивости и неустойчивости.

Вместе с тем, хотя и крайне редко, создавшаяся вдруг соразмерность интереса и способностей персоны в благоприятных условиях дает гения (Платон, Моцарт, Рафаэль, Шекспир, Паскаль, Ньютон, Гоголь, Тесла), который, тем не менее, в политике чаще оказывается злодеем по разрушительным последствиям своей бурной деятельности, направленной, как ему кажется, на благо своей страны (Иван Грозный и Горбачев в России, Наполеон во Франции, Гитлер в Германии, Муссолини в Италии), и реже – удачливым реформатором для своей страны (Бисмарк в Германии, Ф. Д. Рузвельт в США).

Интересы со временем меняются, но насыщения от потребляемого через них не наступает, однако на закате жизни круг интересов сужается настолько, что остается только один: загадывать – удастся ли проснуться завтра утром?

 

IV

Интерес как влечение подобен счастью – он, достигая предмета своего влечения, довольно быстро испаряется, достигая кульминации на стадии предвкушения обладанием.

Как только он прикасается к желанному предмету, то по некоторому размышлению или даже сразу исчезает из-за пришедшего понимания недостаточности достигнутого, поскольку сам предмет интереса изначально был построен в воображении, а реальность этот идеальный образ всегда опровергает, и он становится пройденным, ненужным или даже противным, замещаясь новыми влечениями, которые, тем не менее, не исключают возврата к прежним интересам не только по забывчивости, но и вследствие приятности некоторых воспоминаний.

Интерес подобен счастью именно потому, что результат влечения всегда разочаровывает: хочется одного, а получаешь всё не то – искомый предмет интереса всё время ускользает, что неизбежно, так как внутренние зыбкие ощущения и колеблющиеся желания никогда не совпадают с восприятием внешней формы предмета интереса с его четкими очертаниями, в которые не вмещается внутреннее облако мечты.

Поэтому интерес, как и счастье, страсть, любовь, не находит окончательного разрешения, пребывая до смерти человека в состоянии построения и разрушения образов, то есть в стремлении к приобретению новой информации.

Обратимся теперь к неинтересному.

Что же оно такое? и с чем связано?

 

V

Надо полагать – от противного, – что к неинтересному относится всё непривлекательное: понятное и привычное полезное и бесполезное, нудные занятия одним и тем же, общение с противными или равнодушными людьми, от которых некуда деться, постоянные проблемы выбора одного из нескольких зол, преодоление болезней, то есть то, от чего, увы. невозможно никак избавиться, иначе, погибнешь от голода или от болезни.

Иначе говоря, неинтересное – это отсутствие новой информации, которое приходится терпеть, чтобы набраться сил для получения новой информации.

Если интересное связано с новым для конкретного индивида, то неинтересное – с установившимся порядком, необходимостью того или иного, в частности, государства, погодных явлений, морали, служебных обязанностей, глупости и недальновидности чиновников, обмана торговцев и политиков, ограниченности жизни, болезней и прочих неприятных или индифферентных явлений.

Понятно, что человеческая жизнь в условиях одного лишь порядка, то есть неинтересного, напоминала бы непрерывно длящийся кошмар.

Чтобы разрушить его, требуется некая отдушина, а именно: интересное. Пусть оно неожиданное и поэтому тревожное, но только интересное вносит в человеческую жизнь новизну, нарушая рутину.

Таким образом, интересное освобождает, а неинтересное – связывает.

Так дело и идет. И друг без друга они обойтись не могут, поскольку невозможно всё время «купаться» в новизне – устанешь, а в одном неинтересном – прокиснешь.

В этом проявляется отношение интересного к свободе, а неинтересного – к стабильности и порядку.

Однако относится население к разнообразному интересному довольно-таки по-разному, группируясь в отдельные и весьма четко обозначенные основные слои: обывателей, креативщиков, власть имущих, неформалов-интеллектуалов [4, гл. 4.2.].

Любопытно, что отличие интересного от значимого, полезного, истинного состоит в его бесконечной текучести через паузы неинтересного: динамика интересного такова, что привлекает человека не только к полезным новинкам, познанию великих истин, но и тянет ко всяким сплетням и пересудам о соседях и известных личностях, к чтению или просмотру по телевизору детективных и приключенческих историй с кучей тайн и непонятным сразу концом, к поиску в Интернете совершенно ненужных для практического применения новостей.

Всё это и прочие тайны бытия богатых и знаменитых, которых можно пожалеть за их слезы от многочисленных несчастий, сваливающихся на их ухоженные головы, несмотря на их роскошную с виду жизнь, отвлекает обывателя от тягот бытия, от его жалкой реальной жизни, приводя, раз уж он ни на что значимое и великое не способен, к непрерывной погоне за мелкотравчатым, чтобы развеселиться, удивиться или испугаться, но которое оправдывается сохранением спокойствия его ничтожной жизни, делая обывателя ничем не рискующим зрителем происшествий. ужасов и несчастий совсем не с ним.

В то же время он исправно получает именно ту новую информацию, которую способен воспринять, насыщая ею себя, то есть приобретая для себя дополнительную виртуальную жизнь, и к тому же давая работу соответствующим информационным каналам, что, фактически, способствует техническому прогрессу, а вместе с ним и развитию цивилизации.

 

VI

Интересы могут быть разными, а их степень может значительно отличаться. Например, если интерес к представителю противоположного полы становится всепоглощающим, то он проявляется как страсть, только изредка переходя в любовь, да и то ненадолго, поскольку любовь разрушительна для чувства эгоистичного обладания, которое превалирует в животном сознании, а последнее слишком часто побеждает высокие стремления.

Страсть отличается прежде всего эгоизмом собственника, не желающего делиться ни с кем избранным предметом жгучего интереса, а любовь – тягой к более совершенному общему, составленному из двух несхожих единиц.

Интересы бывают и мелкие: к определенной марке сигар, коньяка, породе лошадей или виду карточной игры. Суть их состоит во временном отвлечении субъекта от жизненных проблем или, напротив, от каждодневной скуки.

Наиболее высокие интересы отличают самых продвинутых в науке или культуре персон.

Если обыватели более всего интересуются текущими делами, влияющими на их комфорт, и отдыхом от них, предоставляющий им тот или иной вид удовольствия, то креативные интеллектуалы и художники умеют отличать прекрасное, созерцая его или даже создавая.

Они тянутся к нему потому, что, прикасаясь к неведомо как сложившейся гармонии, испытывают ту же полноту отвлеченных от умственных или деловых упражнений ощущений, что и животные, находясь, тем не менее, в осознании происходящего созерцания прекрасного.

 

VII

Прекрасное имеет то отличие от интересного, что всегда сохраняется неизменным. Оно не зависит от времени, и поэтому прямого отношения к познанию наподобие любознательности или интереса не имеет.

Прекрасное можно созерцать или слышать, но скопировать его невозможно – оно сразу же омертвляется – будь то картины Рафаэля или исполнение симфонии Чайковского на балалайке.

Невозможно смоделировать закат солнца в море или цвета осеннего леса.

Древние формы Парфенона до сих пор чаруют нас своим совершенством, а внесение правок в древние архитектурные ансамбли или картины великих художников тут же уничтожает их гармонию.

Научиться создавать шедевры искусства конвейерным способом до сих пор никому не удалось, несмотря, например, на знание всех правил стихосложения.

Очевидно, всё это показывает, что основа прекрасного находится в потустороннем, отражение которой можно только созерцать или извлекать в виде шедевров искусства при удавшемся соприкосновении с потусторонним, так как само наличие прекрасного в природе наводит на мысль о создании подобного, и попытки сделать это действительно дали, правда, в сравнительно немногом числе необыкновенные предметы искусства, появление которых следованием определенным правилам, как в ремеслах, объяснить невозможно.

Не увенчиваясь в большинстве случаев успехом, попытки создать прекрасное, тем не менее, попадают в рамки интереса, или влечения к необыкновенному, наиболее выдающимися продуктами которого являются возникновение такого интересного как фотография, инженерия, химические технологии и т. д. для вящей пользы населения.

То есть, в сущности, возникновение целых отраслей, ускоривших развитие цивилизации, оказалось побочным продуктом прекрасного на соответствующем уровне развития самосознания человека, которое, расширив возможности населения в прикосновении к прекрасному не только в природных явлениях, но и в музыке, живописи, словесном выражении и архитектуре, обратило его внимание на техническое творчество в попытках приблизиться к прекрасному.

Сплошные и вполне закономерные неудачи найти правила создания прекрасного промышленным способом, как это ни парадоксально, позволили человеку извлечь из них определенную пользу.

Однако само по себе, то есть непосредственно, прекрасное приносит человеку не пользу, а наслаждение.

Если человек определяет свой интерес сам и пытается его найти в том или ином предмете или явлении, то в силу своей неизменности и гармоничности прекрасное само находит человека так же, как небо находит каждого, если только он не спрячется под крышу и сподобится поднять голову.

Одно и то же прекрасное каждый человек может видеть по-разному или вообще не замечать в зависимости от уровня его самосознания, подтверждением чего является эталон женской красоты у разных рас.

Формы прекрасного может признать и охватить только человеческое сознание, причем только та его составляющая, которая отсутствует у животных, «питающихся» одними ощущениями.

Именно эта причина не позволяет животным испытывать в своем сознании «естественное проявление объективных свойств действительности, наиболее близкое к природе».

На этом определении прекрасного настаивают материалисты в своей модели, но, как видно, данное определение не соответствует той же действительности, если ее воспринимать бессознательно, точнее, механически.

Поэтому бесчисленные формы прекрасного существуют только для человека, и они вполне объективны, так как воспринимаются им в качестве конструкций бытия, находящих определенное преломление в сознании, а не производятся его сознанием произвольно, но сложение элементов бытия в гармоничные образы в сознании человека происходит только на основе осознания им себя в моменты сосредоточения, то есть при сознательном слиянии своего «Я» с определенными фрагментами окружения, что удается не каждому.

Так что неверно и субъективно-идеалистическое определение прекрасного, в коем его источником признается одно сознание человека, тогда как оно есть лишь одна сторона сил, взаимодействующих друг с другом, но сила – определяющая, так как универсальных законов красоты, заставляющих человека под своим воздействием лицезреть и создавать прекрасное, не существует.

Это хорошо просматривается из того, что многие люди не способны видеть прекрасное в живописи, музыке, но находят его в красотах природы или в творениях зодчих.

Иначе говоря, степень прикосновения к прекрасному зависит от уровня развития самосознания человека: чем он выше, тем более склонен человек к прекрасному, чем этот уровень ниже, тем большее пристрастие человек испытывает к удовольствиям, мелкому интересному и просто любопытному, поскольку в его сознании уже преобладает низшая, или животная составляющая, направленная не на высокие идеи и чувства, не на красоту в мире, а лишь на потребление ощущений от еды, размножения, доминирования. и удобства собственного размещения.

Тем не менее, прекрасное всегда в том или ином числе и формах доступно каждому человеку, так как оно есть отражение в окружающем самосознания, всегда присутствующего в человеке.

В мироздании нет ничего выше и совершеннее самосознания, и поэтому его адекватное отражение вовне всегда представляется прекрасным, утешая и противостоя потоку разнообразной информации в виде знаний, страхов и страданий.

Человек, в отличие от животных, способен понять текучесть времени, скоротечность собственной жизни, и противовесом этому мелькающему может быть только неизменность прекрасного, наглядно демонстрируя человеку существование не только переменчивого.

Тем самым разнообразное прекрасное рядом с человеком всегда дает ему силы и надежду на то, что все изменения ведут его к обновлению ради сохранения его самосознания в виде формообразующих способностей, способных собрать разнородные элементы бытия в совокупность прекрасного.

Подтверждением этого является способность человека созерцать одно и то же прекрасное без всякой усталости от него в течение всей жизни, несмотря на кардинальные изменения как самой жизни, так и человека.

Таким образом, прекрасное может исчезнуть для человека лишь с утратой им самосознания.

Но прекрасное не делает человека лучше – добрее, веселее, оно только высвечивает степень развитости его самосознания, демонстрируя себя, но не раскрывая собственную сущность.

Поэтому человек, воспринимая в той или иной мере формы прекрасного, может только гадать о его сущности так же, как он гадает о том, что находится за порогом смерти, или о том, какова сущность его собственного сознания [6, гл. 2.4].

Прекрасное, как и интересное, является источником информации, но, в отличие от интересного, которое при обращении к нему становится обыденным, прекрасное, обращая на себя внимание, всегда вызывает непреходящий интерес не только гармоническим слиянием элементов его образа в сознании, не только своей устойчивостью в этой гармонии, но и своей вечной загадкой для человека: на закат солнца, осеннюю листву деревьев, переливы морской волны, мадонну Рафаэля можно любоваться каждый день, хотя прагматически это совершенно бессмысленно.

По-видимому, в этом не поддающемся разгадке влечении человек ощущает то неколебимое основание мироздания, которое присутствует и в нем.

 

VIII

Не помещаясь в текущую реальность, интерес всегда содержит в себе оправданную тревогу за результат.

Вдруг откроется нечто губительное…, и оно действительно открывается: любовь завершается равнодушием или ненавистью, сигарный дым ведет к чахотке, скачки и карты – к разорению, полезные и эффективные изобретения вызывают зависть окружающих, а их владение и эксплуатация, как правило. присваивается бездарными, но хитрыми монополистами и т. д.

Понимая это, «мудрые» обыватели уклоняются от ярких, живых, но сомнительных для спокойствия интересов – даже от чтения книг, ограничиваясь телевизором, огородом, ловлей рыбы и настольными играми.

Однако полностью устранить интересы и тем самым избежать опасного интересного никому не удается потому, что человек не лягушка, которая может во избежание опасных последствий надолго скрыться в болоте.

Как бы то ни было, но даже если только сидишь у окна, можно увидеть много интересного: то дождь, то солнце, или прохожий споткнулся и упал, столкнулись автомобили, подрались собаки и т. д.

И внезапно тоже хочется с приободриться, выйти на улицу с риском попасть под автомобиль или быть избитым хулиганами. На худой конец, можно попытать счастья, купив лотерейный билет.

Так что интерес и интересное для человека – это противостояние тривиальности, и поэтому интерес ненасытен, переваривая в себе каждого для получения из него нового продукта-субъекта, готового уже для проявления себя в новых интересах.

Временное исчезновения интереса означает приход скуки или неизбывной тоски.

Поэтому интерес всегда торжествует, периодически распаковывая для каждого посылку с интересным неизвестно от кого, содержащим не совсем понятное приложение.

 

IX

Как было указано выше, основой влечения любого живого существа к чему- либо является неудовлетворенность его сознания.

Воля отнюдь не имеет прямого отношения к интересному, как это утверждал А. Шопенгауэр»: «… слово «интересно» служит для обозначения всего, что приобретает сочувствие индивидуальной воли» [7, с. 391], а всего лишь делает индивида более настойчивым в поисках интересного.

Однако в человеке неудовлетворенность раздваивается, проявляясь, с одной стороны, в форме неосознанного влечения – любопытства, которое используется им для создания в своей жизни наибольшего комфорта и среди вещей, и среди соплеменников.

С другой стороны, неудовлетворенность проявляется в человеке как следствие осознания им себя в качестве внеприродного существа, способного на большее, чем богато жить и помыкать соплеменниками.

В результате, в его сознании появляется влечение к новому, в основном, прагматичное – в дополнение к чисто животному любопытству – в виде любознательности, которая имеет уже осознанно-целевую направленность на изменение окружающего, но только для лучшего устроения в жизни.

Но к любознательности всегда добавляется в основном неутилитарная составляющая в виде интереса, который в зависимости от типа человека имеет ту или иную направленность, и суть ее состоит в определении им себя в мире людей и вещей, примеры чего были приведены выше.

Таким образом, человек сочетает в своем сознании два вида субъектности.

Ее низший уровень свойственен всем остальным живым существа, проявляясь в окружающей среде лишь в виде не сознающих самих себя динамических составляющих среды, которые, хотя и действуют, придавая развитие этой среде, но действуют инстинктивно-рефлекторно., то есть их сознание ограничено потреблением ощущений, и оно не выходит за рамки окружающей среды, а само развитие оказывается медленным в сравнении с сознательными действиями.

Поэтому такой изначальный тип сознания может квалифицироваться как низшее сознание, единственно присущее всем живым существам, кроме человека, обладающего определенным дополнением к нему.

Ограничение в единственности низшего сознания у любого представителя флоры или фауны снимается в человеке, чьё сознание приобретает существенное дополнение в виде осознания самого себя.

Тем самым человек получает возможность стать истинным субъектом действия: он понимает смысл своих действий, составляя проекты, корректируя их на ходу, то есть, оставаясь частью среды, он вместе с тем поднимается над ней, становясь отчасти ее хозяином и даже творцом как в различных рукотворных сооружениях, механизмах, процессах, так и творениях духа, что отражается в различных направлениях искусства и культуры.

Подобное приобретение отражается в сознании человека появлением у него любознательности, дополняющей животное любопытство, и расширяющей сознательной постановкой целей сферу его действий, повышая вместе с тем их эффективность.

Но, кроме того, обязательно появляются и достаточно свободные интересы, большей частью не связанных с прагматикой, а привязанные как к получению удовольствий от жизни, как она есть, так и к познавательно-чувственной сфере, заставляющей его волноваться, страдать и изумляться открываемыми им объяснениями явлений природы и новыми гранями отношений между людьми.

Подобные действия меняют существенно и с ускорением не только окружающую среду, но и содержание человека, повышая его образовательный и культурный уровень, то есть позволяя ему постепенно становиться в своем осознании себя всё выше.

Поэтому такой дополнительный к низшему сознанию тип сознания может квалифицироваться как высшее сознание живых существ, или самосознание, которое присуще только людям.

Таким образом, в человеческих существах имеется две составляющих сознания – низшее (животное), именуемое часто бессознательным, или подсознанием, и высшее сознание, или самосознание, уровень которого может существенно отличаться в зависимости от степени развития человека или его сообществ – возьмите, например, человека каменного века и нынешнего нобелевского лауреата, – уровень самосознания и в том и другом случае существенно иной, однако самосознание присутствует и тут и там, не исчезая никуда, а вот низшее сознание, отвечающее в основном за функционирование организма (тела) для удержания его в живом состоянии и адекватным в отношении пребывания тела в окружающей среде, а также за его закрепление и распространение в ней, остается практически неизменным, то есть не зависит от времени.

Обе эти составляющие действуют в теле и через тело в неразрывной связи, причем высшее сознание существовать без низшего неспособно, так как последнее отвечает за сохранение живого существа в среде, без чего невозможно обойтись, а первое – прежде всего за осознанно-проектную деятельность существа как индивидуально, так и в человеческих сообществах, находящихся в определенной среде, и без него остальные природные существа вполне обходятся.

Именно эти глубинные сущности в виде низшего сознания и высшего сознания, скрытые и переплетенные в каждом человеческом сознании, а, следовательно, и в общественном сознании, со всем их антагонизмом из-за необходимости решения ими различных задач, чаще всего противоречащих друг другу, реально определяют развитие человеческих сообществ на любом этапе, являясь их движущей силой, как и движущей силой самого человека.

Низшее сознание всегда борется за стабильность существования, сохранение захваченных или приобретенных предметов потребления, но оно же не пренебрегает возможностью доминировать в зависимости от сложившихся условий, являясь сугубо эгоцентричным.

В этом ему помогает та часть высшего сознания, которая опускается до утилитарной любознательности и низменных интересов, направленных на достижение собственных или корпоративных целей, связанных с обогащением и приобретением власти.

Преимущественный акцент на стабильность существования характерен для обывателя, который больше всего заинтересован в сохранении нажитого и спокойствии, а не в волнительном и рисковом приобретении вещей и власти.

Преимущественный акцент на доминирование свойственен более активным субъектам, поэтому их интересы сосредоточены на борьбе за власть. Все остальные ценности их мало волнуют. Именно эти субъекты комплектуют властные структуры государств на всех уровнях.

Однако получать удовольствие и удовлетворение от содеянного можно и преследуя интересы в сфере познания, искусства и прочих гуманитарных сферах.

Для интересов этой категории субъектов действий характерно креативность, выражающееся в поиске иного выражения себя путем нахождения новых форм вещей и отношений между людьми.

Те, чьи интересы сосредоточены в науке и искусстве, обогащают общества своими достижениями, повышая с течением времени его цивилизационно-культурный уровень.

Те же, чьи интересы находятся в гуманитарной сфере отношений между людьми, все свои силы тратят на попытки гармонизировать человеческие сообщества, борясь за народное благо против привилегий власть предержащих и против угнетения ими народных масс.

Между представителями властных структур, – а их интересы сосредоточены, как и у всех животных, особенно паразитов, в создании наиболее комфортного существования для себя и своего потомства за счет наилучшего приспособления к среде, что наиболее эффективно дает доминирование, – и представителями неформально-интеллектуальной, креативной прослойкой населения, интересы которых устремлены на то, чтобы облагодетельствовать всех без изъятия, постоянно создается напряженность.

То же происходит и в сознании каждого человека, – провоцирующая борьбу этих противоположных начал, распространяясь в той или иной мере в зависимости от обстоятельств на остальное население.

Концентрация этой напряженности случается в тех временных точках, в коих властные элиты переходят предел терпения остальных слоев населения, игнорируя это «быдло» и сосредоточиваясь исключительно на себе, то есть перестают учитывать интересы масс, забывают о собственной стране.

 В этом случае неудовлетворенность населения перетекает в непосредственный интерес замены правящей элиты тем или иным способом, несмотря на очевидные опасности этого предприятия [4, гл. 3, 6].

 

X

В заключение отметим следующее.

Интерес вызывается неудовлетворенностью человека обыденностью существования, а также самим собой из-за отсутствия возможности объять необъятное.

В неудовлетворенности и заключается источник формирования его интереса.

Этот источник никогда не иссякает, потому что он находится в вечном, развивающемся сознании (активном), которое тут же остановится в своем развитии без действия неудовлетворенности собой, то есть поиска нового, а привлечь сознание в человеке к новому способно только интересное.

Однако полного удовлетворения сознание в открытом или полученном интересном достичь не способно вследствие необозримости открывающихся всё время новых горизонтов неизведанного и, значит, интересного.

Стало быть, предназначение интереса и его продукта – интересного состоит для человека в обеспечении потребления им новой информации, обновляющей его сознание и дающей каждый раз ему толчок к развитию.

Вместе с тем противоположные интересы двойственного сознания человека (животной составляющей сознания и высшей составляющей сознания, или самосознания), их борьба создают постоянный стимул для развития сознания человека в сторону всё большей его гуманизации, так как осознание собственного эгоизма и примитивности закладывает основу для их преодоления, которое, правда, никогда не случается в силу невозможности устранения животного сознания.

В обществе борьба противоположных интересов высшего и низшего сознания в человеке проявляется отнюдь не классовой борьбой и не противостоянием бедных и богатых, так как для подавляющего большинства тех и других характерен низкий уровень самосознания, склоняющий их более к консерватизму, нежели к инициативности. Реальная борьба ведется между выделившимися из народа наиболее продвинутым (энергичных, образованных, неглупых) представителями преобладающих интересов высшего и низшего сознания.

Первые ставят во главу угла альтруизм, совесть, милосердие, борьбу за полную гармонизацию общества, вторые – эгоцентризм и элитарность, полагая, как и животные, но осознанно, что общество существует только для того, чтобы удовлетворять их интересы.

Непримиримость этих противоположных и неустранимых воззрений предполагает перманентную борьбу между ними, в ходе которой то одной, то другой стороне приходится идти на уступки, что не может не обеспечивать продвижение каждого сообщества вперед вследствие роста самосознания в массах населения, совершенствующее состояние общественных отношений [4, гл. 3].

Сам же процесс общественного развития содержит три своего рода движителя, продвигающие как человека, так и общество в их самосознании вперед в своем взаимодействии и взаимовлиянии.

Прежде всего, – это борьба властной элиты, руководствующейся большей частью эгоистическими соображениями собственной выгоды, основа которых находится в животной составляющей сознания этой элиты, с интеллектуалами, противодействующими ей, вследствие своего стремления усовершенствовать общество, в основе которого находится альтруизм их самосознания, преобладающий над эгоизмом самосознания и эгоцентризмом животной составляющей их сознания.

Подобная борьба этих страт общества, ненавидящих друг друга, вследствие коренного расхождения их интересов и намерений, ведет к постепенному изменению общественных отношений, поскольку народные массы не могут не вовлекаться так или иначе в эту борьбу, постепенно извлекая из нее пользу для себя в форме улучшения условий собственного существования.

В свою очередь, в среде интеллектуалов возникают две основные креативные группы, разделяющиеся по интересам.

Одну из них более всего влечет познание окружающего мира как из любопытства, так и для определенных прикладных целей – ученые и изобретатели. То есть персоны, составляющие ее, не только стремятся узнавать новое, но и применять это новое на практике, что в итоге выражается в развитии технологий, а это развитие, как известно, происходит наиболее эффективно путем применения творческого подхода к изменению реальности.

Поэтому, наряду с совершенствованием общественного уклада так или иначе происходит с той или иной скоростью изменение технологической оснащенности общества и, следовательно, его экономики.

Иначе говоря, максимальный вклад в технологическое развитие цивилизации вносят эти креативные персоны.

Обе эти силы, несмотря на неочевидность действия первой, которая вследствие этого обстоятельства до сих пор подменяется в глазах общественности классовой борьбой трудящихся и эксплуататоров, хотя в ряде стран трудящихся и эксплуататоров уже трудно разделить, производят процесс созидания как в общественных отношениях, так и в технологиях, существенно влияя друг на друга так, что при их пересечении могут происходить повороты, сменяющие один уклад жизни сообщества или государства иным – более совершенным и удобным для населения во всё увеличивающимся его охвате, в чем, собственно, и состоит процесс развития цивилизации в рамках собственнических отношений – от рабовладельческого строя до капитализма.

Однако любые повороты и перевороты в общественном укладе, особенно кардинальные, происходят только при достаточно высоком уровне культуры, если и не всего населения, то ведущих его слоев, основной вклад в достижение которого вносит другая группа интеллектуалов, проявляющая себя в сфере развития общества, наиболее близкой внутреннему миру человека, то есть – его самосознанию.

Эта группа интеллектуалов, интересующаяся больше внутренним миром человека и его сообществ, пытается разными способами проникнуть в него, соотнося одних людей с другими, сопоставляя человека с природой и обществом, а также выясняя способности человека отражать эти отношения в искусственных формах.

Именно эти креативные персоны в разной степени, но всё же, производят культурные ценности в разных формах, и непосредственно воздействуют на умы и чувства населения, затрагивая самые чувствительные струны самосознания каждого человека, благодаря чему постепенно меняется как индивидуальное, так и коллективное самосознание: смягчаются нравы, растет тяга населения к знаниям, увеличивается число интеллектуально и эмоционально развитых людей.

Подобное культурное развитие воздействует на рост альтруистической составляющей самосознания населения, расширяя тем самым прослойку интеллектуальной оппозиции власти, желающей гармонизации общественных отношении.

Результатом этого культурного развития общества, казалось бы, далекого от политической борьбы, является, тем не менее, нарастание противостояния неформальной интеллектуальной оппозиции властной элите вследствие распространения альтруизма в массах. Кроме того, рост культуры и образованности населения позволяет повысить процент выделения из него креативных персон, которые представляют собой, по сути, единственный эффективный рычаг ускорения технологического и культурного развития общества.

Именно действия интеллектуалов сферы культуры, обеспечивающие рост альтруистической составляющей самосознания, создают условия для кардинальных переворотов в жизни общества, которые происходят на этом фоне в случае наложения недовольства значительной части общества существующим укладом жизни на успехи в развитии науки и техники, что может произвести резонансно-взрывной эффект в форме смены тех или иных отношений в обществе.

 

Библиография