Онтологические прогулки

 

 

 

До сих пор научный мир не в состоянии выяснить причины столь быстрого развития человеческих сообществ по сравнению с чисто природными процессами. Эволюция человеческих сообществ, опять же, по непонятны причинам переходила для одних сообществ в стадию стагнации, как это случилось с большинством стран Азии и Африки, или завершалась крахом с полным исчезновением государств, как это произошло с могучей Ассирией или Вавилоном, или шла прерывно – через застои и переломы, но без полного исчезновения, как это протекало в Китае до 20-го века.

Кроме того, не появилось обоснованного объяснения факта смены одной формации другой то через революцию, как это, например, произошло во Франции в конце 18-го века, то без нее, как это протекало в Европе при смене рабовладельческого строя феодальным.

Так же вряд ли можно признать Октябрьскую смену власти в России начала 20-го века в противовес буржуазной революции февраля того же года прогрессивной, что всегда отличает революцию, как известно, которая характерна прогрессивным скачкообразным переходом количественных изменений в качественные, тогда как в результате Октябрьской смены власти появилось военизированное полуфеодальное государство с имперскими амбициями и полунищим населением, закрепощенным во многих отношениях.

Так называемую, революцию Мэйдзи в Японии так же нельзя назвать таковой вследствие отсутствия известных причин любой революции, а также наличия не скачкообразных изменений, а постепенных реформ в стране в течение почти полувека.

Таким образом, сам термин «революция», подразумевающий скачкообразный переход количественных изменений в качественные, не выявляет изначальную причину этого внезапного «перерыва постепенности», поскольку проблемы в экономической сфере, отчуждение и сопротивление элит, народное недовольство, появление новых форм идеологии, благоприятная международная обстановка являются лишь внешним проявлением неких внутренних сущностей, при отсутствии которых переломные исторические события с течением времени производят всё тот же общественный строй, как это происходило в Китае две тысячи лет назад, в отличие от той же Франции конца 18-го века.

Поэтому возникает необходимость определить эти внутренние сущности, которые, по-видимому, не могут быть вне коллективистского сознания тех или иных сообществ.

Как известно, все живые существа отличаются от прочих объектов бытия присутствием в них сознания, которое, собственно, и делает их живыми. Это означает, что они, в отличие от неживых объектов, приобретают новые свойства, которые позволяют им копировать себя через размножение благодаря имеющемуся в них генетическому коду; смыкаться с окружающей средой посредством метаболизма; следуя мутациям, распределяться по различным типам живых организмов, и вместе с тем с большим или меньшим успехом видоизменяться в соответствии с переменами в окружающей среде, в частности, усложняться и т.д.

Однако эти существа в виде флоры и фауны не имеют субъектности, проявляясь в окружающей среде лишь в виде не сознающих самих себя динамических составляющих среды, которые, хотя и действуют, придавая развитие этой среде, но действуют инстинктивно-рефлекторно., то есть их сознание ограничено потреблением ощущений, и оно не выходит за рамки окружающей среды, а само развитие оказывается очень медленным в сравнении с сознательными действиями. Поэтому такой изначальный тип сознания может квалифицироваться как низшее сознание, единственно присущее всем живым существам, кроме человека, обладающего неким дополнением к нему.

Ограничение в единственности низшего сознания у любого представителя флоры или фауны снимается в человеке, чьё сознание приобретает существенное дополнение в виде осознания самого себя как некоего объекта, способного выходить за пределы среды и способного к креативным действиям. Тем самым человек получает возможность стать субъектом действия: он понимает смысл своих действий, составляя проекты и корректируя их на ходу, то есть, оставаясь частью среды, он вместе с тем поднимается над ней, становясь отчасти ее хозяином и даже творцом как в различных рукотворных сооружениях, механизмах, процессах, так и творениях духа, что отражается в различных направлениях искусства и культуры.

Подобные действия меняют существенно и с ускорением не только окружающую среду, но и содержание человека, повышая его образовательный и культурный уровень, то есть позволяя ему постепенно становиться в своем осознании себя всё выше. Поэтому такой дополнительный к низшему сознанию тип сознания может квалифицироваться как высшее сознание живых существ, или самосознание, которое присуще только людям.

Таким образом, в человеческих существах имеется две составляющих сознания – низшее, именуемое часто бессознательным, или подсознанием, и высшее сознание, или самосознание. уровень которого может существенно отличаться в зависимости от степени развития человека или его сообществ.

Обе эти составляющие существуют и действуют в теле и через тело в неразрывной связи, причем высшее сознание существовать без низшего неспособно, так как последнее отвечает за сохранение живого существа в среде, без чего невозможно обойтись, а первое – прежде всего за осознанно-проектную деятельность существа как индивидуально, так и в человеческих сообществах, находящихся в определенной среде, и без него остальные природные существа вполне обходятся.

Именно эти глубинные сущности в виде низшего сознания и высшего сознания, скрытые и переплетенные в каждом человеческом сознании, а, следовательно, и в общественном сознании, со всем их антагонизмом из-за необходимости решения ими различных задач, чаще всего противоречащих друг другу, реально определяют развитие человеческих сообществ на любом этапе.

Высшее сознание в ходе своего роста всё эффективнее начинает противопоставлять себя низшему сознанию – борьба между ними и отличает человека от животных, проявляясь на ранних стадиях развития еле заметно, а потом всё сильнее и сильнее.

Иначе говоря, рост самосознания, или повышение уровня высшего сознания в борьбе с низшим сознанием постепенно, но с ускорением расширяет человеческую сферу деятельности, обеспечивая развитие как отдельных персон в их поколениях, так и развитие их сообществ.

Следовательно, интенсивное развитие сообществ живых существ, – до этого бывшее едва заметным, и основной вклад в которое вносили мутации (случайные изменения в геноме), – начинается только с появлением в них самосознания, и соответственно – его взаимодействием с низшим (животным) сознанием, которое никуда не исчезает из этих живых существ. Данное взаимодействие выражается практически в непрестанной борьбе этих слитых вместе ипостасей сознания, поскольку они большей частью имеют противоположные устремления, о чем было подробно сказано выше, то есть их взаимодействие преимущественно выражается во враждебности (антагонизме).

Таким образом, в живой природе, характерной единственностью низшего сознания на уровне лишь ощущений, господствует случайность в форме мутаций генома организмов и использования метода проб и ошибок,

Благоприятные изменения генома ведут к закреплению сообщества данных организмов в своей нише существования, неблагоприятные – к деградации и последующему исчезновению сообщества данных организмов, так же как и фатальные ошибки в выборе способов существования.

Всё это делает развитие всех природных сообществ крайне медленным, в отличие от человеческих сообществ, которые получают благодаря наличию самосознания возможность осуществлять свою деятельность уже не на основе одной лишь случайности, а также вполне целенаправленно и даже креативно.

Внешне низшее сознание проявляется в каждом человеке в форме его индивидуальности, которая, впрочем, характерна для любого живого существа, тогда как высшее сознание проявляется в каждом человеке в виде его личности.

Индивидуальность человека проявляется в определенном уровне любопытства, настойчивости, доминантности, сообразительности, способности к кооперации в действиях, который зависит от генетических и физиологических особенностей человека, а также от его социального опыта и навыков. Кроме того, каждой индивидуальности более-менее развитых существ присуща определенная чувствительность, впечатлительность, общительность и решительность.

Для личности, в свою очередь, характерно осознанное трудолюбие или леность, самоуверенность или самокритичность, вежливость или грубость, ответственность или недобросовестность, убежденность или беспринципность. Эти свойства личности большей частью производятся его умом, который, уже являясь свойством личности человека, имеет существенные отличия от сообразительности животных по своей направленности не только на питание, размножение и доминантность.

Однако главной характеристикой личности является альтруизм, противоположный неизменному эгоизму животного сознания. Основными чертами альтруизма личности являются в той или иной мере наполненности доброта, дружелюбие, сопереживание, сочувствие, милосердие, жертвенность, то есть бескорыстная забота о других.

Поэтому можно констатировать, что в каждом человеческом сознании индивидуальность, отражающая, в основном, эгоцентризм животного сознания соседствует с альтруизмом, лежащем в основе личности каждого человека. И обе эти стороны сознания человека большей частью из-за различия решаемых задач всячески сражаются друг с другом, объединяясь только в критические моменты существования ради выживания. И место каждого человека в социуме определяется, как правило, преобладанием тех или иных свойств индивидуальности и личности, а также их уровнем, который был достигнут соответствующим человеком.

В качестве примера можно привести проявление антагонизма низшего и высшего сознания который проявляется на самом деле отнюдь не в классовой борьбе угнетенных масс со своими угнетателями, которая не интенсифицирует процесс развития сообществ – и в тех и других преобладает низшее сознание, стимулируя тем самым преимущественно борьбу за выживание и комфорт, но не за развитие сообщества, – а этот антагонизма проявляется в противостоянии неформальной интеллектуальной оппозиции и властной элиты, которые, в сущности, представляют противоборство высшего и низшего сознания.

Для представителей власти доминантой неизбежно является низшее сознание, то есть в их сознании ощущается явный недостаток осознания себя как самоценных личностей, а не как потребителей. Власть и мало чем ограниченный доступ к привилегиям и собственности принижает их настолько, что они видят в народных массах лишь источник благ для себя и поле для проявления собственных низменных инстинктов. Однако, опасаясь гнева народа и противодействия неформальной оппозиции, они вынуждены оказывать сопротивление анархии, удерживая, в частности, с помощью реформ тот порядок, который обеспечивает функционирование и развитие общества, но, естественно, не из благородных побуждений, а всего лишь из чувства самосохранения.

Слабое развитие самосознания и столь же слабое проявление низшего сознания (низкая степень проявления неудовлетворенности сознания в обоих случаях), которые находятся в уравновешенном состоянии, характеризуют основную группу любых сообществ – обывателей. Все члены этой группы ориентируются в основном на собственный рассудок и опыт: занятые собой и собственным благополучием, они не стремятся ни к «высоким», ни к «низким» целям, ограничиваясь желанием беспроблемной и сытой жизни, в которой неприятности желательно видеть только на экране монитора. Обыватели не испытывают стремления к новому за счет собственных усилий, добиваясь более комфортного состояния в жизни с позиции простого приобретения и потребления ее благ.

Однако среди обывателей, составляющих подавляющее большинство народонаселения всегда находятся субъекты с несколько более высоким уровнем некоторых особенностей индивидуальности, являющейся, в основном, продуктом животного сознания, которые в данном случае способны вызвать у них стремление не только к сытой, спокойной и благополучной жизни, но и к – доминированию среди себе подобных.

Ориентируя себя в основном на такие свойства индивидуальности, как достаточную долю сообразительности; коммуникабельность вплоть до угодничества; склонность к обману в форме искажения информации и ловкости в ее преподнесения; нажитые профессиональные навыки; и на такие свойства личности, как достаточно сильную волю; уверенность в себе; беспринципность, выражающуюся в хитрости и коварстве; а также значительную долю безответственности, выражающуюся в кажущимися выгодными для себя, но явно вредными для населения экспериментах, эти субъекты получают преимущество перед остальными – более инертными членами сообщества в виде обывателей, высокоморальных интеллектуалов разного рода и прочих вялых или озабоченных другими делами представителей народонаселения, не способных ловко оттеснить или оболгать соперника, а также с толком насладиться унижением нижестоящих, и вместе с тем терпеть издевки вышестоящих.

Личность их существенно обужена, так как альтруизм, то есть доброта, дружелюбие, сопереживание, сочувствие, милосердие, выражающие в бескорыстной заботе о других, им практически не свойственны.

Недостаток ума они компенсируют привлечением многочисленных советников, но, поскольку решения в итоге приходится принимать им, постольку они, как истинные творцы собственного счастья, сначала рассматривают их с позиции личного (корпоративного), а не народного блага с креном в сторону удержания власти, обретения большей степени собственного доминирования и приобретения всевозможных благ, засоряя к тому же руководство различных управляющих и хозяйственных структур своим большей частью бездарным потомством.

Поэтому надежды наивных масс на исправление этих моральных уродов, хитрых и лицемерных проходимцев, представляющих властные элиты различных государств, конкурирующих между собой, не имеют никакого основания, независимо от строя государства и степени его развитости – от деспотии до парламентской демократии.

Неформалы-интеллектуалы, преследуя в основном цели, противоположные целям представителей властной элиты, вынуждены апеллировать к народу, доказывая свою правоту и антинародность элиты-угнетателя, которая в свою очередь должна оправдываться и клеймить позором гнилых фантазеров-неформалов, умеющих только говорить, а не управлять и властвовать.

Под неформалами-интеллектуалами следует понимать неравнодушных людей умственного труда, интеллектуалов разного рода, а также сравнительно немногочисленных представителей остального населения, сумевших так или иначе подняться в своем самосознании до того уровня, который диктует им отвращение к аморальному и корыстному поведению властной элиты.

Эти люди питают надежду на переустройства общества в сторону гармонии, то есть равенства, братства и вместе с тем свободы, не понимая, что свобода всегда противостоит равенству, справедливости, разрушая любую стабильность. Но эта надежда на гармоничное мироустройство не может исчезнуть в их благостном сознании никогда: они, как истинные гуманисты, не способны поверить, что ужасы нашего мира не могут перейти в благоденствие каждого человека и всего человечества в конце концов.

Неформально оппозиционная часть интеллектуалов, к которым можно отнести разнообразных образованных выходцев из народа в том или ином поколении, – активных, честных, искренне желающих блага народу, то есть с доминантой высшего сознания, выражающейся в высокой степени альтруизма их личностей, никогда не примыкали и не примкнут к лицемерной и корыстолюбивой управляющей элите государства, тем более что именно им свойственно чувство собственного достоинства, не позволяющее угождать вышестоящим.

Другими словами, совершать подлые поступки им не позволяет уже достигнутый уровень высшего сознания, выражающийся в альтруизме их личности, ставящий материальные блага на последнее место в ряду ценностей жизни. Поэтому они всегда будут разоблачать нечистоплотных, лицемерных и вороватых власть имущих, бороться за права и гражданские свободы трудящихся, как можно более широко привлекая их к этой борьбе.

 

Таким образом, неформалам-интеллектуалам свойственны такие особенности индивидуальности, как высокая степень чувствительности, впечатлительности, стремление к общительности с массами, любопытство, но они не слишком часто бывают решительными и сообразительными.

Личность их так же в значительной степени противоположна личности власть имущих. Они убеждены в своей правоте в борьбе за народное благо, но не всегда критичны по отношению к своим идеям, большей частью утопичным. Ими правит альтруизм. Поэтому более всего они пекутся о благе народа, которого, правда, толком не понимают, поскольку объединяют это разобщенное и противоречивое сообщество в единое целое, представляя это целое угнетенными, которые должны победить угнетателей и успокоиться на этом в благости земного рая, наконец-то достигнутого.

Противостояние неформалов-интеллектуалов властной элите не дает обществу застыть, являясь отражением противостояния соответственно высшего и низшего типов сознания в каждом человеке.

Борьба между этими слоями общества при большей частью пассивном поведении остального населения происходит непрерывно с доминированием более энергичной управляющей элиты, провоцирующей ненависть к себе со стороны всех остальных, и тем самым образуя тот антагонизм, который не дает обществу остановиться в развитии.

В результате подобного противостояния властной элиты и неформальной оппозиции ей, безликая народная масса – большей частью обыватели – внешне обретает развитие в борьбе своих представителей во власти и в неформальной интеллектуальной оппозиции к власти. Неформалы-интеллектуалы, преследуя в основном цели, противоположные целям представителей властной элиты, вынуждены апеллировать к народу, доказывая свою правоту и антинародность элиты-угнетателя, которая в свою очередь должна оправдываться и клеймить позором гнилых фантазеров-неформалов, умеющих только говорить, а не управлять и властвовать.

Тем самым народ волей-неволей вовлекается их энергией в поступательное движение, которое может быть и эволюционным при согласии элиты с оппозицией на те или иные компромиссы в интересах трудящихся масс, но может скачкообразно переходить в иное русло (революция) если подобное согласие отсутствует, что в народном сознании отражается как несправедливость, трансформирующаяся в более или менее удачную попытку удаления правящей элиты от власти при наступлении подходящих условий под руководством деятелей неформальной интеллектуальной оппозиции.

Перекос в этом противостоянии ведет либо к застою в развитии сообщества, либо – к дезорганизации системы управления и наступлению хаоса с непредсказуемыми последствиями.

Иначе говоря, общественное развитие, движущей силой которого является противоборство эгоцентричного в своей основе низшего сознания и высшего сознания с его альтруистической склонностью к гармонизации общества, проявляется в зависимости от уровня коллективной альтруистической составляющей высшего сознания в сообществе в следующих фазах: плавный (эволюционный) ход технологического и культурного развития соответствующего сообщества, который может прерываться застоем, сменяющимся либо распадом сообщества с присоединением его к другим сообществам, либо переломом застоя, ведущим к коренному изменению отношений в данном сообществе.

Поскольку эгоцентричное низшее сознание доминирует в правящей элите, а высшее сознание в его альтруистичном выражении доминирует в интеллектуальной неформальной оппозиции власти с соответствующим воздействием тех и других на народные массы, постольку именно в этих общественных слоях внешне проявляется взаимодействие низшего и высшего сознания в их коллективной форме.

Общественное развитие в целом не теряет своего плавного хода при согласии правящей элиты с интеллектуальной оппозицией ей на те или иные компромиссы в интересах трудящихся масс, в частности, путем проведения своевременных реформ.

Характерным примером более-менее плавного общественного и культурного развития сообщества в течение многих веков является Римская империя, в которой значительное влияние на власть оказывали философы, в частности, наиболее значительным по своему влиянию был Луций Анней Сенека Младший (Lucius Annaeus Seneca minor).

Определенный баланс между патрициями и философами сказывался довольно позитивно на положении плебса, в который со временем могли входить в качестве полноправных граждан частично и народы завоеванных Римом территорий, исключая, конечно, попавших в рабство, хотя с течением времени многие из них становились вольноотпущенниками.

Во всяком случае, при всех изменениях в правящей элите Римской империи, свободные граждане этой империи за всё время ее существования не выразили желания изменить строй, который этих граждан вполне устраивал. Напротив, эти граждане активно участвовали в завоевательных войнах и подавлении восстаний рабов.

Сравнительно недавние события в Ливии и Сомали отчетливо показали возможность дезорганизации системы управления этими государствами, которые перестали существовать в результате непримиримой схватки элит этнических групп, привлекших различными посулами значительную часть населения на свою сторону и воспользовавшиеся иностранной помощью, чему фактически не могла препятствовать отсутствовавшая в них неформальная интеллектуальная оппозиция – истинный носитель культуры и альтруизма, вследствие чего отсутствовала сила, которая могла бы противодействовать распаду государств.

Причиной наступления подобного хаоса, как это было отмечено выше, является крайне низкий уровень самосознания как элит, так и населения, вызванный значительным отставанием культуры и следованию населения многим архаичным традициям, далеким от альтруизма. Поэтому нет ничего удивительного в ожесточенной, животной борьбе за власть, дающей все желанные материальные блага ее носителям, – а о прочих они и не ведают, –  гордо попирающих собственные народы, перед которой всё остальное никнет.

Характерным примером застоя в общественном развитии является такое крупное государство, как Пакистан. В нем ничего культурно и технологически интересного не происходит, кроме периодических государственных переворотов, на которые довольно равнодушно взирает его в основном мусульманское население, тогда как довольно слабые оппозиционные силы не способны заставить властные элиты, интересующиеся только собой, интенсифицировать культурное развитие общества.

Причиной подобного застоя является неспособность властолюбивых правителей с крайне низким уровнем альтруистического самосознания обратить внимание на едва слышные требования неформальной оппозиции больше внимания уделять образованию населения с тем, чтобы оно наконец отошло от пассивной жизни и начало проявлять креативность в науке, технике и культуре, подобно населению развитых стран мира.

Перелом событий в сторону удаления от застоя или хаоса проявляется в форме прогрессивных реформ или революции, отражающих иную – более соответствующую реалиям жизни – форму развития общества, а руководящей силой революции, как правило, является неформальная оппозиция власть предержащим.

Поэтому революция есть наиболее яркое проявление противостояния низшего сознания, доминирующего во властной элите, и высшего сознания с преобладанием альтруизма, доминирующего среди неформальной оппозиции властям.

Внешне это противостояние проявляется вызывающе на фоне возникновения проблем в экономической сфере, провоцирующем народное недовольство, отчуждения и сопротивления элит, появления новых форм идеологии.

Безусловно, революционные события могут происходить лишь при достаточно высоком уровне самосознания, которое имеется не только в рядах неформальной оппозиции властной элите, но и который охватывает значительную часть общества, следствием чего становится возможным понимание эти обществом необходимости устранения несправедливого распределения имеющихся благ и диспропорций в обществе и экономике, с чем не может не согласиться и вся масса населения, причем эту необходимость объясняют новые формы идеологии, роняющие тем самым авторитет власти, не способной к проведению назревших реформ.

В сущности, революция отличается от переворота превосходством новых идей неформальной оппозиции над идеологией властной элитой с признанием этих идей массами. Благодаря этому высшее сознание неформальной оппозиции властной элите в ее альтруистическом выражении наконец находит согласие с крайней степенью неудовлетворенности низшего сознания масс, возмущенных невозможностью нормально существовать в создавшейся ситуации, и возложивших свои надежды на новые лозунги оппозиции.

В свою очередь, высокий уровень самосознания появляется не сам по себе, а является продуктом достаточно высокой степени культурного и технологического развития общества, в ходе которого происходит взаимовлияние обоих факторов друг на друга.

Поэтому революционные события отсутствовали, например, при трансформации рабовладельческого строя в феодальный, которой соответствовал длительный процесс осознания активной частью населения бесперспективности рабского труда вводящим общество в застой как для самих рабов, так и для развития технологий, Стало быть, для того чтобы труд приносил больший доход, его надо было в определенной степени освободить, то есть заинтересовать работников в результатах труда, что и произошло с течением времени постепенно.

В качестве доказательства достоверности приведенных нами соображений о решающей роли указанных скрытых коренных причин любой социальной революции, второстепенную роль известных внешних причин можно показать на тех примерах, когда присутствие известных причин, не приводит к скачкообразному радикальному изменению общественного строя, то есть революции, а именно: в виде нескольких исторических событий-переломов в общественном движении древнего Китая. Эти события можно было бы считать революциями в соответствии с причинами, которые современные исследователи выдвинули в качестве истинных, но которые, как это будет показано ниже, оными не являются.

Далее рассмотрим пример проведения коренных реформ в Японии, то есть без революционных событий, хотя эти события считаются революцией Мэйдзи, а также примеры контрреволюции в России и Франции, до сих пор причисляющиеся к революционным событиям, отметив при этом проявление скрытых коренных причин буржуазной революции в России и Франции совместно с внешними общеизвестными причинами революции, которая в этих странах была разнесена реакцией на многие десятки лет.

В III веке до нашей эры император Цинь Ши хуанди провел ряд успешных войн, в частности, с гуннами, начал постройку Великой Китайской стены, оттеснив за нее гуннов, отстранил от власти старую знать, а во главе провинций поставил собственных чиновников.

Однако, постепенно растущие расходы на армию, бюрократически аппарат разорили землевладельцев.

Жестокость проводимых мероприятий вызывала недовольство разоряемых общинников, а также знати, отстраненной от управления страной. К этому добавилось недовольство казарменной дисциплиной, жестокими наказаниями провинившихся, казнями конфуцианцев, выступавших против создавшегося гнета.

Сразу же после смерти Цинь Ши хуанди (конец III века до нашей эры) началось массовое восстание землевладельцев., к которому примкнули и рабы.

Наиболее удачливый из вождей восстания – деревенский староста Лю Бан – в 207 году до н. э сверг последнего представителя династии Цинь, и на следующий год провозгласил себя императором, основав новую династию Хань (Старшая династия Хань).

При этой династии широко развернулась удачные захватнические действия. Однако захватническая политика требовала огромных средств. Налоги стали взыматься даже с детей и стариков, цены росли. Население к концу I века до н. э. всё больше убеждалось в неспособности бюрократии изменить ситуацию к лучшему.

Всеобщее недовольство вызвало восстание сразу в нескольких провинциях. Восставшие выкрасили брови в красный цвет в качестве отличительного знака (восстание «Красных бровей»). Они захватили столицу, убили императора-узурпатора, отстранившего от власти наследников династии Хань, и в 25 н. э. к власти пришли снова представители династии Хань (Младшая династия Хань).

Оба эти случая переломных событий в Китае вполне можно было бы считать революциями, так как они соответствовали причинам, которые современные исследователи выдвинули в качестве истинных для возникновения революций.

Действительно, невозможно отрицать обострение проблем в экономической сфере, отчуждение и сопротивление элит, народное недовольство. Внешние воздействия в пользу одной или другой противодействующих сторон также отсутствовали. Широко распространилось конфуцианство, не поощряющего открытое насилие и жестокое обирание населения правителями, которое можно считать идеологическим влиянием на население, противодействующим официальной идеологии правящей династии. Невозможно так же отрицать падение авторитета власти в обеих приведенных случаях.

Тем не менее, последствия этих, казалось бы, переломных событий в форме победы восставшего народа, не принесли никакого коренного преобразования общественных отношений – управленческая и общественная структуры никак не изменились, появлялся лишь новый император, основывающий собственную династию, и обновлялся чиновничий аппарат.

Однако отсутствие перехода от одного качественного состояния к другому в социальной сфере находит вполне достоверное объяснение путем рассмотрения проблемы переломных событий в истории развития общества с позиции определения состояния коллективистских низшей и высшей форм сознания, о чем упомянуто выше.

В данном случае, накопившая неудовлетворенность низшего сознания всех слоев трудящихся ситуацией, которые оказались в безвыходном положении физически уничтожаемых вследствие жестоких действий правящей бюрократии, и крайне низкий уровень самосознания властных элит, которым вследствие этого не был доступен взгляд на более демократичную организацию общества, могли привести лишь к смене правящего режима, но не к коренной реорганизации общественной жизни, о которой никто не имел представления.

Действительно, революции или конструктивные реформы возможны только на том уровне общественного развития, когда массы народа приобщены к высотам культуры, а всегда примитивной властной элите в ее замыкании на собственные привилегии должна заметно противодействовать неформальная оппозиция с высоким уровнем альтруизма в собственном самосознании и широкими взглядами на демократизации общества. Только при этих условиях возможно возникновение революционной ситуации, тогда как в древнем Китае эти условия отсутствовали: народные массы были повально неграмотны, а неформальная оппозиции правящей верхушке если и была, то в скрытом виде более-менее прогрессивного чиновничества, как правило, опасающегося проявлять себя в открытой борьбе с императорской властью.

В свою очередь, пример Японии показывает, что говорить о произошедших во второй половине 19-го века коренных изменения в системе управления и экономике как о революции в этой феодальной стране со средневековым укладом жизни, политикой изоляции от остального мира не имеет смысла даже по формальным причинам: раздирающие страну противоречия до середины 19-го века отсутствовали, проблем в экономической сфере не отмечалось, народное недовольство было на обычном уровне, новые формы идеологии не появились, а вот международная обстановка оказалась весьма неблагоприятной из-за фактического вторжения в некоторые береговые области Японии иностранных держав – под давлением эскадры военно-морского флота США в 1854 году Япония была вынуждена заключить неравноправный торговый договор, в 1863 году бомбардировке британским флотом подвергся один из южных японских городов, а в дальнейшем еще один город Японии был обстрелян объединенным флотом Великобритании, США, Нидерландов и Франции.

Из этого видно, что изоляционистская политика Японского руководства потерпела крах, и Япония была вынуждена перестраивать свою политику и экономику, чтобы не стать колонией Запада.

Именно эта внешняя причина постороннего воздействия на Японию привела к отказу от политики изоляционизма, и последующей перестройке управления страной, эффективным реформам в экономике и политике в течение почти полувека, то есть к реформированию устоев со стороны власти.

Таким образом, объяснение отсутствия возможности революции в Японии, хотя эти события и называют революцией Мэйдзи, , на наш взгляд, состоит в том, что в феодальной стране, с населением, закрепощенным господами, отсутствием хоть какой-то оппозиции правящему клану, уровень самосознания закрепощенного населения недостаточен для быстрого формирования самостоятельного стремления к новым формам бытия, вследствие чего оно крепко держится за добытый многими стараниями уклад жизни и традиции, не стремясь к новому.

Поэтому никакой борьбы между неформальной оппозицией и властной элитой не происходило в силу отсутствия первой, собственное время подобного сообщества протекало замедленно и жизнь в нем особенно не менялась. И только происшедшее внешнее воздействие привело эту застывшую мрачную махину в движение – но, конечно, не в форме революции, а постепенных реформ, которые была вынуждена проводить гордая правящая элита после распрей, выразившихся в военных столкновениях, во избежание превращения той же элиты в жалких сателлитов развитых стран Запада.

К 1917 году всем стало ясно, что правящая элита России, втянувшая страну в войну в качестве своего рода натуральной платы за громадные долги России странам Антанты, абсолютно равнодушна к народным жертвам и тяготам, полностью разложилась и неспособна управлять государством. Иначе говоря, уровень ее самосознания упал до максимально низкого уровня, причем альтруистичная составляющая самосознания у этой элиты, практически, отсутствовала.

Вместе с тем интеллектуальная оппозиция властной элите полагала возможным демократизацию общества путем отстранения аристократии от власти и избрания в условиях военных действий Учредительного собрания с последующем учреждением демократической республики, основные рычаги правления которой с проведением соответствующих законов должны оказаться в руках буржуазии, а не аристократии.

Казалось бы, в создавшихся условиях разложения царского режима все эти соображения недалеки от истины, однако, альтруистическая составляющая самосознания буржуазной оппозиции власти, неплохо зарабатывающей на войне, была ориентирована лишь на близкие ей слои населения, а не на страдающие в условиях войны народные массы, которые, естественно, не могли отнестись к этой политике с одобрением, тем более что крестьяне, одетые в солдатские шинели, у которых давно прошел патриотический экстаз, несмотря на повальную неграмотность, дошли до понимания бессмысленности участия в войне за Дарданеллы, то есть за чуждые им интересы, при отсутствии возможности вести собственное хозяйство, которое постепенно разваливалось без воюющих хозяев.

Они желали завершения войны и земельной реформы в свою пользу. Иначе говоря, накопившая неудовлетворенность их низшего сознания гибельной ситуацией и закономерно требующее справедливости самосознание желали немедленного разрешения ситуации, тем более что это казалось возможным в силу присутствия винтовок в их руках.

Именно это требование крестьян не было учтено буржуазной оппозицией, которая вполне успешно совершила свою буржуазную революцию в феврале 1917 года, и считала целесообразным вести войну до победного конца, отложив прогрессивные реформы до ее завершения.

Но это требование крестьян было понято и принято на вооружение радикальной частью неформальной оппозиции марксистского толка – большевиками, грезившими захватом власти в России ради проведений идей Маркса в жизнь.

Для этого надо было сокрушить создавшуюся буржуазную республику, руководители которой не торопились проводить демократические реформы и совершали одну ошибку за другой.

Лозунги большевиков: конец войне, свободу народам, землю крестьянам, заводы рабочим, не могли не привлечь на их сторону массы трудящихся разных национальностей, и поэтому они – почти бескровно – захватили власть в стране в октябре 1917 года.

Однако Октябрьская смена власти в России в 1917 году, долгое время признававшаяся прогрессивной революцией по сравнению с февральской революцией 1917 года в России, напротив, по существу, понизила общественный статус государства, превратив его со временем в типичную сатрапию азиатского типа с манией мирового господства под обманчивыми лозунгами всемирного братства и коммунистического потребительского счастья, которое вполне естественно довольно быстро развалилось из-за недостижимости поставленных компартией целей, породив вместо СССР разоренную Россию нынешнего времени. Природные богатства этой России выкачиваются ее былыми соперниками, жадная и глупая российская элита, состоящая из бывших руководящих партийцев, захлебывается в деньгах, которые не способна никуда пристроить, кроме как на дворцы и яхты, а униженный и по-прежнему нищий народ только и способен наблюдать это действо, что является типичным признаком общественной стагнации.

Поэтому Октябрьскую попытку изменения общественных отношений в пользу трудящихся следует признать не революцией, а контрреволюцией, которую инспирировала доминировавшая в народных массах неудовлетворенность их низшего сознания при крайней слабости самосознания, вызванная существенным снижением уровня жизни населения и его уничтожением (война). Таким образом, повальная неграмотность народа, отсутствие достаточного образования и культуры в нем, и, следовательно, крайне низкий уровень самосознания, способствовали уверованию народных масс в фальшивые лозунги большевиков о прекращении войны, которая тут же перетекла в кровопролитную гражданскую. Земля в реальности была большей частью передана коллективам – сначала коммунам, а потом колхозам. Вместо обещанного перехода фабрик и заводов в управление и пользование рабочими, они перешли в собственность государства., Обещанная большевиками свобода народам через один год превратилась в однопартийный тоталитарный режим, подавляющий любое инакомыслие. Результатом этого обмана стало превращение нового государства не в народное, а в государственно-бюрократическое.

Как известно, для революции характерен прогрессивный скачкообразный переход количественных изменений в качественные, что и произошло в России в феврале 1917 года, несмотря на ее внешнюю форму переворота и незавершенный вид, тогда как после октября того же года, случилась всего лишь видимость прихода к власти народа, так как у рычагов правления в конечном итоге оказалась ретроградная псевдосоциалистическая бюрократия, сохранившая имперское сознание царской России с претензией на мировое господство под марксистским лозунгом достижения коммунизма всеми народами планеты. Для достижения этих целей труд в стране был интенсифицирован, народы России были переведены в полукрепостное состояние, а государство – в военный механизм.

Таким образом, государство, появившееся на месте России после Октябрьской революции, по существу, стало таким же авторитарным и бюрократичным, как и царский режим, но прикрывающимся фиговым листком общенародной собственности, за которым скрывалась принадлежность всего и вся советской бюрократии, которая могла распоряжаться этой собственностью практически бесконтрольно.

Территория, природные богатства, высокий народный потенциал и первоначальный энтузиазм населения, поверившего в справедливость якобы народного строя, позволили за счет его сверхэксплуатации и неимоверных жертв создать сверхдержаву с ядерным оружием. Однако неповоротливость советской бюрократической машины, неконкурентоспособность экономики в сравнении с ведущими капиталистическими странами, ее амбиции сверхдержавы, требующие непосильных вложений, и постепенно угасавший энтузиазм населения, уровень жизни которого оставался крайне низким, привели и это государство к крушению в 1991 году и началу революционных событий, послуживших своего рода продолжением буржуазно-демократической февральской революции, прерванным большевистской контрреволюцией в октябре 1917 года.

Основной причиной распада советской империи явилось то, что в самосознании населения и правящих слоев государства постепенно укоренилась идея о том, что перевода хозяйствования на рельсы конкурентной экономике, подобной западной, будет достаточно для повышения уровня жизни и обретения всеобщего счастья.

К тому же, провозглашение советского человека лучшим образцом такового в мире оказалось фикцией. Отсутствие реальных изменений в его самосознании привело его в видимости им потери цели сообщества (построение коммунизма) к броску назад – к столь осуждаемому в СССР (и правильно осуждаемому) капитализму, где он, естественно, нашел только издевательство над собой.

Наряду с этой причиной распада СССР, существовала и другая: отсутствовала возможность достижения в этом искусственном сообществе общего самосознания для всех его национальностей, находящихся на существенно различных стадиях развития самосознания, что явственно после развала СССР показало скатывание республик Средней Азии к феодализму, а республик Прибалтики, напротив, направило в сторону Евросоюза.

Самомнение правящей элиты страны со крайне низким уровнем самосознания, преобладание в ней стремлений к собственному материальному обогащению, а не благу страны и народа привело к откату России на уровень второстепенного государства вплоть до превращения ее в сырьевой придаток Запада.

Элитой России не было учтено, что мир уже давно поделен западными монополиями, в результате чего Россия, бывшая еще недавно мировой сверхдержавой, осталась не у дел. К тому же, в ней быстро по западным советам была разрушена якобы неэффективная экономика.

В результате, Россия превратилась со своими большими запасами сырья фактически в полуколонию Запада, лишившись как рынков сбыта, так и продукции для сбыта, кроме некоторых видов сырья и до сих пор находится в состоянии стагнации.

Таким образом, эта коммунистическая сатрапия, в отличие от древнего Китая, продлилась недолго, завершившись уже качественным преобразованием в 1991 году феодально-деспотических методов правления компартии на капиталистический лад, но снова неудачно, вследствие чего Россия потеряла статус великой державы. Причиной этих неудач является низкий уровень самосознания населения России вследствие ее долгого культурного и технологического отставания и отсутствия тем самым достаточного времени на его подъем.

Поскольку понимание подобной ситуации в сфере сознания населения России отсутствует, постольку достоверного объяснение подобной ситуации в России до сих не найдено, о чем свидетельствует признание одной научной школой Октябрьского переворота 1917 года великой прогрессивной народной революцией, а другой – авантюристическим большевистским переворотом, который закончился крушением государства в 1991 году.

Проведенный выше краткий анализ событий в России 1917 года, на наш взгляд, показал, что Октябрьский переворот 1917года был типичной контрреволюцией в угоду ложной марксисткой теории, которая сравнительно быстро показала свою полную недееспособность, способствовав, против ожиданий, превращению страны вместо коммунистического рая в государственно-бюрократического монстра с антидемократическими методами правления, внедрением единомыслия и постепенным отставанием в темпах развития от развитых стран мира.

Как бы то ни было, но наряду с негативными особенностями тех или иных событий большей частью соседствуют и позитивные.

В частности, Китай и Россия не распались ни в силу внутренних причин, ни вследствие внешнего давления держав, соперничающих с ними, сохранив свою самобытную культуру и самосознание коллективистского типа в противовес культуре, основанной на эгоцентричном типе самосознания, производящем общество с сугубо индивидуалистическими стремлениями, которое, в значительной степени, вследствие этого в лице своих элит стремится обособиться от остальных стран мира, полагая себя выше их по культуре и технологической оснащенности, и не считая зазорным обирать остальные, как они считают, слаборазвитые страны, и заодно уничтожать их культуру и национальные особенности.

Революционные и антиреволюционные события в России длились несколько более 70-ти лет. Почти столько же длились аналогичные события во Франции, начиная с 1789 года и кончая 1870 годом, имея подобный характер.

Попытаемся это показать.

Возмущение парижского люда в 1789 году, завершившиеся взятием Бастилии, положили начало буржуазно-демократической революции во Франции под лозунгом «Свобода, равенство и братство», причины которой вполне соответствуют внешним причинам любой прогрессивной революции: проблемы в экономической сфере, отчуждение и сопротивление элит, народное недовольство, появление новых форм идеологии, благоприятная международная обстановка.

Действительно, неспособность власти к проведение назревших реформ в соответствии с социально-политическими изменениями в стране, финансовый кризис, нежелание высших сословий уступить хотя бы часть своих привилегий, выросшее богатство буржуазии, требовавшей повышения своего статуса, возникновение новой идеологии Просвещения, выжимание из народа всех соков ради роскошной жизни разлагающихся верхних слоев власти не могли не привести к свержению негодного режима абсолютизма.

В результате революции, были проведены реформа законодательной власти, центральной администрации, судов, церкви. Были отменены все привилегии, а затем была упразднена и монархия.

Однако экономическая ситуация продолжала ухудшаться, со всех сторон шло наступление войск монархий, окружающих Францию. Буржуазное правительство не справлялось с натиском неблагоприятных обстоятельств.

И тогда, как и сто с лишним лет спустя – в России, за дело принялись самая радикальная группа революционеров – якобинцы. Они, как и большевики в свое время, апеллировали к крестьянам за поддержкой, проведя ради них дополнительный раздел земель и закон об отмене сеньоральных повинностей и феодальных прав без всякой компенсации.

Подобные меры позволили им захватить и укрепить свою власть, которая быстро перетекла в диктатуру с проведением политики уменьшения крупных состояний и террора ради всеобщего повиновения.

Таким образом, демократические начинания были уничтожены и начался регресс, следующей формой которого стала политика термидорианцев, проповедовавших обогащение любыми средствами.

В конце концов движение вправо привело к установлению империи Наполеона, а затем – к восстановлению власти Бурбонов, которая после многих потрясений сменилась властью Наполеона III, свергнутого буржуазной революцией 1870 года, подобной революции 1991 года в России.

Причиной столь длительного и со многими жертвами установления буржуазно-демократического правления во Франции, по нашему мнению, является, прежде всего, настрой самосознания неформальной оппозиции властной элите на утопические идеи, считающие возможным образование справедливого народного государства, которые противоречат самой логике развития цивилизации в ходе борьбы коллективистской низшей и высшей форм сознания любого сообщества, выражающейся в противостоянии властной элиты и оппозиции ей, результатом которого является ускоренное развитие сообщества. Это развитие может быть как эволюционным в случае компромиссов между этими двумя силами, и революционным, если такового не наблюдается, с вовлечением народных масс в это противостояние.

Аналогично тому, как ложные идеи коммунистического равенства, противоречащего идее свободы, привели в России к террору и гражданской войне, последствием чего стало установление на 70 лет деспотического режима, идея внедрения повального равенства привела якобинцев к террору, вызвавшему, в свою очередь, приход к власти ретроградов с откатом государства к авторитарным методам правления более чем на сто лет.

_____________

Со столь же необычными и даже парадоксальными взглядами не только на революцию, но и на человека, государство, бытие, цивилизацию, сновидения и прочее вы можете ознакомиться в моих статьях и эссе, опубликованных в журнале «Топос» (РФ), а также выложенных на сайте Литрес и ряде других сайтов, набрав в поисковике соответствующего сайта мои данные – Юрий Низовцев.