Онтологические прогулки

 

 

 

 

Она дает нам возможность побыть в сейчас. Она приходит из будущего – она, безусловно, там есть, но не как знание, мечтание, а как неотвратимое предчувствие. Она уходит в прошлое. Но существует в нем не как фиксированное воспоминание, а как продленное ощущение.

И не затихнув там, в прошлом, обратной волной стремится в будущее, воплощая его. Музыка это столкновение встречных волн – из будущего в прошлое и из прошлого в будущее. А в центре – мы, захлестываемые музыкой. Мы, не цепляющиеся за прошлое и не думающие о будущем. Просто переживающие сейчас.

 

 

 

Возможна ли жизнь после смерти? При рассуждениях на эту тему (как и на многие другие) прежде всего следует уточнить: а что вопрошается? Можно сформулировать множество вариантов этого вопроса, подразумевающих противоположные ответы.

Возможно ли функционирование конкретного биологического организма после остановки в нем физиологических процессов? Исчерпывается ли понятие жизнь физиологическими процессами, то есть можно ли понимать жизнь, как функционирование некой системы в период между ее формированием (рождением) и распадом (смертью)?

Ответы вполне однозначны. Если называть жизнью функционирование единичного организма, то жизнь действительно начинается с его рождением и заканчивается с его смертью. Но самый элементарный анализ феномена жизни показывает, что она не вписывается в пространственно-временные рамки индивидуального организма. Основным атрибутом жизни является размножение, по сути, выводящее ее за пределы пространственно-временной локальности. Именно воспроизводство, реализуемое в непрерывной цепи рождений и смертей, указывает на то, что жизнь есть нечто большее (и временно, и пространственно), чем совокупность конечных процессов в конкретном организме. То есть жизнь можно понять именно как феномен, лежащий вне событий рождения и смерти. Но, конечно, не до и после, а именно вне – над.

Итак, жизнь есть мировой феномен, реализующий себя в единичных, локализованных в пространстве и времени организмах, в череде их рождений и смертей. Каждый конкретный организм можно рассматривать как единичное воплощение понятия жизнь, интегрально представляющее и все предыдущие ее локальные воплощения, и последующие. Единичная жизнь локально реализует понятие жизнь. Последовательность частных жизней интегрально воплощает жизнь как понятие. Рождения и смерти лишь необходимые моменты, элементы целого.

Но, конечно же, когда мы задаемся вопросом о жизни после смерти, нас в большей степени волнует не биологический аспект – не проблема нашего биологического воплощения в своем потомстве, да и не возможность бесконечно продлить функционирование своего тела. Нас интересует возможность сохранения своего Я, своего сознания после распада биологической оболочки. И опять же, ответ на вопрос о внетелесном существовании Я зависит от точной постановки самого вопроса. А вариантов множество… Главный из них: что такое Я, что такое сознание?

Прежде всего надо решить вопрос о связи Я с организмом. По сути, осознаваемое Я в самом элементарном понимании есть совокупность всех событий, в которых принимал участие конкретный человек, его биологический организм – то, что он помнит сам и связывает с собой, и то, что связывают с ним другие. Это множество может быть совершенно случайным, не представляющим собой никакой самостоятельной цельности – то есть единственным объединяющим принципом совокупности событий, составляющих Я, может являться лишь их формальная связь с конкретным телом. В таком случае, вопрос о существовании Я после смерти получает однозначный ответ: нет тела – нет Я.

Сразу же становится понятной и ситуация, когда на вопрос о бессмертии Я можно дать другой ответ. Если совокупность событий, с которой ассоциируется конкретный человек, обладает самостоятельной цельностью, является самодостаточной и вне связи с конкретным человеком, то можно с уверенностью говорить и о независимости существования Я от факта смерти тела.

Сборка целостного Я не завязана на конкретное тело. А значит, совокупность событий, реализуемая этим телом, имманентна общему потоку событий и в Я реализован не случайный набор событий, а безусловно необходимое подмножество. В этом случае пропадает вообще необходимость выделения, фиксации какого-либо Я, какого-либо персонифицированного субъекта, творящего эти события. А значит исчезает и само понятие сознания как того, что связывает некую последовательность событий с конкретным телом. Вопрос о жизни, о продлении Я (сознания) после смерти просто отпадает как некорректно поставленный. Если человек целостно реализовал свое Я при жизни, оно уже не может трактоваться как Я, как сознающий себя в качестве единичного индивидуума субъект: с одной стороны, такое Я не ограничено во времени промежутком человеческой жизни, а с другой, его уже нельзя признать индивидуальным сознанием. То есть можно сказать, что Я, способное продолжить свое существование после смерти тела, покидает его, перестает отождествлять себя с ним еще до нее.

 

 

Обыденное сознание ассоциирует надежность со статическими структурами бесконечно продленными во времени. Это вселяет уверенность, но и неизбежно порождает страх, вызванный пониманием, что любая структура может разрушиться.

Гораздо надежнее объединение людей в совместной деятельности, в общем деятельном процессе, где череда индивидуальных событий-результатов воплощает, но не исчерпывает единую цель. Завершение какой-либо деятельности необходимо подразумевает начало новой.

 

 

 

Элементарный человек программирует себя на связь с будущими событиями, на сохранение вектора деятельности культивированием прошлых событий, удерживанием в памяти своих страданий и радостей.

Человек тем более несвободен, чем шире распластано во времени в прошлое и в будущее его мышление, чем крепче оно держится за воспоминания и мечтания.

Движение к свободе начинается с подтягивания хвостов из прошлого, отказа от будущих событий. Речь идет не о том, чтобы не думать о прошлом и не смотреть в будущее, а о том, чтобы не строить настоящее мышление на прошедших и еще не свершившихся событиях, не размазывать мышление по времени, а концентрировать его на текущем моменте.

Истинное продуктивное мышление – это мышление действия. Вернее, мысль – это и есть само действие, совокупность процессов, заканчивающаяся событием результата на любом плане – физическом, витальном, ментальном.

Обыденное мышление по большей части медленно и бессодержательно – действия на физическом и витальном плане редки и однообразны, а ментальный забит воспоминаниями о прошедших событиях и планами, связанными с чередой будущих однотипных событий. Понятно, что подобное мышление не только инертно, но и не личностно – события этого мышления не вызваны индивидуальными действиями, а индуцированы коллективным или социумным деятельными процессами.

 

 

 

Не так страшны провалы в памяти, как провалы в память.

 

 

 

Свобода – это не состояние, это переход. От одной несвободы к другой несвободе. Любое состояние, любая фиксация уровня – признак несвободы. Лишь в момент перехода человек может ощутить свободу: он еще не попал в тиски нового своего состояния, но уже выпрыгнул из старой колеи. То есть свобода – это момент осознания своей несвободы.

Свобода возможна только при изменении своей действительности, изменении границ бытия. Это справедливо и для человека и для Бога. Бог не творящий – это не Бог. Застывшему миру не нужен Бог, в таком мире нет места для иррациональной акаузальности. Так и человек может ощутить свободу именно в переходе от одного бытия к другому бытию, когда уже вырвался из одной причинности, но еще не связал себя другой причинностью. И тут существенно именно то, что в результате перехода не обретается свобода (любое бытие несвободно), свобода есть только в самом переходе.

 

 

 

Есть индивидуальность и есть Индивидуальность. Чем меньше темпоральность человека, тем более незначительными событиями она (индивидуальность) реализуется и тем легче отклоняется вектор человека под воздействием мелких возмущений. Он подобен бумажному кораблику в луже, который уже от легкой ряби бросает из стороны в сторону. Не имея своего индивидуального места в потоке мировых событий, не видя связи между случающимися с ним событиями, он остро ощущает свою локальность, концентрируется на ней. Каждое волнение за своим бумажным бортом воспринимает как покушение на свою индивидуальность.

Жизнь человека темпорально протяженного фиксируется значительными событиями конкретной целенаправленной деятельности. Он движется в потоке событий как океанский лайнер, который даже сильный шторм не может сбить с курса. Индивидуальность такого человека практически никак локально не проявлена – его как личности нет в здесь и сейчас. Его индивидуальность – это целостный поток, течение, не прекращающее свое движение даже после физической смерти человека.

 

 

 

Уход от есть приход в. Уход от случайных атрибутов Мира есть прямой путь в сферу их необходимого единства, есть переход от частностей к общему, от Бытия в Небытие. Не в абстрактное Небытие, а в Небытие той же событийной реальности. Стремление к свободе от частностей – это неизбежная дорога к абсолютному рабству, подчинению Миру как целому.

Проблема свободы (ума, духа) решается не методом ограничения, разграничения, отрицания, а на пути принятия полноты Мира, отождествления с ней, приобретения тотальности как исчерпывающего разнообразия.

 

 

 

Свобода – это не свобода от чего и для чего. Свобода не может быть привязана ни к прошлому, ни к будущему. Свобода не может быть ни причиной, ни следствием, не может быть ни действием, ни результатом. Она не системна. У нее нет структуры ни во времени, ни в пространстве. Свобода – это истина момента. Свобода не может быть целью, понимаемой как достижимый результат, она есть пребывание в цели, она есть воплощение цели в человеке.