Онтологические прогулки

Теория притяжения, позитивное мышление и «шестидесятничество»

§1. Р. Бах: характеристика произведений. Философия в его творчестве.

Ричард Бах известен миллионам читателей как автор повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» (1970); философские взгляды, озвученные персонажами этого произведения (Джонатаном, Чиангом и Салливаном), легли в основу более поздних творений Баха. Среди наиболее значительных: «Иллюзии» (1977) (впоследствии дополненные «Карманным справочником мессии» (2004), «One»[i] (1988), «Бегство от безопасности» (1995), «За пределами разума» (2000), «Гипноз для Марии» (2009). Романы и повести Баха, изданные после «Иллюзий», восприняли идеи, содержавшиеся в «Чайке», и – в силу своей большей диалогичности и полемичности – развили их до целостной философской системы, в отдельных положениях не совпадающей со своим источником – «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон». Научная литература о Бахе скудна и разрозненна, а фундаментальных исследований его творчества практически не предпринималось. В этой статье мировоззрение писателя рассматривается с точки зрения «академической» философии (с учётом его литературной специфики); даётся характеристика его гносеологии, метафизике, онтологии, моральной (вернее, имморальной) философии; раскрывается определённая эволюция взглядов.

Анализ фундаментальных философских проблем является неотъемлемой составляющей корпуса текстов Баха, но при изучении его мировоззрения возникает целый ряд вопросов. Один из них – своеобразная «простота» его имиджа. Романы и повести Баха, изданные и написанные до «Чайки по имени Джонатан Ливингстон» (и большинство произведений после) – произведения не только писателя, но и лётчика, превосходно разбирающегося в авиационной терминологии, постоянно фигурирующей на страницах большинства его текстов. Профессиональные интересы Баха стали неотъемлемой частью литературной легенды, которая была создана уже его дебютной повестью «Чужой на земле» (1963) [Stranger to the Ground] и, в немалой степени, восторженным (и, в то же время, ироничным) предисловием Р. Брэдбери к этой книге: «Он простой, здоровенный американский парень, тот самый лудильщик и механик-моторист, целое поколение которых выросло словно на дрожжах и затем было вынесено светом Индустриальной Революции из темноты подвалов и чердаков и рассеяно по всей Америке. <…> Посмотрите на любой памятник былых времён и увидите его лицо – то же лицо, что взирает с гордой простотой с тысяч пожелтевших фотографий. Он настолько типичен, что уже этим нетипичен» [Брэдбери, 7 – 8].

Ранняя биография Баха (р. 1936), известная общественности лишь в общих чертах (точные факты и даты в разных источниках (в основном, сетевых) существенно отличаются), была связана с авиацией. Хотя некоторое время он посещал Колледж (ныне Университет) Лонг-Бич, о том, что конкретно он изучал, сохранилось очень мало достоверных сведений (по всей видимости, к этому времени отсылает читателя герой «Бегства от безопасности», говоря об изучении философии на вечерних курсах [Бегство от безопасности, Введение][ii]). Бах служил во флотском резерве, в ВВС США, работал техническим писателем в «Дуглас Эйркрафт», редактором авиационного журнала «Flying». Влияние технической литературы на ранние произведения было особенно очевидным.

В общем и целом, рассказы, романы и повести Баха в 1960-е гг., и вправду, были произведениями «простого» лётчика, наделённого наблюдательностью и житейской мудростью, но этот образ претерпел удивительные метаморфозы в произведениях, написанных после «Чайки», уступив место писателю-метафизику.

Невозможно сказать с уверенностью, насколько глубоко Бах знаком с историей философии, но во Введении к роману «Бегство от безопасности» (наполовину автобиографического, как и многие книги Баха) главный герой – Ричард – рассказывает о том, как он знакомился с религиями и философией на вечерних курсах[iii]: «Страстно ища первопричины бытия и цели существования, я, пилот ВВС, словно подросток, знакомился с религиями, штудировал Аристотеля, Декарта и Канта на вечерних курсах.

И вот последнее занятие закончено, я медленно и тяжело шагаю по тротуару, охваченный странным унынием. При всём моём старании я вынес из классов лишь одно: эти господа ещё меньше моего знали, кто мы и почему находимся здесь, а мои представления на этот счёт были не более чем редкими проблесками понимания.

Эти мощные интеллекты бороздили стратосферы выше потолка моих армейских истребителей. Я намеревался беззастенчиво позаимствовать их опыт, но, сидя в аудитории, вынужден был сдерживаться от крика: «Кому всё это нужно?!»[Бегство от безопасности, Введение]

Академическая философия и религиозно-философские учения прошлого в произведениях Баха видятся двояко: с одной стороны, он относится к ним довольно скептически, создавая своё собственное мировоззрение («Моя истина прошла длительную переработку. Полагаясь на интуицию, я с надеждой разведывал и бурил её месторождения, фильтровал и концентрировал в долгих размышлениях, затем осторожно попробовал подать её в свои двигатели и посмотреть, что из этого выйдет» [Бегство от безопасности, Введение]); с другой стороны, Бах неплохо знаком с историей философии, встраивая элементы, почерпнутые из целого ряда источников, в свою собственную систему, и, с большой долей скромности, отказывая себе в оригинальности: «Я не думаю, что хотя бы одна моя книга сообщает читателю что-то новое»[iv][An Interview with Richard Bach by Michael Peter Langevin]».

Конечно, можно предположить, что в своём духовном поиске писатель создавал определённые построения, схожие с уже существующими религиозно-философскими учениями, напрямую ничего не заимствуя, и отчасти это действительно так, но многие фрагменты его произведений обнаруживают более глубокое сходство с основными источниками его мировоззрения. Бах, не будучи академическим философом, создал уникальную онтологическую/гносеологическую концепцию, вплетённую в его художественные произведения – очень различные по манере и структуре.

Первые три книги Р. Баха представляли собой образцы «авиационной прозы», и заложили основы авторского стиля. В каком-то смысле они тяготели к «новому роману»: подчёркнутое внимание к техническим деталям функционирования самолёта и стремление к их каталогизации делали «Чужого на земле» (1963), «Биплан» (1966) и «Ничто не случайно» (1969) произведениями о «вещах», тесно связанными с техническим дискурсом. Мотив «бродячих пилотов» («gypsy pilots»), образу жизни которых была посвящен роман «Ничто не случайно», перешёл и в «Иллюзии». Тема путешествия на самолёте (из Англии – через Бельгию, Люксембург и Германию – во Францию («Чужой на земле»); через США («Биплан»); между американскими городками и штатами («Ничто не случайно») была важной составляющей намеренно идеализированного (и при этом совершенно предметного) образа авиатора, созданного писателем. Характерные для Баха идеи о неразрывной связи мыслеформы и внешнего мира встречались уже в его ранних произведениях, но никогда не разрастались до развёрнутой художественно-философской системы, выражаясь, по большей части, в общих, абстрактных утверждениях (например, философия книги «Ничто не случайно» практически целиком сводима к названию, повторяемому в последней строке).

«Чайка по имени Джонатан Ливингстон» занимает особое место в творчестве Р. Баха: произведение стало наиболее последовательным воплощением поэтического начала, в то время как подавляющее большинство остальных текстов писателя включает элементы «нон-фикшн».

На фоне ранних произведений утверждения Баха о том, что появившаяся вслед за ними «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», впервые задуманная (вернее, впервые «услышанная») в 1959 г., была ему «продиктована» (впоследствии в романе «One» это было подробно описано в эпизоде с Тинк [One, 8]), отнюдь не кажутся фантастическими: слишком уж велик был контраст между автобиографическими (как и большинство книг Баха) произведениями о лётчиках и самолётах и поэтическим шедевром – рассказом о невыдуманной чайке, постигающей законы совершенства.

Короткая повесть о Джонатане Ливингстоне стала одним из крупнейших бестселлеров в истории книжного рынка и навсегда изменила образ жизни Баха. Метаморфозам подвергся и его стиль. После выхода сборника рассказов «Дар крыльев» (1974), подведшего итог раннему творчеству, в 1976 г. была опубликована совсем небольшая по объёму книга «Нет такого места – далеко», соединившая фольклорно-сказочную структуру, «анималистическую» линию «Чайки» и элементы философского диалога. Это произведение было первым из череды книг, стремившихся обобщить и систематизировать идеи, заложенные в «Чайке» (в то же время, более поздняя философия Баха в отдельных аспектах существенно отличалась от своего источника – в том числе, благодаря присутствию главного героя, позиция которого не вполне тождественна автору). В 1977 г. был издан ещё один бестселлер – «Иллюзии», небольшой постмодернистский роман, построенный как резкая пародия на Евангелие и христианство, но, в то же время, обозначивший некоторое сближение Баха с элементами неоплатонической философии и средневековой мистики – они стали важными для его позднего учения о всеобщем «единстве», парадоксальным образом пронизывающем бесконечное множество альтернативных реальностей.

Слова Чианга о любви были предвестником романов «Мост через Вечность» (1984), «One» (1988) и «Бегство от безопасности» (1995), посвящённых Лесли Пэрриш и платоновской теме «родственных душ» («половинок», «soulmates»). Поздняя философия Баха – отличная от «Чайки по имени Джонатан Ливингстон» – обрела своё наиболее полное выражение в двух последних произведениях. «Мост через вечность» не отличался такой философской и художественной глубиной, как последующие романы, и тяготел к автобиографической, мемуарной прозе, но именно в этом произведении нашёл отражение поиск «единственной», сделавший возможным уникальные по форме, художественному содержанию и философской глубине книги «One» и «Бегство от безопасности». Роман «One» настолько своеобразен, что его едва ли можно считать образцом какого-то определённого жанра: в нём совместились автобиография, роман идей, любовный роман, научная, социальная и философская фантастика, утопия и антиутопия, психологический, социальный, интеллектуальный, любовный роман, роман воспитания, роман путешествия, притча, пацифистский манифест, фантасмагория, мистерия, сатира. Фактически «One» стал воплощением метафоры «вневременности», рождения и смерти (гибель Лесли в одной из реальностей), восходящей к эпиграфу из Э.Э. Каммингса в предыдущем романе. В «Бегстве от безопасности», не менее сложном композиционно и богатом по своему философскому содержанию, главный герой налаживает отношения с одним из своих воплощений – девятилетним Диком Бахом. Именно в этом произведении Бах проявляет себя как выдающийся метафорист: разговоры с ребёнком стимулируют появление воспоминаний, которые описываются красочным, сочным, визионерским языком.

В 2000 г. увидела свет лаконичная повесть «Out of My Mind»[v], в которой идея множественности миров рассматривалась менее глобально. В 2002-2003 гг. Бах опубликовал 5 новелл (мини-романов) цикла «Хроники Хорьков» – наивные (в хорошем смысле слова) и очаровательные по своей лёгкости и простоте книги, в значительной мере ориентированные на детскую аудиторию. В 2004 г. был издан сборник афоризмов «Карманный справочник мессии» – та самая, вновь найденная, книга, которую Бах получил в «Иллюзиях» от Дональда Шимоды и выбросил после его парадоксальной гибели. В последней на сегодняшний день повести «Гипнотизируя Марию»[vi](2009) Бах концептуализует создающие гештальты материального мира мыслеформы как разновидности гипноза: представления о времени-пространстве оказываются видениями субъекта, погружённого в транс. Любые представления о бытии воспринимаются как гипнотические посылы.

В поздние годы Бах активно общался (и общается) с представителями современной субкультуры «аттракции», с авторами книг «самопомощи» (об этом свидетельствуют его интервью с Дж. Харричараном [Interview with Richard Bach and Leslie Parrish by John Harricharan] иМ. Хатри [There’s no such thing as objective experience. Interview with M. Khatri]), но, в то же время, сохраняет дистанцию, намеренно отказывается от отождествления с каким бы то ни было учением, течением, идеологией.

Подавляющее большинство произведений Баха посвящено теме полёта – в буквальном или метафорическом контексте[vii]. Их характерные признаки: публицистичность и философичность (особенно заметная в его поздних работах), полемичность и диалогичность, автобиографизм и повествование от первого лица, элементы интеллектуального романа. Все произведения Баха после «Чайки» (за исключением сборника «Дар крыльев», создававшегося в разное время, и, пожалуй, новелл о хорьках) стремились расшифровать и осмыслить идеи книги о Джонатане, подвести под них более прочную доказательную основу. Поэтому само разделение «fiction» и «non-fiction» воспринимается Бахом с недоверием [An Interview with Richard Bach by Jeffrey Mishlove].

Как уже говорилось, Бах сделал большинство своих произведений намеренно «многослойными»: каждый читатель воспринимает лишь ту часть содержания текста, к пониманию которой он готов. Именно это, несмотря на неоницшеанские выпады против традиционной (кантовско-христианской) морали («Иллюзии», «Бегство от безопасности»), резкую критику толпы и категорий «здравого смысла» и отрицание религии (как системы авторитетов и как заведомо ущербный социальный институт), позволило писателю приобрести массовую популярность.

§2. Основы философской системы Р. Баха.

Мировоззрение автора «Чайки по имени Джонатан Ливингстон» не является совершенно оригинальным, но всё же, в сочетании с уникальным образным строем, оно делает его произведения книгами писателя с узнаваемым, неповторимым художественным мышлением. Истоки мировоззрения Баха достаточно эклектичны: это видоизменённые элементы христианства (концепция мессии, переосмысленное в пантеистическом ключе представление об Абсолюте, концептуализируемом как Любовь); буддизма (учение о реинкарнации); ницшеанства (философия желания, субъективизация морали); американского трансцендентализма (аллюзии на произведения Р. У. Эмерсона в «Иллюзиях», доктрина «верности себе»); представления современной квантовой физики (идея множественности миров); позитивное мышление и философия притяжения (человек сам выбирает любые события своей жизни, зная или не зная об этом); постструктуралистская философия (в том числе, неоницшеанская концепция желания); битничество; нью-эйдж; хиппизм и гуманистическая психология. Последнее на сегодняшний день произведение Баха, как уже говорилось, расширяет рамки системы[viii], оформившейся в поздних романах, и осмысляет весь мир – от мелких деталей до представлений о бытии, пространстве и времени – как результат гипноза, конструирующего в человеческом сознании мыслеформы действительности, которая на самом деле является не более чем управляемым «фантомом».

В основе мировоззрения Баха лежит идеалистическое представление о том, что весь материальный мир и все налагаемые им на человека ограничения – иллюзии, которые могут быть изменены в любой момент: «Не верь  глазам своим! Они видят только  преграды» [Чайка по имени Джонатан Ливингстон, 3]; «Пролететь можно любое расстояние в любое время, стоит только захотеть, –сказал Старейший. – Я побывал всюду и везде, куда проникала моя мысль» [Чайка по имени Джонатан Ливингстон, 2].

Таким образом, возможны путешествия во времени и пространстве, а также перемещения в альтернативные реальности (эта концепция впервые оформляется в «Иллюзиях»: «Ничего страшного, если мир будет разрушен, – сказал он (Дональд Шимода). – Существуют миллиарды других миров, которые мы можем создавать» [Иллюзии, 17]), которые абсолютно равноправны (весь роман «One» представляет собой путешествие в различные миры, некоторые из которых локализованы в детстве и юности героев (Ричарда и Лесли), некоторые – в альтернативном прошлом и будущем (эпизоды с Аттилой [One, 9], Ле Клерком [One, 10], бомбардировкой Москвы [One, 11] и войной, ставшей зрелищным видом спорта [One, 12]), а некоторые – в жизнях «двойников» Ричарда и Лесли, представляющих возможные пути духовного развития героев, а также – в другой галактике (эпизод с Машарой) [One, 13]. «За пределами разума» – пример одного, частного, путешествия в альтернативную реальность[ix].

Таким образом, манипуляции пространственно-временными феноменами становятся актами индивидуального творчества, самонаблюдения, интроспекции. В «Чайке по имени Джонатан Ливингстон» альтернативные миры («Истины») воспринимаются как воплощение демиургического потенциала, заложенного в каждом субъекте, но осмысляются как параллельные в полном смысле этого слова. В более поздних произведениях Баха говорится о множественности реальностей, но, скорее, в метафорическом смысле, поскольку существование параллельных миров автором отрицается. Мир един, хотя и распадается на отдельные измерения и потенциальные возможности развития. Всё, что существует, по Баху, – воплощения Абсолюта, называемого по-разному («Есть» («Is»), «Жизнь», «Закон», «Любовь»), но никогда не именуемого «Богом». «Закон», по Баху, не влияет на развитие мира; он Есть, и знает только о том, что он Есть, и не является активной субстанцией, воздействующей на человеческую жизнь. Это положение подробно обосновывается в диалоге Ричарда с Дикки – с самим собой, долгое время запертым девятилетним ребёнком, которому он же, выросший, рассказывает о своём опыте («Бегство от безопасности»). Ричард и Дикки отрицают существование Бога, повторяя ницшеанскую метафору: Бог был убит священником [Бегство от безопасности, 24]. Абсолют не всемогущ (а стало быть, и не является Богом), и это решает вопрос теодицеи: ведь и сам человек, посредством своих осознанных и неосознанных желаний, отвечает за все события своей жизни – позитивные и негативные (этой дихотомии для Абсолюта не существует).

В «Бегстве от безопасности» центральной категорией выступает память, которая чужда всякой линейности: время и память (результат его существования) – продукты воображения, с которыми герой романа (автобиографичного, как и большинство книг Баха) может свободно играть. Память становится областью постоянной реинтерпретации, творческого домысливания: ведь любые события прошлого могут быть изменены в любой момент.

Р. Бах переосмысляет традиционные философские категории, достигая почти полного слияния гносеологии с онтологией: бытие тождественно познанию (сводимому к самопознанию), а познание тождественно акту воображения.

Философия Баха за годы, прошедшие с момента выхода «Чайки», изменилась в определённых моментах. Если «Чайка» была «продиктована» (во всяком случае, была плодом спонтанного вдохновения), то такие произведения как «Иллюзии», «One», «Бегство от безопасности» (роман с элементами «платоновского» диалога) и «Hypnotizing Maria» были плодом сознательного продумывания и конструирования. Философия «Чайки» была дополнена рядом новых категорий и концепций (альтернативные реальности, мир как гипноз (или система гипнозов), и понятием «one», относящимся к единственности жизни во Вселенной). Очень немногие – но существенные – детали в мировоззрении позднего Баха обнаруживают скрытые противоречия с «Чайкой». Так, идея множественности (и самостоятельности) миров воображения, доступных только «просветлённым» чайкам и объединяемых лишь предельно абстрактным «общим знаменателем» Истины как мозаики частных истин, сменилась представлением о том, что мир непрерывно расщепляется на параллельные реальности, независимо от индивидуальных качеств субъекта, а затем Бах начал акцентировать «единственность» во Вселенной, разветвлённой бесконечными отношениями «параллельности» и «двойничества», но всё же цельной, пронизанной Жизнью, знающей только себя:

– Знает ли свет о темноте? – спросил я.

– Нет!

– Если Жизнь Есть, значит ли это, что Она знает только саму себя?

– Да?

– Не пытайся гадать.

– Да!

– Знает ли Она о звёздах?

– …нет.

– Знает ли Она начало и конец? – спросил я. – Пространство и время?

– Жизнь Есть. Во веки веков. Нет.

Почему простые вещи так сложны, подумал я. Есть означает Есть. Не Была, или Будет, или Была Когда-то, или Могла И Не Быть, или Могла Бы Появиться Завтра. Есть» [Бегство от безопасности, 25].

В философии Баха в роли всепронизывающей мировой субстанции выступил достаточно традиционный Абсолют: «Я говорю не столько об альтернативных реальностях, сколько об альтернативных мирах иллюзий, кажимостей. Я не разделяю мнение, что мы создаём нашу собственную реальность. Я считаю, что есть только одна реальность: Есть, лучезарная любовь, которая существует за пределами наших пространственно-временных допущений, а всё остальное – игры веры и разделения [There’s No Such Thing as Objective Experience. Interview with M. Khatri]».

Эти слова Баха из позднего интервью противоречат идеям «Чайки», в которой шла речь о сотворении собственных реальностей. Несмотря на то, что в первом философском произведении Баха не высказывалось идей, прямо противоречащих этому утверждению (там шла речь и о «Законе, который Есть» («Law that Is»), и о Любви (слово писалось с маленькой буквы) – прообразах Абсолюта у позднего Баха), пафос произведения был именно в сотворении своей собственной реальности Джонатаном и другими чайками, вступившими на путь духовного развития. Там шла речь и о других мирах, но они мыслились либо как отдельные жизни, либо как путешествия индивидуального сознания: они не назывались «кажимостью» и не возникали спонтанно в каждую секунду истории.

Помимо позитивного мышления и философии притяжения – основных источников философии Баха, его произведения обнаруживают связь с явлением, называемым «шестидесятничеством» – разнородным конгломератом философских и психологических, религиозных и социально-политических учений, нередко – с разной степенью успешности – воплощавшихся на практике в виде тех или иных общественных явлений, культурных, субкультурных и контркультурных движений.

(Продолжение следует)