***
Свет небес и свет твоей улыбки,
птичка, промелькнувшая в окне.
Фокус расплывающийся, зыбкий,
словно ты не здесь уже, а вне.
Словно смерть — секрет полишинеля…
Из себя смотрю как из окна.
Вижу слабый свет в конце тоннеля…
Значит, я не так уже одна.
Наша жизнь — как ветра дуновенье,
но побудь, побудь ещё со мной!
Остановка чудного мгновенья.
Фото на небесный проездной.
***
Из портрета глядишь, как из скайпа.
С добрым утром, привет, мой родной.
Постелю тебе белую скатерть -
для себя бы не стала одной.
Твоя чашка, обыденный завтрак,
бытовая привычная речь...
Буду думать, что встретимся завтра,
а пока — репетиция встреч.
Подхожу к тебе в слабой надежде
на нетленность ушедшего дня.
Ты смеёшься с портрета, как прежде,
так, как будто бы видишь меня...
***
Нашей жизни остатки сладки -
клею книжку, чиню рубашку...
В каждой вещи в углы и складки
смерть впиталась как промокашка.
Нет, не смерть, а любовь и память,
душ сшивающая обрубки.
Прикасаюсь к тебе губами,
узелок закрепляя хрупкий.
Я рубашку с утра накину,
что хранит тепло твоей кожи,
и когда та обнимет спину -
до чего мне станет легко же.
Укрываюсь от боли ею,
на восток смотрю и на запад
и рассказываю тебе я,
что случилось с мною за год.
***
Пусть не рукой, не дыханьем, не голосом,
хоть тишиною ко мне прикоснись,
хоть ветерком потрепи мои волосы,
хоть на мгновенье под утро приснись.
Спросишь с портрета, ну что ты, всё мечешься?
Я головою в ответ лишь мотну.
Наговоримся с тобою, нашепчемся,
речи как реки сольются в одну.
В окна стучится капель монотонная,
тянутся дни всё длинней, холодней...
Жизнь словно ночь ледяная, бездонная,
и я не знаю, что делать мне в ней.
***
Жизнь — амфитеатр, колизей,
мира живописные обломки…
Уже круг любимых и друзей,
рвутся связей старые постромки.
Вечер тает, полночь настаёт...
Я не сплю, как глупый тот мышонок.
Жду, что колыбельную споёт
голос твой, услышанный спросонок.
Сны обманут отблеском зари,
как прохожий, на тебя похожий.
Память, из альбомов озарив,
съёжится шагреневою кожей.
Взор луны с тоскою вековой,
прежней жизни жалкие обрубки.
В дверь звонок. Открыла — никого…
И – молчанье в телефонной трубке.
Графикой сменилась акварель,
сердце раскололось на запчасти...
Но уже на подступах апрель,
когда ты родился мне на счастье.
***
У меня морожено наложено
в вазочку, как маленький сугроб.
Вроде плакать в феврале положено,
но в улыбке расплывался рот.
Для меня февраль — конец сугробищам,
установка сердца на тепло.
Я вела подсчёт своим сокровищам.
Время тихо тикало, текло.
Я тебя храню в себе как в термосе,
ты там улыбаешься, живой.
Облака, как в качественном сервисе,
для меня рисуют профиль твой.
***
Мы жили в собственном раю,
по нашим скроенном лекалам,
вися у бездны на краю
и ввысь карабкаясь по скалам.
Сорвалась в пропасть колыбель
любви и радости беспечной,
но надо мною голубень
и путь раскинувшийся Млечный.
Сорвав молчания печать,
к тебе по-прежнему близка я,
чтоб ангелов не огорчать,
во всём вселенной потакая.
***
Не расставаясь с любовью,
непонятые никем,
мы говорили с тобою
на ангельском языке.
Пытались в своей нирване,
запутываясь, скользя,
назвать - чему нет названья
и выразить — что нельзя.
Спешу я к тебе навстречу
по ступенькам стихов,
чтоб не забыть наречье
ангелов и богов.
***
И пусть тебе невнятен слог,
и в пустоте слова блуждают,
ты пережди мой монолог,
как дождь и снег пережидают.
Пусть неумолчно он звучит
над нашей будущей постелью,
без слов шепча тебе в ночи
капелью, ветром и метелью
о том, что ты пребудешь впредь,
и мой непоправимо милый,
о том, пред чем бессильна смерть
и расступаются могилы.
* * *
Луны недрёманное око
следит за каждым из окон,
напоминая, что у Бога
мы все под круглым колпаком.
Души незримый соглядатай,
ты проплываешь надо мной,
напоминая круглой датой,
что всё не вечно под луной.
Чего от нас судьба хотела,
в час полнолуния сведя,
когда в одно слились два тела,
над сонным городом летя?
И, может быть, ещё не поздно
вскочить в тот поезд на бегу...
Ловлю ворованный наш воздух
и надышаться не могу.
Придёт зарёванной зарёю
иной заоблачный дизайн...
Летящий отблеск над землёю,
побудь ещё, не ускользай!
***
Унылый дождика петит -
о том, чтоб оставалась дома...
Строка бегущая летит,
рукой небесною ведома.
Что ж, двери в мир не отворю,
я на цепи, как кот учёный,
то сказки сердцу говорю,
то звуки песни ниочёмной.
Запретен вправо-влево ход,
но знаю потайную дверцу,
там где надземный переход,
там где твоё порхает сердце.
Изнанку жизни обнажив,
ты мёртв не так как все, иначе,
а для меня ты просто жив,
и я поэтому не плачу,
и от любви не устаю...
Тебе, на облаке из шёлка,
я колыбельную спою,
как в сказке глупому мышонку.
Всё, что пугало, позади...
Спи, мой любимый, сладко-сладко.
Там где дыра была в груди -
сияет звёздная заплатка.
Пусть ты со мной пока не весь,
пусть не на этом берегу я,
но всё, что мы любили здесь,
знай, как зеницу берегу я.
