Комментарий | 0

На внутренней подкладке времени

 

 
 
 
 
 
Мой сентябрь…
 
А что за окном?..
Осень крыльями машет.
И ржавые хлопья летят
В ничто, в никуда, в день пропащий вчерашний,
И капает солнечный яд.
Отравлены улицы, сны и деревья.
Былое седеет в висках…
 
Сентябрь – это город покинутый, древний.
Я – помню – себя в нём искал…
 
И капало солнце, и хлопья летели,
Сгорали во мне времена,
И город подобием звука свирели
Как будто струился в меня.
 
Струились вокзалы, сплетения улиц,
Дома, небеса, тополя…
Но – кто проживал в нём – уже не вернулись.
 
Отчаяньем пахла земля…
 
 
 
 
 
Поэтам…
 
(триолет)
 
Живые поэты – совсем не поэты! –
Успеха и славы делёж.
Какими бы ни были слов пируэты,
Живые поэты – совсем не поэты!
 
Ведь только в строках – и любовь, и рассветы…
А в мыслях – и зависть, и ложь…
Живые поэты – совсем не поэты! –
Успеха и славы делёж.
 
 
 
 
 
Чёрная звезда
 
Трясины жизненных болот,
Как пузырится ваша тина!
Сколь чахлы жидкие леса,
Бледна закатная слеза…
Как крест на небе – самолёт,
Грустна грядущего картина.

Какой художник рисовал
Елань, светящую бедою,
Берёз мертвецкие стволы,
Тоской глядящие из мглы,
Скорбей трясиновый овал,
В нём воду – с чёрною звездою?!

Я вижу щупальца её.
Они, как змеи выплывая
Из тьмой напоенной воды,
Стремятся дальше от звезды –
В живое инобытиё,
Где свет несёт вода живая.

Но здесь болотная вода,
Всё больше мёртвая, густая!
В ней чувства все растворены,
Ущемлены, умерщвлены,
И лишь напрасные года
В ней обитают грустной стаей.

Но вдалеке смеётся свет –
Родник бессмертия далёкий,
В котором ярких звёзд не счесть!
Пока он жив – надежда есть,
Что чёрных звёзд не будет! Нет!..
А все трясины – Тайн Истоки!

 
 
 
 
Блестело алое стекло…
 
Блестело алое стекло. Сгорали дымистые сны.
А ты стояла у окна, где пели вешние берёзы.
И день настраивал свирель холодной северной весны.
А по столу бежал жучок строкой смешной нелепой прозы.
 
Светились прошлые года слезами северных дождей.
Сквозь тучи билась синева, а ты стояла и смотрела
В окно - с шестого этажа - на этих маленьких людей...
На лужи, полные лучей, на свет карельского апреля...
 
И билось сердце новых лун, взошедших тихо над тобой -
Над немотою серых крыш - в твоих зрачках, в твоих ресницах,
И солнце северных лесов, и пламень неба голубой
Померкли вмиг передо мной, и думал я, что это снится.
 
...А ты смотрела на меня, но я не видел ничего
В мерцанье этих странных лун, в их переменчивом сиянье,
Как будто чья-то ворожба, как будто чьё-то волшебство, -
Иную я познал весну, иные счастье и страданье!
 
 
 
 
 
Молчанье – куб. Звучанье – круг…
 
Молчанье – куб. Звучанье – круг.
Слова – изгнанники из рая.
Земля упругая, сырая.
А воздух – гулок, свеж и крут!
 
На трёх опорах пустоты
Удержаны и власть, и сила…
А смерть – кристалл, и так красиво,
Когда на нём сверкаешь ты!..
 
Страстей кудрявых облака
Всю жизнь курчавятся над чащей.
На трёх лучах беды блестящей
Распяты годы и века.
 
По кругу слов мечты бредут.
Но как же вырваться из круга,
Когда вне круга так упруго
Кубы молчанья восстают!
 

Тебя нечёткой запятой
На пожелтевшем послестрочье,
Где места нет мне даже точкой
Остаться!..

Точкою
простой…  

 
 
 
 
 
 
 
Да и не будет ничего!
 
Без малого – четыре часа.
Кефирный воздух ноября –
Всё это – тень второго раза,
В тебе сгоревшего не зря!
 
Не зря стучали в небе кони,
Копытом били о зарю…
Слеза на выцветшей иконе
Горит укором ноябрю…
 
И снежный голос негасимый,
И похоть яхонтова дня –
Всё тонет в полынье лосиной,
Горит тоской её огня!
 
Звенит струна зимы о звёзды,
И пенной влагою времён
Напоен хлюпающий воздух,
Послушный тьме со всех сторон.
 
А тьма болезненно похожа
На твой нелепый первый раз,
Что будто обжигает кожу
Её колючий острый час!
 
Что будто не было второго
И тени не было его.
И нет ни звука и ни слова,
Да и не будет ничего!
 
 
 
 
 
 
Глядя…
 
Глядя на вспухшие вены июля,
Вижу, как жар циркулирует в них.
Сгустки тепла, что ветра не раздули,
Станут сугробами дней ледяных.
 
Время усохло от жажды событий –
Бьётся грозою в озёрную гладь…
Ты помяни непокой не испитый,
Нервной строкою измучив тетрадь.
 
Солнца когтями распороты вены,
Хлещет бурляще-кипящая кровь.
Темень еловая в мареве пены
Хмурит на небо колючую бровь.
 
Перекликаются бликами травы.
Время о камень пространства звенит.
Воды ночей – то не воды – отравы
В сердце струятся по руслам обид!
 
Но августейшая гордая стая
Августа дней прилетает сюда.
Книгу спокойствия лето листает,
Глядя в осеннее никуда…
 
 
 
 
 
В берёзовые небеса…
 
На внутренней подкладке времени
Я вижу белый шов судьбы,
А в тридесятом измерении
Бастуют злющие рабы.
 
Чего они хотят - не знаю я.
Горят торфяники, леса...
Ведёт меня тропа (лесная ли?)
В берёзовые небеса.
 
Потусторонней ежевикою
Осыпаны мои пути,
И беспорядочными бликами
Смеётся прошлое в груди
 
 
 
 
 
Явленный из ничего…
 
Ничьими тягостными рыками
И пустотой ничьих картин,
Молчаньем, воем, плачем, криками
Я обозначился один!
 
И вот иду, забыв о времени,
Забыв о том, что есть судьба –
В совсем иное измерение,
В приют послушного раба
 
 
 
 
 
Придёт пора…
 
Придёт пора небес легко, безгрешно,
Связуя время плача и игры,
И снова боль перерастёт в черешню,
По ягоде отдав свои дары.
 
И свет пронзит завалы, буреломы,
Что в темени сырой лежат года,
И край чудес сиренево-лиловый
Звездою замерцает навсегда.
 
Родник весны, ломая мрака стенки,
Рассеет свет по каплям, а затем
Он сотворит мозаику оттенков
В сияющей цветочной пестроте.
 
И вечера закурят на полянах –
Спираль ночей – кочующий туман,
И, дверь лесов открыв, от влаги пьяный,
Покой войдет, придя из дальних стран,
 
Где всё возможно, тихо и зеркально,
Где всё давным-давно разрешено…
Но потускнеет свет легко, фатально,
И снова тьма зальёт весны панно.
 
И нет черешен: высохли, прогоркли…
И снова источает тихий яд
Тупая боль, а где-то на пригорке
Стоит старик, и смотрит на закат!
 
 
 
 
 
Романс о прошлом
 
В ярком синем мареве – яркая звезда,
Образы минувшего – те, что никогда
Не вернутся, бедные, в памяти купель.
Карамели слижет их розовый апрель.
Слижет, рассмеётся он, радостен и юн.
Заиграет красный день на каскадах струн.
Заиграет ночь весны на одной струне.
Звуки те знакомые – и тебе, и мне!..
 
Помнишь ли серебряный снежно-льдистый дождь?..
Помнишь ли, беспечная, в нём сиянье рощ,
И берёзы русские в розовом снегу,
И твоё несмелое: «Нет же, не могу!..»
 
Пронеслось кометою время новых лун.
Звуки стали сиплыми у небесных струн.
Меж камнями ползает чёрная змея…
Где же наше прошлое! Где же ты да я!..
 
 
 
 
 
В болотах консервированное время…
 
В болотах консервированное время
Закуской было духу моему.
Я пил вино пространства, и прозренья
Доступны были праздному уму.
 
Я заедал простор былым, прошедшим,
И вкус грядущего змеился на губах.
Оттенок непонятный, сумасшедший
Горчил тобою, навевая страх.
 
Осадком ты была на дне бокала,
Но не пойму я, из каких времён
Так ярко ты на дне его сверкала,
Что светом был твоим я опьянён.
 
И на небе ты тоже из-за тучи
Всё тем же светом улыбалась мне,
И мир, такой жестокий и колючий,
Ты освещала, будто в детском сне.
 
 
 
 
 
Зазвенело в воздухе…
 
Зазвенело в воздухе. Замелькало в чаще.
Бросило под ноги мне мокрые ключи.
День был – помню – солнечный. Солнечно-хрустящий!
И хрустели по лесам хрупкие лучи.
 
Замерцала тишина. Замелькала листьями.
По волнам ветров плыла, и молчала так,
Что погибшая весна воскресала мыслями
В рыхлой памяти моей, праздником блестя.
 
Говорлива и смела, оживала молодость.
На мгновение, на час… Сквозняком берёз
Напоила пустоту, душною от голода,
И приснилась облакам высверками гроз.
 
Ты чего же, синева, всё такая мутная…
Конь осенний по тебе быстро проскакал,
И поднял седую пыль поздними минутами,
Погрузив в прощальный дым погрустневший зал.
 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка