Поэзия

 

Памяти мерцанье. Летних дней изгиб.
Солнечные вазы полнятся покоем.
Тянутся минуты, что годам близки,
Растворяя в полдне бренное, людское.

Полдень суетливый, словно зыбкий уж.
Только не молчит он, а вовсю стрекочет.
Но бегут вприпрыжку через чащу, глушь
Времена босые по тропинке к ночи.

 

 

 

 

 

Плачу. Маюсь. И молюсь.
Что такое?.. Это Русь.
Топь, болота и леса,
И заката полоса.

Был закат. Потом другой…
Годы мчатся чередой.
Кто-то спит… а я молюсь
И за спящих, и за Русь.

Поле ржи и поле льна.
Пела песни старина.
Где веселье на Руси?
Песню ты в себе неси.

А когда в душе темно –
Осветляет мир вино…
Но былого не забыть
И печали не избыть!

 

 

 

 

(сонет)

Сквозь лапы елей протекая,
На землю капает заря,
Листвяно-летний вкус токая
Разбавив кровью декабря.

Последней истиной пылая,
Земным томлением горя,
Скользит до солнечного мая
Та кровь, по снегу путь торя.

И зажигаются овраги,
И дух морозной зимней браги
В огне смеётся и кипит.

Но в марте йод прольётся с солнца,
И кровь декабрьская свернётся,
В туман апреля улетит.

 

 

 

 

 

До чего же незамкнутость линий
Наших судеб уныла, темна!..
Но, вонзаясь в грядущее клином,
Как волна, пеной брызжет весна.

Открывает все поры предчувствий,
Размыкая забвенья круги.
Испаряется облако грусти,
Как туман от весенней реки.

Заполняет все поры напором
Непокоя сиреневых дней
И водою событий, в которой
Даже белые ночи белей…

И неясные контуры линий
Высветляются этой водой,
Перламутровой, розово-синей,
Замыкаясь незримой скобой.

 

 

 

 

 

Февраль – это облако северных дней.
Бегут розоватые кони
По снегу, по небу, и нет их смелей
В слепой безрассудной погоне.

Куда их несёт?.. Полыхают огни
За ними – огни голубые.
Из облака сыплются снежные дни,
Как будто цветы золотые.

Как ярок их блеск и оттенки тонки!
Какие в них томные звуки!
Из них и сплетает бессмертье венки
На голову русой разлуки.

В неброской печали сияют леса,
Как блики свечей на иконе.
Блестит ожидания марта слеза
На белой февральской ладони…

А кони бегут, всё бегут и бегут –
К полудням, к рассветам, к закатам,
И слышно на льдистом февральском снегу
Копыт неземное стаккато.

 

 

 

 

 

Заключи январи в хрустали
И на сотни осколков разбей!
Пусть летают лучи вдоль земли,
Дав простор неземной ворожбе...

Выходи, моя белая, в день!
Выходи, моя чёрная, в ночь!
Но тебя – знаю – нету нигде.
И отсутствия не превозмочь.

Так зачем проливать в хрустали
Январи и потом ворожить,
Если рана, как прежде, болит
Без тебя, и не хочется жить?..

Лучше в поле я тихо пойду.
Посижу, помолчу, посмотрю,
Как снега на закате идут,
Как они пеленают зарю.

Так похожа она на тебя
В дымном кружеве алых снегов!
Я смотрю, проклиная, любя
Этот мир – для печали альков.

И сияют мои январи
Белоснежной мечтой о тебе.
Хоть и нет тебя, но подари
Мир, в котором ты грёзой в судьбе

Оживёшь и пребудешь со мной,
Оживёшь и пребудешь моей.
И неважно, что мир неземной
Разлучит нас в кружении дней.

Догорает заря, но земли
Я не вижу: кругом облака.
Хрустали. Хрустали. Хрустали…
Разбивает их чья-то рука!

 

 

 

 

 

Болотные хилые ели.
Позёмка метёт и метёт…
И нету ни смысла, ни цели.
А лишь гололёд, гололёд…

Тропа ледяная лесная
Меж кочек болотных кружит.
Куда же ведёт? – я не знаю.
Опасны её виражи.

Сквозь снежное облако лучик
Процеживает высоту
И, снег зажигая летучий,
Роняет с небес красоту.

И в сине-лиловой истоме
На бархат полдневных минут,
Подобно сладчайшему стону,
Ложится февраль отдохнуть.

Сам весь розоватый и нежный,
Улыбчивый, юный такой,
Одетый в мерцающий снежный
Камзол, он проводит рукой

По ярко цветущему небу,
И солнце смеётся в ответ,
Играя тенями по снегу,
Меняя оттенки и цвет.

Лесная тропа зарастает
Фиалками лёгких снегов,
И бликов лучистые стаи
Танцуют восторг мотыльков.

Болото пульсирует ярко.
Иду по блестящей тропе.
Трясина мне кажется парком,
Где воздух весною пропет.

 

 

 

 

 

И сад вырастает, и вишня цветёт.
И облако в небе бликует.
Весна начинает привычный виток
Улыбкой, мечтой, поцелуем.

«Не спи, – говорит чей-то голос во тьме,
В предутренней темени майской.
Найти бесконечное в малом сумей,
Сорви же постылые маски –

С тревоги и страхов, что вечной толпой
Бредут по остывшему сердцу,
Как будто лесною глухою тропой,
Хранители зла, иноверцы.

Чего ж ты лежишь? Встань и в сад выходи,
Войди в родниковые сказки,
И страхи уйдут навсегда из груди
И скинут постылые маски:

Что было тревогой – заблещет с небес
Мерцающей яркой звездою,
А что было страхом, живущим в тебе –
То станет живою водою.

Росою предутренней, колкой, как лёд,
Пусть сердце твоё обжигает.
Пока исцеленье к тебе не придёт –
Лечи себя солнцем и маем!»

Но я не поднялся, в окно поглядел:
Какие привычные виды!
Какой невеликий убогий удел –
Быть лентой надежды повитым,

И путаться в ней, и опять не найти –
Ни счастья, ни просто покоя.
Сказал в пустоту: Уходи! Уходи!..
И штору задернул рукою.

 

 

 

 

 

Сжимаются скрепы, и что остаётся?
Терпеть бесконечную боль?..
Сентябрь занавесил бессилием солнце.
Отыграна временем роль
Луча, уходящего в темень колодца.
Поверить в безверье изволь!

Разжатые скрепы – напрасно томленье,
А – сжаты – томиться пора!
И скуки, подёрнутой дымкою лени,
Растёт на безверье гора.
Ошибки былого тушуют прозренье,
И нА сердце будто кора.

Безжалостных скреп не бывает немного,
Являются из ничего,
И душат тебя безразлично и строго.
Напрасны мольбы. Божество
Не хочет дать жизни без срока и рока,
И властвует воля его!

И скрепы сжимаются – мы расстаёмся,
А если разжаты – любовь. –
И солнце смеётся, весеннее солнце,
В каскадах улыбчивых слов.
И вроде бы всё нам теперь удаётся,
Но...
     скрепы сжимаются вновь!..

 

 

 

 

 

Вон, какие замки над землёй поднялись!
Снег оставил право быть счастливой тебе.
Звякнуло пространство, опрокинулась высь.
Закачался времени высокий стебЕль.

И в закатном зареве – звучание «за»,
А в забытой музыке – зеркальное «нет».
Недосказанность откроет злые глаза,
И завоет волчьим воем стылый рассвет.

Не толчёное стекло, но бисер в ногах.
Это мелкие осколки звонкой зимы,
Недопетой, недобитой… шаг наугад, –
И – никто не знает, где окажемся мы…