Поэзия

              * * *

Ах, этот пьяный воздух по весне…
Я в марте с болью маму вспоминаю.
А кот орёт, качаясь на сосне,
Увидев в синем небе птичью стаю.
То птицы возвращаются домой,
Чтоб спеть вновь так,
Как только здесь поётся.
Жизнь кажется забавною игрой,
Как блик луны дрожит на дне колодца.
…Так страшно полыхает Сити Холл,
Где мальчик тот, стрелявший из рогатки,
Теперь спокойно направляет ствол,
Чтоб с жизнью рассчитаться без оглядки
На близких,
Что когда-то провожал
В чужую даль
И плакал в ночь украдкой.
И лунный свет тревожил и мешал.
И жизнь казалась сумрачной загадкой…
Теперь оценщик жизней в ломкий грош.
Чужая кровь —
Солёная, как море…
И звёзды с неба выстроились в ковш,
Не для того ль, чтоб черпать, черпать горе
Других, неверных, праздных, не родных…
Поют не птицы –
Души павших близких…
Боль бьёт наотмашь, резко и под дых,
И, как грибы, растут о жертвах списки.

                   * * *

Теперь всё реже говорю с тобой,
Хоть освещаешь путь в ночи по краю.
И дни летят опавшею листвой.
Так много их,
Что сбились ветром в стаю.
Совета, мама, больше не прошу.
И только постоянно сожалею.
Я собираю, будто анашу,
Слова в стихи.
Твоей тоской болею…
Свой странный дар зачем передала?
Оставила одну с дурманом сладким.
По ком звонят в тиши колокола,
Когда сижу и плачу над тетрадкой?
Такой густой и мелодичный звон. —
Так, помнишь, камень бросив в Херсонесе,
Там колокол звучал,
Как будто гонг.
О скалы билось море в пьяной спеси.
Летела пена, розовел закат,
Как персик, наливаясь райским соком.
Там плечи были темный шоколад,
Но думала о вечном, о высоком.
Теперь другие стали времена.
Не чайки, беспилотники летают.
Дрейфуют мины.
И не видно дна.
И взгляды – как медузы обжигают.              
Их вышвырнет волною — исчезать.
А я грущу, смотрю в речную воду,
Что снова начинает прибывать.
И неизбежен холод небосвода.

            * * *

Дождь идёт и не споткнётся.
Топчет травы, к долу гнёт.
Ветру буйному неймётся:
Зелень яблок с веток рвёт. —
И стучат по старой крыше
Канонадой в тьме ночи.
И притихли в страхе мыши,
Пряча нос за кирпичи.
Пляшет дождь на платье груши,
Что шуршало среди тьмы
И разбрызгивало лужи,
И стекает с бахромы.
И смешно немеют пальцы.
Жизнь почти уже прошла.
И глядит на постояльцев
Та, с косой, из-за угла.
Всё проходит…
Дождь, и ветер,
И июльский душный зной…
Вот и милый не ответил,
Что грозился стать стеной…
Звякнет ржавая калитка.
Я как  столбик пыли в дождь…
Рожки высунет улитка —
Ей лафа, сплошной балдёж.
Жизнь прошла —
А я улиткой
Душу в панцирь вновь втяну.
По стеклу течёт дождь ниткой
И спешит к веретену.

                 * * *

И луг, заплетённый в косицы,
Полощется морем у ног.
И надо уже торопиться
Дела завершить в нужный срок.
И дом мне уже не построить. —
Лишь замок воздушный хранить.
И даже, наверно, не стоит
Искать перетёртую нить
И штопать всё шитое лыком,
Вязать узелки, подрезать.
Пытаться вернуть лето криком,    
В траве стрекозой зависать.
Искать ежевику в бурьяне…
От ягод синяк на руке —
Кого-то, должно быть, обманет,
Как жизнь на последнем витке.

                         * * *

И дни идут цыплячьею походкой —
Комочки одуванчиков в траве.
И дни плывут, как уточки за лодкой.
Но, как платок завязан на вдове,
Так туча покрывает солнца шарик.
И настроенье катится на спад,
Хотя горит средь облаков фонарик
И дни сладки, как спелый виноград.
Ну вот и всё…
Зенит у лета пройден.
Зенит у жизни — тоже за горой.
Хоть солнце высоко повисло  в полдень,
Но на прощанье  с дачей уж  настрой.  
Любовь прошла,
Последняя земная,
Светившая из тучи янтарём.
И рана заросла уже сквозная,
Но так хочу пройти с тобой вдвоём
Путь до конца, любимый, незабытый,
Даривший луч осенний золотой.
И смотрят в глубь реки ракиты
На камушки, промытые водой.
Воспоминанья-рыбы средь кувшинок
Скользят, не зная возраста невзгод.
Из жёлтых шапок дней — флотилия пушинок.
И всё темней и ближе небосвод.

                    * * *

Отчего нынче дождик так звонок?
Будто бабочка бьётся в окно.
Заливается чей-то ребёнок.
На стене потемнело пятно.
И вдали громовые раскаты
Приближаются, будто война.
И пронзительней чувство утраты. —
Захлестнуло, как в море волна.
Ветер воздух стрижёт между вишен.
И ерошит вихры у травы.
И скребутся нахальные мыши,
Хитрым глазом кося из дыры:
Не оставили ль вкусной наживы?
В такт шагам  половицы скрипят.
Мне всё кажется:
Близкие живы
И в соседней здесь комнате спят.
Скоро выйдут к вечернему чаю… —
И тогда расскажу обо всём,
Прокричу, что души в них не чаю,
Что сечёт  дождь шальной окоём.                
…Но опять лишь пригрезилось чудо,
Хоть  до встречи остался пустяк.
…Робко звякнула в кухне посуда.
Или это  обычный сквозняк?
Или бог, стерегущий здесь душу
И готовящий лёгкий отлёт?
И уже почему-то не трушу,
А гляжу, как деревья он гнёт.

                         * * *

Пчелиный день гудит в июльском зное.
И бабочки порхают на ветру.
Я сердце всё  своё не  успокою,
По мшистому гуляя здесь ковру.
…Стучат весь день.—
Таджики строят терем,
Там, где стояла дача на бугре.
Ревёт пила в капкан зажатым зверем.
И дерево свалили на горе,
Что помнило и бабушку, и деда,
И маму с папой. —
Будто ухнул взрыв,
На миг обжёг глаза каскадом света,
Волной ударной с головой накрыв.
Здесь все следы  безмолвно потерялись
В траве густой,
Что встала в полный рост.
А в детстве, помню, тишины боялись.
И наведён был через речку мост,
Что так качался над пролётом с лодкой…
Я так идти страшилась над рекой…
Теперь по кочкам и камням – походкой,
Как по мосту,
Держась одной рукой
За те кусты,
Что берег заселили,
Там, где  была песчаная коса.
И ноги утопают в вязком иле…
Но всё звучат родные голоса. —
Как будто эхо по реке разносит
Через года, где девочкой была.
А время косит, косит, косит…
В траве блеснёт, кольнув, тех дней игла.

           * * *

Сгорел, как свечка,
Но  обжёг июль…
Осталось сожаленье о потере.
И лето повернуло  к тучам руль.
И хочется закрыть плотнее  двери,
Когда заходит солнце за леса
И небо освещает, как пожаром.
И началась осадков полоса,
Где только подставлять бока ударам
Домам, скрипящим на  шальных  ветрах.             
…Так пахнет сеном, скошенным недавно!
Острее ощущаешь смерти страх,
Когда природа  в осень входит плавно.
Ну вот ещё один никчёмный год.
И лето облетело лепестками.
А я всё жду от жизни тех щедрот,
Что золотыми грезились песками.
Песок бежит меж пальцев, как вода.
Ушла любовь.
И близкие уплыли.
И пахнет горьким  хлебом лебеда.
И света ждёшь в ночи от звёздной пыли.

                     * * *

Снова день прозрачен, как  слеза,
Хоть и дует с севера ветрило.
Тучи разогнал на три часа.
Стало всё по-прежнему мне мило.
Истончилось лето,
Словно нить
С  бусами, пронизанными светом.
На груди любила теребить
Камушки, задумавшись с ответом…
Раскатились бусины в траве…
Не собрать…
Держу остаток нитки —
Три денька…
И мысли в голове,
Что блеснут, как золотые слитки.
Хоть ищу,
Но знаю: не собрать.
Лишь хранить три бусины в стакане.
Я б хотела этот свет вобрать,
Чтобы трогать бережно все грани.

                     * * *

В чёрном бархате горбится шмель
Над ромашкой, что треплется ветром.
Этот яблочный цвет, что метель.
Облетают деньки незаметно.
Облетают душистым кустом,
Промотав столько зим, столько вёсен.
Я как  птица,
Что в небе крестом,
Всё к отлёту готовится в осень.
Вислоухая скорбная тень
Залегла серым мхом на дороге.
Этот солнечный, призрачный день
Омывает, как море, мне ноги.
По ковру серой тенью иду.
Знойным солнцем любовь за плечами.
Твоё имя как будто в бреду
Повторяю все дни и ночами…
Отшумела любовь, как жасмин…
И дрожит майский цвет на дороге.
И всё больше метельных седин.
Вот и старость скрипит на пороге. —
Не пущу, убегу по ковру
Своей тени, безвольной и сирой…
Не пришлась к твоему я двору,
Но питаюсь волшебною силой
Той воды,
Что уже утекла.
Этот свет — как в затылок осколок.—
От него расступается мгла,
Хоть похож он на блеск от иголок.