Проза

 С правой стороны неба медленно ползли фиолетовые тучи. Втекая в мешанину розовых и малиновых полос, они создавали особый свет – такой бывает только перед ливнем. Яна накинула на голову капюшон, хотя сверху пока не упало ни капли. Агрессивные цвета неба отражались в канале Грибоедова. Вода выглядела, словно коктейль, приготовленный безумным барменом.

Слава ждал у перил, быстро-быстро нажимая на кнопки карманного компьютера.

- Привет, - сказала Яна.

  Прижавшись к Славе, она поцеловала его губы. Вокруг не было ни души, можно было не опасаться, что станут показывать пальцами или хохотать. Слава удерживал её в поцелуе долго – пока компьютер в его руке не запищал.

- Сейчас пойдёт дождь, - сказал Слава, - слышала сигнал?

  Он поспешил спрятать компьютер в карман на животе, а Яна опустила пластиковую шторку на капюшоне. Теперь мир казался девушке размазанным и блёклым. Но зато глаза защищены. В это время года дожди липкие, насыщенные вредными испарениями  болот. У Славы шторки не было, но он надел тёмные очки. Движением головы показал - побежали! Они бросились к маршрутке с надписью "№12. Крестовский о-в". Маршрутка тоже  была пустая, поэтому, нажав кнопку "Старт", Слава взял Яну за руку. Их пальцы переплелись и задвигались, непроизвольно подражая ритму, в котором несколько часов спустя соединятся тела. В этом ритме работали все мысли Яны и Славы в последние полгода. Кабинку тряхнуло, и она полетела над крышами, куполами, башнями. В окно молодые люди не смотрели. Из него можно увидеть только серые и лиловые пятна за мутной плёнкой дождя.

 

  - Никого нет. Как будто весь мир вымер, - сказала Яна.

  Голос её был далеко не грустным. Она наслаждалась пустотой и тишиной, которые, казалось, углублялись с каждой минутой. Словно девушка и парень вдвоём на необитаемой планете. Она может трогать его за руку. Погладить по щеке. Снять  с себя куртку и сидеть в короткой чёрной маечке с прозрачными окошками на сосках. У него тактильный голод не так силён, больше потребность в эмоциях – нравится видеть улыбку девушки, смену бликов в её глазах. И запах, особенно запах. Как бы ни надрывались изобретатели парфюмов и уничтожителей запахов, флюиды от волос, кожи, дыхания у каждого человека специфичны. Глядя мимо сенсорного меню с изображениями блюд и напитков, Слава вдыхал аромат Яны.

- Все в клубах на Невском, - отозвался Слава, - дегустируют "Эдем". В новостях сообщали, что за вчерашний день разошлось четыре тонны. Илья говорит, больше сорока человек умерло от сверхдозы.

- Откуда Илья может это знать? - недоверчиво спросила Яна. - Разве о таком напишут в сетях?

- А почему нет? В официальных новостях, конечно, нет. Но люди пишут в личных дневниках. Илья читает и составляет статистику.

- Твой Илья - псих, - сказала Яна.

  Она не заступалась за "Эдем" - лучшее новейшее средство уйти в радость и нирвану. Она ревновала к Илье, к дружбе Славы с этим компьютерным чудиком.

- Так ведь я и сам псих, - пожал плечами Слава. - И ты. Будь мы нормальными, веселились бы сейчас в клубе на Невском.

  Он сказал без малейшего оттенка тоски, напротив, с иронией. На прошлой неделе исполнилось полгода, как Слава прекратил общение с людьми. Кроме Яны, Ильи и Вадима, он ни с кем не виделся. Для пеших прогулок выбирал абсолютно пустые улицы, благо, днём это нетрудно - большинство населения спит. Даже телевизор включал редко. Не то, чтобы люди раздражали Славу. Просто он утратил смысл общения без эмоций. Лучше два-три человека с чувствами, чем равнодушная толпа.

  Он сказал это вслух. И Яна не засмеялась над ним, как сделала бы любая нормальная девушка, а положила руки ему на плечи и заглянула прямо в глаза.

- Я чувствую тебя изнутри, - сказала она, - и ты меня. Зачем нам кто-то ещё?

- Все боятся чувств. Потому что чувства разрушают психику. А по мне, так лучше с разрушенной психикой, но не в пустоте.

   Яна понимала, что пустотой он называл не внешнее: мертвенно-тихий город, безлюдные улицы, непопулярное кафе "Двое". Она поцеловала Славу. Поцелуй тёк медленно, как время, как прохладная музыка из автомата. Они очнулись, когда ливень за окнами усилился, и стёкла полностью залепило бурой дождевой слизью.

- Я хочу это, - сказала Яна, показав на сенсорное меню, - кажется, это из рыбы?

- Из креветок, - Слава нажал пальцем.

    Себе он выбрал салат из миндаля, апельсина и курицы. Именно Яна когда-то открыла для него это блюдо. У неё изумительно тонкий вкус к ощущениям - вкусовым, обонятельным, сексуальным.

- И наш коктейль? - спросила она, как будто прочитав его мысли.

  Коктейль они изобрели сами, пару месяцев назад. Было хорошее настроение, они смеялись и нажимали наугад в меню - эндорфин, кофе, ванильная эссенция, сливки, сахарная пудра... Яна попробовала опубликовать рецепт в сетях. Читатели отметили – примитивно, мало остроты. Люди ищут то остроты, то забвения, то восторга. Что угодно, кроме сладкой печали, которую выбрали мы двое.

  Тарелки и бокалы исчезли  в конце ужина так же бесшумно, как появились. Слава и Яна вышли из кафе. Они не держались за руки, потому что вокруг бушевал липкий ливень. Девушка пряталась под козырьком у входа, а парень вызывал такси с компьютера.

 

   Около трёх часов ночи двое были разбужены шумом с улицы. Яна вскочила первая, бросилась к окну. Огромная толпа двигалась по Садовой, и движения людей сквозь потоки дождя и голубоватый свет фонарей казались замедленными и причудливыми. На самом деле они танцевали. Вращали кистями рук, покачивали бёдрами, семенили на цыпочках, перепрыгивали с ноги на ногу.

- Что это такое? - спросила Яна.

Слава обнял девушку сзади, соединив руки на её обнажённом животе.

- "Эдем". Состояние счастья на двадцать часов, - с лёгким отвращением  процитировал он слова рекламы, - не изменяет состав крови и не разрушает ДНК.

- Они бесятся под дождём без всякой защиты, - сказала Яна, - завтра все помчатся в госпиталь с воспалением глаз.

- Они просто примут ещё "Эдема". И состояние счастья затмит все воспаления.

  Слава закрыл жалюзи. Но шум не давал забыться даже в постели, в душистом кольце Яниных рук. Он потянулся за пультом, опустил противошумовые шторы. Стало тихо-тихо, только дыхание девушки и звон собственной крови в венах, когда Яна целует висок, ключицу, пупок.

- У нас свой Эдем, - сказала Яна, - правда?

  Слава вздохнул и опрокинул её на подушки. Наполненная тёплой водой и обтянутая бархатом постель мелко вибрировала, усиливая естественные сокращения мышц, биение крови, напряжения тел. На какой-то миг движения Славы стали механическими. Мешали мысли - Яна, бедная, так ушла в эмоции, что забыла - мы ненормальные, мы на обочине общества, на краю безумия. Я должен спасти её, а вместо этого качусь в пропасть вместе с нею...

  Но реакции, кипевшие в железах, победили. Мысли стёрлись, осталось только то, сладкое, ради чего двое предавали весь мир – слияние кожи, надломленное дыхание, вскрики, перевитые вздохами. И последовавший за ними глубокий сон без снотворных.

 

    Яна уехала около полудня. У неё через день бывала учёба, и ещё, трижды в неделю, она работала оформителем в Лопухинском саду. Слава не работал больше двух лет. Но Яну понимал. Она говорила – цветы и растения насыщают энергией.

  Компьютер сообщил, что Яна доехала до Академии. И почти сразу передал сигнал дождя. Но шума из-за окна не слышалось. Слава до сих пор не поднял штор.

   Он почистил зубы в ванной, а душ принимать не стал. Пусть на коже останется запах Яны. Запах любви, как говорили в прежние времена, при царе Горохе.

- Я на месте, -  сказал её голос, - дождь кошмарный. Лучше не выходи на улицу.

  Слава заглянул в компьютер, оставленный на столе. Яна улыбалась оттуда на фоне беломраморной лестницы Академии, среди мелькающих чужих лиц и фигур.

- Хорошо. Я и не собирался.

  Он, в самом деле, никуда не собирался. Выпил кофе, появившийся на кухне, как положено, в девять утра и давно уже остывший. Сенсорная панель помигала зазывно кнопкой "Завтрак", но Слава нажал отбой. Аппетита не было. Вопреки всем научным изысканиям, доказавшим разрушительность секса для человеческого организма, усмехнулся Слава.

   Некоторое время он оставался один - в полной тишине и полном бездействии. Потом включил плазменный экран и созерцал фотографии лучших цветов Яны под музыку. Музыка, невесомая, прозрачная, была написана кем-то из старых композиторов, ещё до Великого Перемещения.

  "Так тоже нельзя. Нельзя жить без дел, без интересов. Что-то должно питать мозг?"

  Он вспомнил о своей недописанной книге,  но не успел даже найти её в компьютере. Раздался стеклянный звон, и голос Ильи сказал:

- Привет! Ты не очень занят?

  Слава сел перед экраном, лицо друга на котором казалось чуть синеватым, хмурым и взволнованным.

- Совсем не занят, - усмехнулся Слава, - ты хочешь, чтобы я приехал?

- Я откопал кое-что интересное. Приходи. Я один.

   В отличие от Славы, Илья не замыкался в одиночестве. В его квартире постоянно толклись разнообразные личности. Одни называли себя деистами, другие – неоанархистами. Раньше Славе было интересно послушать рассуждения некоторых  гостей Ильи. Потом это пропало, как и все прочие интересы.

 

 

    Мила ждала Яну у подвесного моста, который почему-то назывался "кавказским". Здесь, в тени деревьев, располагалось их любимое кафе. Миле нравилось, что интерьер выполнен в розово-лиловых тонах. Под цвет меня, смеялась она. В контраст с Яной, Мила была длинноволосая, и шевелюра её, ниспадавшая до самой талии, была окрашена в ярко-розовый цвет.

- Ты совсем нас забросила, - с мягким укором сказала Мила, включив музыкальный автомат. - Мы вчера замечательно провели время в "Орхидее". Знаешь, "Эдем" - совсем не то, что "Ураган". Нет абсолютно никаких неприятных ощущений на другой день. Блаженство невероятное, мне казалось, у меня все кости расплавляются и кровь кипит... Построено именно на физиологическом блаженстве, а психические процессы включаются сами собой.

- У меня свой способ получения блаженства, ты же знаешь, - тихо ответила Яна, глядя в сенсорное меню.

  Мила порывисто взяла Яну за руку, нежно пожала. Они росли вместе с самого рождения. Может быть, они были даже генетическими родными сёстрами - кто знает?

- Янка... ты не понимаешь? Ты всё глубже скатываешься... такие отношения искривляют восприятие мира. Ты станешь ментальным инвалидом.

- Разве человек не имеет права жить, как ему хочется? - гневно спросила Яна. - Разве есть запреты на секс?

- Нет,  конечно, - голос Милы был мягок, она продолжала держать руку Яны в своей, - но существует общественная мораль. Люди не хотят общаться с такими, как вы. Все считают, что секс - это грязно, унизительно, постыдно...

- Ты тоже считаешь меня грязной? - спросила Яна, и взяла Милу за запястье.

- Что ты, - смутилась подруга, - я всегда за тебя. Но мне больно думать, что люди будут шарахаться от тебя.

- Почему? - страстно спросила, почти выкрикнула Яна. - Почему я должна в угоду чужому мнению отказываться от того, что для меня - главное? От того, что в моей природе? Кстати, я думаю, что это в природе всех людей.

- Было, - немного испуганно ответила Мила, - давным-давно, до Перемещения. Прости, но люди тогда и человеческое мясо ели, и убивали друг друга... это всё - животные инстинкты.

   Она не договорила. В кафе ворвалась с весёлым шумом стайка юношей и девушек. Все они работали в Лопухинском или просто приходили сюда гулять и общаться друг с другом. Они выросли вместе с Яной и Милой, в одной и той же группе Детского центра. Вполне вероятно, что нас всех сделали из клеток одной генетической пары, посмеивалась Мила. Яна разделяла её мнение. Тем более, что половина этих молодых людей были похожи на неё чертами лица, фигурой, голосом. Особенно Роберт, стригшийся, как и Яна, почти под "ноль". Он немедленно сел рядом с девушками и обеим пожал руки.

- Привет, Семья!

  Кто-то давно придумал это смешное название - из старых книжек. Так они и называли друг друга - Семья. Роберт даже приобнял Яну за талию, но остальные только кивнули сухо, хотя раньше всегда подбегали с радостными возгласами и объятиями.

  "Брезгуют", - подумала Яна.

  Стало мучительно тяжело на душе. Она выбрала кофе с эндорфином и пила его мелкими глоточками, глядя мимо "Семьи". Роберт спросил, не хочет ли она пару таблеток "Восторг". Яна отказалась, и с ужасом подумала - Слава везде со мной, он управляет моей волей и моими поступками даже на расстоянии...

 

    Сказать: "дождь лил" могли бы только старые классики, поэты, жившие до Перемещения. С неба валились сгустки, ошмётки серой слизи. Ветер забрасывал их на крыши маршруток и козырьки над входами. Дважды промчались вверх по тёмно-сизому небу пунктирные вспышки. Слава остановил маршрутку прямо у подъезда Ильи.

- И всё равно испачкался, - констатировал он, входя в квартиру.

  Илья бросил его дождевик в мусорный контейнер у двери.

- На завтра вообще обещали массовое выпадение шаровых молний.

   В комнате с компьютером Илья и Слава пожали друг другу руки. Илья редко смотрит людям в глаза, и улыбка у него расплывчато-грустная. Весь в себе, хотя при этом любит собирать в квартире непонятно кого, непонятно зачем.

- Кофе будешь? - спросил Илья. - Или коктейль?

  Слава ответил, что после мерзости на улице неплохо бы горячего - чая из трав, например. Он заметил, что у Ильи окна тоже защищены противошумовыми шторами.

- Постепенно уходишь от мира? - усмехнулся он.

- Нет, без мира мне тяжело. Но слушать сутками какофонии поклонников "Эдема" надоело. Кстати, Андрей показал мне формулу. Ничего сложного. Ряд органических соединений, которые вызывают волновой оргазм и экстатическую эйфорию.

- Послушай, но оргазм сильно сжигает энергию. А они жрут "Эдем" по десять раз в день...

- Потому и умирают от нервного истощения. Но официальные новости об этом молчат... Ты допил? Идём, покажу!

  Друзья прошли в маленькую боковую комнатку, где Илья хранил коробки с проводами, интегральными схемами и прочими деталями. Посреди рухляди, на старинном столике, стояла странная вещь - серый ящик с передней стенкой из толстого стекла.

- Я видел такие на картинках, - сказал Слава, - это древний экран.

- Не только экран, - гордо ответил Илья, - весь компьютер целиком. Более того...

  Он понизил голос, как будто боялся кого-то.

- Это именно тот компьютер, с которого осуществлено Великое Перемещение.

  Слава не поверил.

- Вадим говорил мне, что тот - в запасниках, и никто к нему не имеет доступа.

- Я его дожал, - победно усмехнулся Илья, - я показал ему свои расчёты обратного перемещения. Сначала он не верил, что такое вообще возможно. Потом говорил, что туда нельзя перемещаться - там война и голод.

  Илья нажал кнопку на огромном системном блоке. Слава поёжился от неприятного гудения.

- Он очень медленно загружается. Но программа перемещения запускается только с него.

- Почему? - спросил Слава. - Разве нельзя переписать код для наших компов?

- Можно. Я переписывал. Но у этого компа уникальная операционная система. Знаешь, когда его собрали, никто понятия не имел о персональных компьютерах.

  Старинный экран засветился, наконец. Илья пощёлкал на иконках.

   - Вот приложение. Называется "Живая голограмма".

 

   Илья вышел проводить Славу. На их глазах огненный шар величиной с детскую голову ударился о крышу противоположного дома. Искры посыпались во все стороны страшным фейерверком, но пожара не последовало, надёжные покрытия в этих старых домах. Слава ухитрился сквозь потоки серой слизи прочитать табличку на стене дома. "Ул. Казанская, № 2. В этом доме жил великий писатель Ф.М. Достоевский".

- Ты читал Достоевского? - спросил он вслух.

  Илья, кажется, кивнул. Вылетевшая из-за угла толпа едва не сшибла его с ног. Девушки и юноши, кто в защитном капюшоне, а кто и в дождевой массе с ног до головы, скакали, визжали и пели хором, явно не на русском языке.

- Послушай, составь мне компанию. Зайдём в "Грёзы", - Илья почти схватил Славу за руку.

  Он слишком нервничает из-за эпидемии "Эдема", подумал Слава. Не стоит того. Три года назад Петербург трясло от "Урагана". Сколько-то умерло. Но остальные наелись и охладели. Человечество постоянно ищет новые способы наслаждения,  всё приедается, кроме... Он опасался углубляться в эти мысли. Слишком страшно. Тем более, что они с Ильёй уже стояли в полутёмной кабинке, и Илья быстро просматривал меню.

- Двадцать, двадцать шесть и тридцать два. Которую? - спросил он.

- Мне всё равно, - стараясь скрыть брезгливость, ответил Слава.

  По доброй воле сам он никогда не зашёл бы в "Грёзы". Странно, что Илья пристрастился к этому. Может, Яна не зря считает его психом?

   Илья выбрал "20", и сигнал синеватой лампочки показал молодым людям, в какую кабинку войти. Они сели в кресла у стеклянной перегородки. По другую сторону стекла была почти пустая комната. Вошла девушка, абсолютно голая, и до такой степени похожая на Яну, что Слава вздрогнул. Девушка легла на кушетку, в изножье которой блестели подставки. Девушка положила на них ступни, и Слава с ужасом подумал, что её бесстыдно раскрытое естество схоже с Яниным. Или это у всех одинаково? Показался мужчина, служащий "Грёз". Он разговаривал с девушкой, а сам выбирал и показывал ей приспособления. Она отвечала, смеясь. Голосов не было слышно, как и стонов девушки, последовавших, когда служащий стал ласкать её кисточкой, смоченной каким-то гелем. Но видно было, что она блаженствует –т физических ощущений и сознания, что из-за ложно матового стекла её видят неизвестные люди...

- Тебе не кажется, что это извращение?- спросил Слава.

- Нет, - ответил Илья, - я думаю, что все сексуальные действия, которые человек совершает по своему желанию, и которые никому не вредят, нормальны.

  Слава ещё пару минут посмотрел сквозь стекло. Когда лицо девушки исказила гримаса усталого восторга, он вскочил. Это было слишком похоже на Яну... и на беснующихся от "Эдема" людей на улицах...

- Пойдём отсюда, - почти крикнул он.

  Илья не возразил. Пошёл следом и даже заговорил на обыденную тему, чтобы успокоить взбаламученные мысли Славы.

- Тебе лучше спуститься в подземку. Молнии... посмотри, сразу четыре... при столкновении с маршруткой может произойти всякое.

  Слава остановился под козырьком "Грёз", посмотрел на потоки липкой слизи, синие зарницы и разрывы шаровых молний.

- Этот мир не подходит для человека. Переместить сюда целый город с людьми можно было только в состоянии невероятной опасности.

- Сумасшедшие гении всегда думают, что несут человечеству благо, - сказал Илья, опуская защитный капюшон, - и потом, они ведь не перемещали город. Просто скопировали его. Живая голограмма...

- А люди? Хочешь сказать, мы – цифровые копии? Потомки живых голограмм?

- Не знаю. Скорее всего, нет. Людей они переместили. И не всех, а только тех, кто предпочёл голодной смерти эксперимент с переселением в другую реальность. Думаю, своих родственников и знакомых.

  В вестибюле подземки умирала девушка. Скорее, подросток. Она лежала в луже серой дождевой массы, натёкшей с её одежды. Лицо девушки было бумажно-белым, с чёрными кругами вокруг рта и глаз. Вокруг собралась толпа.

- Вызвали врача? - спросил Слава, присев на корточки рядом с девушкой и взяв её за запястье.

  Пять лет назад он окончил курс медицины. Но ни одного дня не работал врачом.

- Нитевидный пульс.

- Мы вызвали срочную помощь, - сказал один из толпы, - а что толку? Это "Эдем".

   Славу оттеснили. Прибыли два доктора. Молча забрали девушку и унесли в летучий реанимобиль.

- Вместо голодной смерти - смерть от пресыщения, - сказал Илья, - очень символично, правда?

  Но Славы рядом уже не было. Он вызвал подземное такси и уехал, не прощаясь. Чтобы не обсуждать, не делать символических выводов. И без того мысли серые и липкие – как бесконечный дождь.

 

  

    Яна приехала около семи вечера, не предупреждая о себе даже компьютерным сигналом. Весёлая, смеющаяся. Конечно, её любимый сад прикрыт прозрачным колпаком. Там никогда нет дождя, молний, и тяжёлых мыслей. Может, мне переучиться на садовника, подумал Слава. Буду целыми днями созерцать цветы и травы, насыщаться энергией счастья.

- После обеда мы ездили в Синий лес, - сообщила Яна.

  Она стала рассказывать о лесе, в котором Слава бывал три или четыре раза в жизни, однажды - ещё в детстве, с экскурсией. Яна показывала фотографии в своём компьютере, и Слава вспоминал мокрые лохматые деревья, траву выше колена, дикие цветы, которые умеют ловить насекомых и даже мелких птичек... На окраинах леса жили в своих хижинах странные уродливые дикари - коренные жители этого мира. Яна сделала несколько фотографий аборигенов.

- Они так интересно живут, - сказала она, - группами по семь-десять человек. В группе обязательно есть пара - мужчина и женщина. И их потомство.

- Ничего удивительного, - ответил Слава, - они живут как наши предки до Перемещения. Семьями.

  При слове "семья" Яна помрачнела. Её собственная "семья" - дурацкий, вечно хохочущий выводок, который Слава терпеть не мог, дружно осуждает её за "ненормальность". В лесу с ней общались по-человечески только Мила и Роберт. Остальные вежливо говорят "да", "нет",  и держатся в сторонке.

  Слава обнял её сзади и несколько раз поцеловал в шею и плечи.

- Не поддавайся на провокации. Никто не обязан изменять своей свободе.

  От поцелуев Яна успокоилась.  Она попросила кофе с эндорфином, и, прихлёбывая, продолжала рассказывать. Один из дикарей, уже пожилой, серьёзно болен. Пальцы на левой ноге у него совершенно чёрные, видимо, гангрена. Девушки из "семьи" предложили отвезти его в город и положить в госпиталь. Он отказался.

- Человек должен умирать так, как ему суждено, - сказал он.

- Да, - задумчиво произнёс Слава, - а если убежишь от смерти в чужой мир, она пришлёпнет тебя ещё больнее.

- Ты о чём? - спросила Яна.

  Он рассказал о старинном компьютере Ильи – очень коротко, неохотно. Яне трудно осознавать причудливые, почти фантастические идеи. Она - человек, настроенный на светлые стороны реальности.

- Да, мы читали в школе о Великом Перемещении, что это был необходимый исход, как в Библии - побег из Египта... но я не знала, что мы - чьи-то голографические копии. По-моему, это чушь.

  Эта мысль так взволновала Яну, что она встала, сделала несколько шагов по комнате, потом резкими движениями сбросила комбинезон. Слава невольно вспомнил девушку из "Грёз", его замутило. Чтобы отвлечься, он тоже стал раздеваться. Три некрупные шаровые молнии ударились в оконное стекло и с жутким грохотом взорвались. Как будто лопнули три огненных пузыря. Яна стояла у окна и смотрела, как потоки искр смешиваются с липким дождём, кипят и гаснут в нём.

  - Ты сказочно красивая в этом свете от молний, - сказал Слава, устыдившись своей недавней неприязни, - иди ко мне. Соединимся.

- Секунду, - сказала Яна, - я приму таблетки.

  Она вытащила из своего рюкзачка упаковку,  Слава увидел название и схватил Яну за руку.

- С каких пор ты вернулась к таблеткам?

- Сегодня, - она опустила глаза и руку с коробочкой "Восторга", - все сторонились меня, точно я инфицированная. Я очень расстроилась. Роберт дал мне две. Сказал - пройдёт.

- А сейчас – зачем?

  Она бросила коробочку на пол и, порывисто закинув руки на шею Славе, зарыдала. Славу затрясло от ужаса, когда он услышал её плач, ощутил дрожь её тела. Никогда он не держал в объятиях плачущего человека. Даже не видел никогда слёз горя.

- Я не хочу никому подчиняться. Не хочу жить по их указке. Я не голограмма, не копия, я сама по себе, понятно вам?!

  Слава вспомнил, в старых книгах истерику успокаивали водой. Он подхватил Яну на руки, понёс в ванную и умыл холодной водой. Он затихла, и от стыда долго не могла посмотреть Славе в глаза. Прижималась лицом к его груди.

- Это от таблеток, - сказал Слава, - химия бьёт в первую очередь по нервам. Я сто раз тебе говорил.

  Они вернулись в комнату и легли на кровать. Поцелуи, казалось, перекачивали энергию и мысли – от Яны к Славе, и наоборот.

- Я неверно сказала – не хочу никому подчиняться. Я хочу подчиняться тебе.

- Нет, - сказал Слава, - мне не надо. Я сам не знаю, как правильно жить. Может, я псих. Может, извращенец. И тебя сбиваю с толку. Я не знаю.

- Давай соединимся, - прошептала Яна, - и всё пройдёт. Я давно заметила. Это снимает любую печаль.

 

   Илья и Вадим работали трое суток. На четвёртый день они позвали на подмогу Славу. Вадим собирался перевезти из Городского дома, где он жил и работал хранителем архивов, громоздкое сооружение, которое числилось в списках, как "Рассеиватель античастиц старин. (1942 г. старой эры)".

- И как мы это вынесем – прямо при твоих коллегах? - недоумевал Слава.

- Днём, - ответил Вадим, - когда все спят. Точнее, часов в одиннадцать утра.

  Вадим и Слава вытащили ящик с аппаратом под проливной липкий дождь. Слава заметил, что Вадим без перчаток.

- Быстрее, - сказал он, - тебе надо срочно вымыть руки. Может быть ожог.

  Два сфероида, каждый размером с некрупный арбуз, ударились о морду грифона и лопнули, украсив старинный фасад пылающей огненной жижей.

- Пожалуй, у грифона ожог будет серьёзнее, - усмехнулся Вадим.

  Илья ждал их в маршрутке. Прямо перед моим носом сейчас разбился огромный сфероид, сообщил он. А в метеосводках обещали только молнии.

- Никто не может предсказать сфероиды, - возразил Вадим, - потому что их свойства мало изучены. Может, это вообще не атмосферное явление, а форма жизни.

  Несколько секунд до дома Ильи они летели молча. В квартире Слава спросил – что друзья собираются предпринять? Опыты по перемещению? Но это не ново. Целая академия изучает параллельные жизни и способы перемещения.

- Да, - сказал Илья, - они проводят эксперименты. Перемещают добровольцев туда и обратно. Но каждый раз не в ту параллель, откуда мы пришли. Почему?

- Тот мир погиб, - пожал плечами Слава, - они все умерли от бомбёжек и голода.

- Почему ты так уверен?

- Если бы они выжили, - усмехнулся Слава, - то существовал бы параллельный Санкт-Петербург. А это слишком страшно.

  Компьютер на столе Ильи запищал тревожно, предвещая штормовой ветер.

- Оставайтесь у меня до вечера, - предложил Илья, - слишком опасно выходить сейчас из дома.

  Друзья согласились, и оба легли спать, а Илья, проведший уже не одни сутки без сна, задраил наглухо окна защитными шторами и удалился к своим аппаратам.

 

   Прошло одиннадцать часов, но Яна ни разу не давала о себе знать. Славе было не по себе. Стихия сходит с ума, похоже, природа перевёрнутого мира собралась окончательно выжить чужаков. А вдруг чокнутая "семья" снова отправилась в лес, и Яна с ними? А вдруг сфероиды прожгли стеклянное покрытие Лопухинского сада? Такие случаи редко, но бывали. Слава сам вызывал Яну несколько раз, но тщетно. Её как будто отрезали от всех контактов. Пару раз он говорил по компьютеру с Ильёй. Друг сообщил, что с большим трудом запустил рассеиватель и видел тот, параллельный Санкт-Петербург.

- Он существует, Слава. Я видел кусок Исаакиевской площади. Сразу узнал это место, хотя...

- Хотя что?

- Там другое время года. Нет дождей, солнце светит, небо чистое. И, знаешь... небо реально голубое, как писали в старых книгах.

- Я всегда думал, что это фигура речи "голубое небо"... А люди там есть?

- Да. Они не вымерли. Ходят по площади. Одежда довольно странная. Некоторые едят на ходу. Некоторые как это... курят! И ещё. Многие ходят парами. Мужчина и женщина. Прямо как вы с Яной.

  Слава сказал, удивляясь дрожи в собственном голосе:

- Я волнуюсь из-за Яны. Она весь день вне контактов.

- Хочешь, я запущу навигатор, у меня есть её код.

- Давай подождём ещё пару часов. Утром я приеду к тебе.

   Ждать не пришлось. Яна объявилась. Она говорила надрывно весёлым голосом, вокруг мелькали фигуры в пёстрых одеждах, искры фейерверков, сверкающие пузыри.

- Я только сейчас увидела твои вызовы... Мы ездили на световое представление, там было много народу и громкая музыка...

  Слава сразу понял причину её веселья. Такое блаженно-эйфоричное лицо было у Яны, когда Слава впервые встретил её  клубе "Молния".

 - Яна, ты что-то приняла?

- Да. Мила и Роберт заметили, что я который день не в себе. Это из-за "семьи" и друзей, ты понимаешь... Они вытащили меня в "Молнию", развеяться. Я выпила два коктейля "Счастье". Никаких таблеток или, тем более, "Эдема", ты не думай!

- Оставайся там, я сейчас тебя заберу.

   Не обязательно глотать таблетки. Добрые друзья легко добавят в коктейль нужный порошок – достаточно движения пальцем по сенсорному меню. Слава не понимал, почему поведение Яны вызывает у него такую острую боль. Как будто проклятый город живых голограмм пытался оторвать у него руку или ногу.

 

 

  Она была возбуждённая и неестественно восторженная. Хохотала в маршрутке. Выйдя из неё, не закрыла лица от ядовитого дождя. Стояла в дверях, наблюдая за кружащими над улицей сфероидами. Слава насильно затащил её в квартиру, умыл, подал чашку кофе с нейтрализатором. Яна сразу почувствовала привкус нейтрализатора, возмутилась, но выпила.

- Слава. Ты уж слишком. В "Счастье" не ничего плохого. Банальный этиловый спирт.

- От спирта человек не скачет, как заведённый. Тебе что-то добавили, понимаешь?

  Яна помолчала. Потом сказала робко:

- Слава, но я не могу так. Я не выдерживаю.

- Чего?

- Изоляции от людей. Ты можешь, ты по натуре интроверт. А мне тяжело. Они и так плохо думают обо мне из-за... из-за...

- Из-за твоей любви, - жёстко произнёс Слава, - это именно так называется. А не "секс", как говорят твои приятели. Секс - это приложение к любви. Ты читала старые книги, написанные там, раньше?

- Ой, Слава! Я не хочу набивать себе голову древней историей. Я живу здесь. Я не могу оторваться от мира.

- Между прочим, он существует, - сказал Слава.

- Кто?

- Параллельный Санкт-Петербург. Илья сделал удачный эксперимент. И видел тот Петербург, с живыми людьми, с голубым небом, представь себе.

  Яна замерла на секунду, а потом сказала неуверенным шёпотом:

- Этого не может быть.

   Слава вскочил и крикнул так, что Яна втянула голову в плечи:

- Не может быть твоего мерзкого техногенного мира! Твоих дружков, напичканных химией!  Это иллюзия, чей-то дурной сон!

  Яна не могла возразить, она слишком испугалась. Никогда она не видела у Славы такого бурного проявления эмоций. Он сам пришёл в себя.

- Иди ко мне, девочка, милая. Я тебя перепугал.

  Она прижалась к его груди, он гладил коротенький ёжик волос на её темени, тонкие плечи.

- Хотелось бы, чтобы тот, кто увидел этот дурной сон, скорее проснулся, - тихо сказал Слава.

 

 

   Илья и Вадим смотрели на Славу не то, чтобы с ужасом, но с крайним удивлением.

- Опыты с перемещением предметов ни о чём не говорят! - заикаясь от волнения, сказал Илья. - Да, я переместил башмак, стакан, расчёску, видел, как они возникли в той реальности... кстати, в этот раз открылся Фонарный переулок. Но они не живые. Не чувствуют боли.

- Я читал в секретных архивах, что при Великом Перемещении из пятисот восьми человек двенадцать умерли от болевого шока, - поддержал Вадим.

- Откуда мы знаем, что от болевого шока? - крикнул Слава. - Они были истощённые голодом и холодом. Могли умереть просто от потери энергии. Я же здоровый, Яна тоже. В конце концов, перемести несколько животных. Я попрошу Яну, она раздобудет болотных белок.

  Илья побледнел. Встал с места и сцепил нервно пальцы.

  - Я уже поставил опыт на белках.

- И что?

- Обычно они не издают ни звука. А тогда ужасно пищали.

- Но живы они остались, чёрт возьми? - крикнул Слава.

  Взгляд у Ильи стал точь-в-точь, как вчера у Яны - испуганный. Я шокирую близких, подумал Слава. Видимо, схожу с ума.

- Живы. Теперь они бегают по тамошнему Фонарному переулку и приводят людей в недоумение. Ведь там нет такого вида животных.

- Откуда ты знаешь? - спросил Слава.

  Вместо Ильи ответил Вадим, более спокойный в течение всего разговора:

 - Когда  наши предки переместились сюда, белки волной хлынули в город. Наверное, им было любопытно, что за штука возникла на краю их болота. Люди ловили их и ели... были рады даже такой пище. В архиве есть старинный кинофильм... называется: "Неизвестные животные спасают жизнь людям".

- Ладно, хватит о белках. Поставь опыт на нас. Мы не будем пищать, обещаю.

   Оба друга убеждали Славу всеми возможными аргументами.

- Я собирался поставить эксперимент на людях, - сказал Илья. - Мы хотели с Вадимом дождаться конца сезона, слетать к лесу и выменять у дикарей женщину или подростка... Я не могу рисковать цивилизованными людьми...

  Они перечисляли всевозможные ужасы. Допустим, ты не умрёшь от боли. Но как ты будешь общаться с тамошним, неизвестным миром? Со времени перемещения прошло семьдесят лет. Ты не знаешь, как изменилась их цивилизация. Каковы их нравы и обычаи, даже каков язык. Илья видел, многие вывески на зданиях и надписи на одежде  сделаны на английском языке, которого ты не знаешь. И, самое страшное - а вдруг тебе не понравится, ты захочешь вернуться... и некому будет тебя переместить?

- Не захочу, - сказал Слава.

- Они до сих пор покупают вещи за деньги, я видел, - воскликнул Илья, - а как добываются эти деньги? Если за них работают,  это страшно... мы привыкли, что почти всю работу делают машины...

  Слава был согласен на боль, неизвестность, работу, деньги. Только бы его и Яну оставили в покое. В согласии Яны он не сомневался.

 

 

    Всю ночь небо было чистым, и даже показались звёзды, которых Слава не видел два месяца. Он рассматривал созвездия: Часы, Руль, Аист, Колокольня и думал, что скоро наступит самое прекрасное время года – сезон света. Ночью будут светить звёзды и две луны,  а днём, в белом небе – солнце и Западная звезда. Будет тепло, воздух напитается запахами расцветающих болотных растений. Пять, семь, а иногда десять радуг сразу располосуют небо, и город озарится волшебным светом. Наши предки пришли сюда именно в сезон света. Наверное, им казалось, что они попали в Эдем...

   Яна опять исчезла. Слава уже не сомневался, где она может быть. Грызущая тоска и отчаяние затопили его мысли настолько, что Слава, к собственному стыду, проглотил две таблетки "Восторга" из коробочки, оставленной Яной. Желанный эффект не наступил. Тоска трансформировалась в тягучую печаль. Слава не выдержал этой пытки, связался по компьютеру с Ильёй.

- Сейчас я её найду, - быстро сказал Илья.

Через минуту он сообщил результаты:

  - Она в салоне "Красная луна", это напротив "дома со львами", знаешь?

  Слава был в салоне через пять минут. Все окна в здании были распахнуты навстречу звёздному свету, из них плыла томная музыка и причудливые ароматы. Слава прошёл по ступенькам, на которых сидело несколько юношей и девушек, глядевших в небо и восторженно смеющихся.

- Друг, посмотри, какая комета! - призвал Славу один из юношей.

   Бывший однокурсник с медицинского факультета. Слава не поздоровался и не посмотрел в небо. Он искал Яну. Методично, во всех помещениях "Красной луны" - в зале музыки, где народ танцевал вокруг огромной курильницы с душистыми травами, в экранном зале, где шло музыкально-цифровое представление. В кофейной, библиотеке, на балконах... Яна оказалась в бассейне. Сидела на краю овального искусственного водоёма, обнажённая, тонкая, как будто нарисованная серебряной краской на стекле.

- Яна, - позвал он, уже понимая, что это бессмысленно.

  Она обернулась. Он увидел, что лицо у неё странное, словно освещённое неизвестным светом. Нет, известным. Такими бывали её глаза, губы, брови, когда Слава приводил её на пик физического блаженства.

- О, боже, - прошептал он.

   Бессмысленные слова персонажей старых книг, выражающие радость, удивление, восхищение, даже иронию. Но в его случае - беспредельное отчаяние.

- Слушай, Слава, уходи отсюда, - сказала Мила, возникшая сбоку.

  Она тоже была обнажённая и мокрая. Острые груди, гораздо больше, чем Янины, устремили соски на Славу, как наконечники копий. Но он не смотрел на Милу. С ужасом наблюдал, как возлюбленная, бессмысленно глядя в воду, содрогается от искусственного оргазма.

- Оставь девушку в покое. Если ты ненормальный, лечись, но не разрушай её жизнь, - это уже говорила другая девушка, длинноволосая, как Мила, а лицом похожая на Яну.

- Мы не хотим, чтоб она превратилась в полную извращенку, - вступила третья девушка.

  У них почти одинаковые лица, фигуры, голоса. Проклятая "семейка", в какой чёртовой пробирке вас наштамповали так много... С этой мыслью Слава покинул салон. Не обернувшись к бывшей возлюбленной. Она – неживая, искусственная, жуткий призрак нереального скопированного города.

 

 

   Через полчаса Илья уже включал свои древние аппараты. Лицо у него было грустное, он даже не пытался подавить эмоции, как учили нас с детства.

- Может, передумаешь? - спросил он, не глядя в лицо Славе. - Не стоит из-за какой-то безмозглой девчонки рисковать собой. Оставайся.

- Нет, - ответил Слава не слишком твёрдым голосом, - я не из-за неё, ты же знаешь.

   Илья вдруг взял его руку, крепко сжал:

- Прошу тебя.

  Он не может сказать громче, выразительнее, не может закричать. Они не так думают, эти живые голограммы. У них в головах цифры вместо мыслей.

  Слава, тоже не глядя в глаза Илье, быстро отнял руку.

- Кажется, твои датчики показывают "Старт".

  Илья понял, что бесполезно уговаривать. Вероятно, друг помешался, и я скоро помешаюсь. Эмоции губительны для психики. Илья изо всех сил сдерживал нервную дрожь, но когда Слава шагнул в столб ярко-белого света, не выдержал, прижал руку к глазам. Под веками страшно защипало. Потом раздался, как называлось это в старых книгах, вопль смертной муки, и датчики показали: "Финиш".

 

Июнь 2013,

Медынь