Проза

Начало нового мира

Весенний ветер гнал по Волге мелкие льдинки. Они спешили. Хотя всё было уже кончено. День прибывал, и солнце прогревало реку.

  Над рекой был сырой обрыв и грязная набережная. Валялись бутылки, банки, ветки. Ошмётки чего-то. По весеннему возбуждённо шуршали полиэтиленовые пакеты.

   На набережной раздавались крики. Ходили толпы с флагами. Новая русская революция была в самом разгаре. И в этом волжском городе  стены пестрели плакатами и листовками. Яркими и радужными. «Точно гомики город захватили» - бурчали старики-путинисты.

   В этот вечер перед зданием городской администрации шла пара-тройка митингов. Топтались зеваки, влюблённые и пьяные. Мало у кого была работа и делать было нечего.

Многих привлекли огромные строгие черно-белые плакаты. «Муджахеддины N – ского джамаата проводят казнь врагов народа: бывшего руководства области». Далее перечислялись имена и было указано время проведения казни.

   Этот плакат был чем-то новым. И привлёк внимание. На площади собиралось всё больше людей.

   Внезапно подкатили несколько неприметных автобусов. Из них вышли люди в зелёных жилетах и масках. В руках у них были автоматы. Быстро и молча они оцепили площадь. В этот момент люди заметили, что на фонарных столбах уже качаются петли…

  Подкатил ещё один автобус, чёрный и холёный. С зелёной вязью на боку. Бойцы в масках вытолкали наружу несколько связанных людей.

  Человек с громкоговорителем зачитал приговор. Бывшее руководство области обвинялось в коррупции, казнокрадстве, моральном разложении, а так же в «неверии и несоблюдении законов Шариата».

   Начали вешать в алфавитном порядке. Некоторые чиновники плакали и нечленораздельно поскуливали. Другие молчали, словно тряпичные куклы. Которые никогда не были живы. Бывший первый вицегубернатор вдруг заголосил, что он правоверный мусульманин. И все его предки были ими. В толпе засмеялись и заулюлюкали.

  Люди в зелёных жилетах молча и споро вешали. Ни на что не отвлекаясь.

  «Да я всё для вас сделал! Всё! Область с потрохами отдал. Себя отдал!» - завопил бывший губернатор, когда настала его очередь. Толпа злорадно гудела. Муджахеддины вешали.

  Чиновников не хватило на четыре петли. Но действо не затянулось. Зеленожилеточники ловко выхватили из толпы трёх самых пьяных. И вздёрнули. «Свиньи глумились над Исламом!» - прокомментировал человек с мегафоном.

   Толпа в основном молчала. Некоторые угрюмые бабки бормотали, что пьяни развелось и что давно пора…

  Оставалась ещё одна петля.

  Муджахеддины направились к девушке с непокрытой головой и российским флажком. Она дёрнулась бежать. Тут же двое спортивных брюнетов скрутили девушку. И с довольными ухмылками передали муджахеддинам. Девушку вздёрнули. Толпа молчала.

   «Блудница была в непотребном виде. Она враждовала с исламом» - прокомментировал громкоговоритель.

   Когда повешенная девушка затихла, его голос раздался снова: «Казнь закончена. Всем расходиться. Не спешите, не толкайтесь! Проходить через оцепление только между зелёных флажков».

 Молчаливо шурша, толпа пошла по площади. Бывшие митингующие как бы невзначай роняли флажки и транспаранты. Но некоторые забывали это сделать…

   Когда люди проходили между зелёных флажков, мутджахеддины отводили некоторых к автобусам. С флажками и без флажков. Трезвых и подшофе…

  На следующий день на стенах домов появились новее строгие чёрно-белые плакаты. Мутджахеддины N-ского джамаата брали в свои руки всю полноту власти в городе и области. Вводились законы Шариата. Запрещалась продажа спиртного. Женщинам предписывались платки и длинные юбки. Вводились нормы отпуска продовольственных и промышленных товаров. Разные для мусульман и неверных. Постепенно появилась масса объявлений мечетей и исламских культурных обществ.

   Город затих. Блондины, блондинки и русоволосые словно куда-то исчезли. Оживлённо было только у мечетей и халяльных кафе. Которых становилось всё больше.

  Ещё оживлённей было у «пунктов исламизации». Особых кабинок, где можно было принять ислам. Были так же передвижные пункты, автобусы с громкоговорителями. Сначала к пунктам устремились богатые и серьёзные. Бывшие чиновники, полицейские, бизнесмены.

   У новообращённого брали паспортные данные и контакты. «Откатывали» отпечатки пальцев. Прикрепляли к мечети по месту жительства. Брали обязательство во всём следовать Шариату. Выдавали брошюру с основали мусульманской религии и основными правилами.

   Но многие всё равно что-то нарушали. Напивались, например. Поэтому по всему городу работали шариатские суды. На площадях и скверах отрубали головы и руки, вешали и расстреливали.

  Вскоре позакрывалось большинство «пунктов исламизации». Кончились запасы брошюр и фотобумаги. Ещё меньше осталось продовольствия. Его не хватало даже «старым» мусульманам. Не говоря уже о всех остальных. Стали надолго отключать электричество и газ. Перестали работать канализация. Во дворах копали туалеты и жгли костры. На которых жарили собак и крыс. Умерших поспешно, до захода солнца, зарывали  в скверах и на пустырях. Но их откапывали и ели. Ели и запоздавших прохожих.

   В мечети ходили очень хорошо. Потому что там периодически раздавали по паре лепёшек…

  Мутджахеддины, к которым присоединились самые везучие из старого начальства, питались и жили неплохо. Так же, как все амиры, улёмы и кадии.

   По улицам не спеша ездили броневики с пулемётами. Но голодный народ не бунтовал - не было сил.

  Бородатые имамы улыбались, запивая пахлаву хорошим кофе. «Народ избавлен от неги и разврата. И теперь он на правильном пути к Аллаху. Как он будет благодарен нам!».

   Рабы и не только

Ибрагим скупил фермы почти задаром. Всё равно они были пустыми. И стал разводить овец, как у себя на родине. Ибрагим был человеком оборотистым и уважаемым. Поэтому пустующие поля вокруг посёлка покрылись стадами его овец. А посёлок наполнился горцами. Молодёжи в посёлке итак было немного. И так всё, кто могли – уехали. А теперь уезжали и те, кто не очень-то мог. Хотя горцы никого не выгоняли. Так, иногда кого изобьют или изнасилуют. Или просто корову отберут.

   Постепенно горцы обжились, разбогатели. Кроме овец, занялись луком, куплей продажей молока. Торговали водкой и разбойничали тоже. А больше охраняли друг друга ото всех остальных. От грязной ручной работы отказались. Покупали рабов, которые жили при кошарах. Держали рабов и в подвалах во дворах. Этих – в основном для выкупа. Но и для домашней работы тоже.

    Потом не стало власти. Она исчезала потихоньку с распада СССР. Но вдруг стало понятно, что её нет совсем. Тогда некоторые горцы уехали куда-то воевать и разбойничать. Другие застрелили последнего справного русского – фермера Сергеича. Жена его бросила дом и сбежала. Вроде в город к детям. Дом заняли родственники Ибрагима. Другие горцы выкинули стариков и алкоголиков из последних нечеченских кирпичных домов. Ибрагим милостиво принял выгнанных в кошары в качестве рабов. Последних не совсем дряхлых алкоголиков хозяйственный Ибрагим выгнал и из ветхих домиков и тоже взял в рабы. Чего добру пропадать.

     Остались древние старики в ветхих домишках. Как раз перестали платить пенсии. И Ибрагим, ставший местным амиром, официально разрешил им побираться…

    Двоих-троих алкоголиков зарезали за пререкания, а остальные привыкли. Работали за корку хлеба. Их били, с ленцой, просто так. И женщин, и мужчин насиловали вместе с овцами и осликами.

    Дряхлым побирающимся старикам кидали те же корки хлеба. Но в остальном взрослые не трогали. Только насмехалась кавказская детвора. «Чё вас, русню, дети не кормят!? Алкаши дети, петухи!» - кричали они. А старики тихо помирали. Многие не просили милостыню, а просто переставали выходить из домов…

   В общем, новая жизнь вошла в стабильную колею. Приезжала молодёжь, с новыми машинами дорогими вещами, свежими рабами и симпатичными рабынями. Многих, конечно, привозили. И зарывали в могилах под флагами на шестах. Кого-то не привозили вообще…

    Но никто не ожидал, что на посёлок нападут. Однако однажды ночью это сделала диверсионно-разведывательная группа какого-то русского ополчения. В окна стреляли из гранатомётов и огнемётов «Шмель», расстреливали выбежавших.

    Разведчики прорвались и в одно помещение, где были рабы. В основном – недавно захваченные. Те обрадовались освободителям и присоединились к ним. Старые поселковые рабы испугались и уходить отказались. Сбившись в кучу, они смотрели на освободителей со страхом и вызовом. Время было дорого и с ними не стали возиться.

    С ополченцами пошла только тётка  Митревна. Она уже давно болела. Во время отхода группы её стало плохо. Митревна улыбнулась и тихо умерла.

    А Ибрагим был в бешенстве. Однако он не решился устраивать погоню ночью. Легко было нарваться на засаду или растяжки. Вместо этого он приказал зарезать не ушедших с ополченцами рабов.