Проза

Катя сидела на стуле перед входной дверью своей квартиры, необыкновенно счастливая, да к тому же еще беззаботная, и внимательно смотрела в одну точку, где-то на уровне ручки двери, фокусируя внимание и пытаясь разглядеть, что же происходит на лестничной площадке, за закрытой дверью, в данный момент. Сидела она так в течение пяти дней, вероятно, изредка вставая, медленно двигаясь в сторону кухни, чтобы что-нибудь там, на кухне, перекусить, практически вслепую, и не рухнуть об землю замертво, по причине опять-таки голодания и странной прострации, в которую она так неожиданно впала. Потом она, кстати, снова возвращалась на свой стул, садилась и долго смотрела в сторону пресловутой ручки двери, которая все еще находилась в трех метрах от нее, и через которую, естественно, как и через дверь, ничего не было видно, по законам физики, химии, математики, геометрии и даже термодинамики.

«Совсем осень», - подумала, наконец, Катя. – «Листья падают и шуршат под ногами. Они разноцветные, теплые, вернее, не теплые, конечно, но они, эти листья, очень красные и красивые, и шуршат под ногами, еще как шуршат, если только выйти на улицу и не смотреть так упорно на эту ручку двери, тем более, что в нее совершенно ничего не видно».

Через пару часов сосед «напротив», судя по звукам, вышел на лестничную площадку, и было почти видно, вернее не видно, конечно, но слышно, как он курит, дымит, кашляет и звонит кому-то по мобильному телефону. Потом еще приходила милиция и настойчиво просила Катю выйти из квартиры и обязательно сказать, где именно сосед находится в данный момент, находился вчера, и как часто он приходит в свою квартиру, почему не работает, вернее, зачем он не работает, где его жена, дети, теща и вся остальная компания. Еще Катю попросили позвонить по телефону, когда она его снова увидит, и сказать, обязательно сказать, что этот сосед, пришел снова к себе в квартиру, но она, даже не думая, взяла и отказалась почему-то.

Пока она сидела и смотрела в одну точку, то есть на ту самую ручку двери, через которую ничего не было видно, естественно, то есть по естественным законам, она вдруг вспомнила, что в доме напротив была когда-то зубная поликлиника, и она была удивительно красиво освещена по вечерам, а сейчас там раскинулся дивный такой садик, и там, в этом садике, по утрам и вечерам, гуляют мамы и папы, с детьми и колясками. И еще там как-то совсем вечером обворожительно, невероятно уютно, и такая подсветка, как бывает только на Рождество, в каких-то совершенно невероятных фильмах, или на заливе, в Дюнах, где-то там, где, когда выпадает зимой снег и темно, очень красиво и воздух свежий, как, действительно, не бывает, то есть бывает вот только и именно там.

Потом Катя снова сидела на стуле и смотрела в эту самую сторону, где была ручка двери, долго смотрела в эту сторону, и совсем от этого смотрения не уставала. Совсем не уставала. Потом в какой-то момент она поняла, что не смотрит в сторону двери, а смотрит, скорее всего, все-таки в окно, которое очень неудобно расположено, потому что ничего из него совершенно не видно вообще, и никого не видно. Через пять суток она снова встала со стула, открыла дверь и пошла вниз, по лестнице, в сторону выхода, то есть собственной парадной. По пути она встретила соседку, которая тащила наверх огромный ящик с цветами. Катя снова чуть не рухнула от удивления, но удержалась.

Кате часто и много кажется почему-то, и как-то кажется ей все это странно-странно, и чудесно совершенно.