Проза

 Деньги пропадали из касс магазинов – но как!

Посреди дня, к вечеру, или утром неизвестная, плавная, как волна, весьма ощутимая сила отталкивала кассирш, отодвигала  ящики, и деньги выплывали по воздуху, точно подчинённые невидимым пассам, после чего исчезали.

Обалдевшие продавщицы кричали, размахивали руками, пытались хватать купюры – исключительно крупные – но та же незримая сила отталкивала, оттесняла их.

 Им не верили, но… под влиянием обстоятельств…

Устраивали… не засады, но пункты наблюдения, и, поражённые сыскари видели: действительно всё так, как говорят продавщицы: вот их отталкивает нечто, вот вскрываются ящики, вот плывут деньги.

 Устраивались совещания, привлекались не традиционные эксперты, но результата не было.

Потом кражи прекратились.

-А как ты хотел? Месяц попользовался – отдавай кепку другому.

Привыкший к бедности, тощий, одинокий человек глядел на темнолицего, и какого-то… точно реющего в пространстве… даже не сказать человека, и судорожно сжимал волшебную кепку.

-Ты сказал – можешь пользоваться.

Раздался смех – тяжёлый, угрюмый.

-Да. Ты и пользовался. Теперь будут пользоваться другие.

-А я?

-А ты оставайся с тем, что наворовал. Выл ведь – за что тебе такая планида? Вот она изменилась… Ха-ха… Слегка.

-Не так уж много я…

-Отдавай, отдавай. Больше тебе не положено пользоваться.

Кепка-невидимка вырвалась из рук человека, как выплывали купюры из касс, сделала зигзаг в воздухе, и оказалась в руках… мага, скажем так.

И он растаял, оставив после себя шлейф злобного смеха.

Человек вздохнул.

Он стал вытаскивать из разных мест деньги, разглаживать их, раскладывать, считать, припоминая, как действительно выл, проклиная неудачливость, как… чего только не пробовал, устраиваясь на разные работы, получая гроши, как…

 Вспомнил и собственное веселье, когда совершил первое ограбление, и подумал ещё, будет ли новый владелец кепки действовать так же, как он.

-Ладно, - сказал он вслух. – Всё же столько денег я никогда не видел.

Он отделил пятитысячную купюру, и пошёл покупать водку с закуской.

В дачной пыли, возле островка побелевшей травки – пятак.

Обычная тёмная советская монета, и некто, идущий к себе на дачу из магазина с сумкой, полной скучными продуктами, нагибается, поднимает монету.

 Суёт её в задний карман, точно зная, что мелочи у него больше нет, и продолжает путь – продолжает, сорвав лопух и обмахиваясь: жарко.

Он идёт медленно, и, завидев киоск, торгующий соками и водами, останавливается, покупает стакан шипучей, пьёт, отдувается довольно.

 Уже дома, выгрузив хлеб, вермишель, бульонные кубики, сайру в банках, и начав переодеваться, он обнаруживает пятак в заднем кармане.

Вот те на!

С минуту тупо смотрит на него, потом, нехорошо улыбаясь, натягивает брюки, и снова, несмотря на жару, топает к прохладительному киоску.

 Он покупает воды без сиропа, выпивает, улыбаясь продавщице, говорит: Жара сегодня!

И уходит, ощупывая карман – пятак на месте.

И четыре копейки сдачи позвякивают о него.

Дома, стреноживая, смиряя удивление, загоняя в бездну неведомую привычнейшее: Не может быть! он достаёт пятак, рассматривает его.

Обычная монета, довольно тёмная, долго бывшая в обращении.

Неразменных пятаков не бывает – это известно каждому материалисту, живущему в Советском Союзе, однако…

 Здесь, в дачном посёлке особенно не поэкспериментируешь, а ехать сегодня в город неохота, и, спрятав пятак, человек принялся за огородные работы; потом болтал с соседями, позвавшими на шашлыки, пошёл к ним, выпил.

Утром с похмелья, уверенный, что приснился странный сон, полез проверять пятак – тот был на месте, в прикроватной тумбочке, завёрнутый в бумажку.

 Человек собрался, отправился в город, и принялся постигать запредельную реальность, скупая в различных киосках, ларьках, магазинах газеты, спичечные коробки, ириски, употребляя столько газированной воды и кваса, сколько не выпил за последний месяц.

Пятак возвращался, мелочь так плотно набивала карманы, что пришлось идти домой, выгружать её.

Человек улыбался – криво и недоумённо, и своё отражение в зеркале воспринял, как провокацию.

Человек стал копить.

Жизнь его не изменилась – он ходил на работу, встречался с друзьями, выпивал, посещал необходимые собрания, ездил на дачу.

 Но покупать всякие мелочи стал постоянно, по много раз в день, складывая монетки в мешочки, в пакеты, думая, как обменять их, и что вообще делать дальше.

Пятак сопровождал его много лет.

 Накопленное (он всё же придумал способы обмена мелочи на бумажные деньги) росло, но потом грянул развал – развал страны; привычные деньги ухнули в прореху истории, и пятак, бессмысленный теперь, оставался памятником фантастической, вернее сказочной реальности, что может ворваться в отдельную жизнь, если…

 А что - если?

Человек не знал.

Скучно, одиноко, нелепо проживший человек, ставший обладателем того, чего не бывает в реальности.