Проза

 

 

Пути Господни неисповедимы.

  1.

Наша первая встреча  растянулась на 23 минуты, а 28  прощальных секунд он уже добавил  сам. Их ему как раз  хватило  для того, чтобы стоя в дверях пожать мне руку и подытожить: «Значит до вторника!?».

Я засек эти дерганые секундочки по сегментному циферблату  настенных «ENZOBERTI».

Потом я просто закрыл за ним офисную дверь до вторника, до 10 часов и 15 минут.

Не скажу, что его визит оставил меня равнодушным. Напротив, все 4 дня, что отделяли пятницу от нашей следующей встречи, мне предстояло прожить в ожидании. Я был заинтригован. Мне не терпелось взглянуть на его жену, которую я нарисовал в своем воображении заранее  в  самых миловидных чертах. Во всяком случае, глядя на него – красавца-крепыша, я понимал, что  иной она быть не могла.

Покачиваясь в кресле, я принялся рассматривать последний номер русскоязычного «DOMUS», но никак не мог отделаться от странных ощущений.

Глянец итальянского вестника архитектуры и дизайна раздражающе бликовал. Это мешало мне сконцентрироваться и разглядеть мелкие детали плавающей башни Альдо Росси, из-за которой я купил журнал накануне. Впрочем, интерес к концептуальной выходке мастера был смазан, и перед глазами плыло нарисованное воображением личико. Оно игриво выглядывало из-за контурной городской  застройки, и я никак не мог сфокусироваться и собрать воедино из нечетких штришков привидевшийся образ. Не меньше 10 минут я отсутствовал и витал в мире занимательных иллюзий (Альдо Росси уже не отвлекал), пока не очнулся и не бросил журнал на стол.

Запрокинув руки за голову, я откинулся на спинку кресла, пытаясь оценить грядущую перспективу общения с воображаемой заказчицей. Понимая, что если все пойдет обычным ходом, и я выторгую у них свои 3,5 тыс. у.е., то невольно сведу с ней тесное знакомство на 8-10 месяцев.

Кто не знает, поясню – плотный контакт с инвестором-супругом в нашем деле далеко не все!

2.

Крепышу меня сосватала одна супружеская чета, на которую я благополучно угрохал 6 месяцев жизни и, честно говоря, намучился и нахлебался с ними сполна. И, тем не менее, наперекор разногласиям и рабочим нестыковкам, я-таки  вытянул их трехкомнатную квартирку из трясины мещанского безвкусия. Я демонтировал все перегородки, вырубил 3 проема в капитальных стенах под пространство, созревшее у меня в голове, едвамне выдали аванс в конвертике для любовных признаний.

Это было 2 года назад. И я уже начал забывать, что к неудобствам от ежедневных часовых общений, где они поочередно капризничали и тянули одеяло в разные стороны, вязалась межличностная драматургия, которая мне не доставляла никакого удовольствия. Сложные семейные отношения  выпирали  углами тут и там,  и порой казалось, что строительство их нового гнездышка  – не что иное, как чей-то дурацкий розыгрыш. И если ему понравилась моя концепция, то ее сразу насторожила объединенная гостиная-столовая, где кухонные неудачи, от которых она, вероятно, страдала, мною не были учтены.

«А запахи, запахи  – с ними-то как?!» – не унималась она.

Я убеждал ее, как мог.

Тогда я еще напрягался. Мне искренне хотелось увлечь ее пространством, отбить охоту от планирования комнаток-клетушек, и навязать продвинутую модель раскрытого, почти пентхаусного существования.

Кроме того, от обоюдных и настойчиво вежливых обращений на вы я быстро устал. За этими вы мне виделась пропасть в наших взглядах на процесс, и действительно, все мои дизайнерские предложения до определенного часа успеха не имели. Но, как только я подобрал (помогли совместные просмотры журналов) интерьерные узлы, детали и приемы, что нравились и мне, и ей, я невольно перешел на ты-шный  вариант общения. И она легко его приняла. Все сразу стало на свои места, и мы едва ли не ежедневно стали  совершать походы в люди (муж уже отсеялся  – он устал и сдался), обсуждая и подбирая в дорогих салонах: плитку, паркет, обои, мебель, оборудование, сантехнику, многослойные шторы, наконец.

 Женщиной она была привлекательной, молодящейся, и мне не было нужды ломать себя. Спустя несколько дней я без труда поймал свою обычную игру. Мне стали нравиться ее непосредственность, не приторное кокетство, и я невольно откликнулся на эту неброскую рисовку нехитрыми танцевальными па. Я галантно распахивал  перед нею двери, подавал руку, когда она  выбиралась из глубоких кресел и диванов, и без смущения веселил ее за общим обеденным столом пикантными побасенками. И вскоре я почувствовал, что она окончательно поверила в меня и раскрылась, словно меж нами вспыхнула искра. Наши разговоры все чаще выходили за рамки предметно-делового общения, цепляя попутно прожитые сцены как из моего, так и из её архивов. А спустя некоторое время она и вовсе стала откровенно жаловаться на супруга, оговаривая бедолагу сверх меры. Именно тогда я почувствовал  – у нас все получится… и она явилась ко мне во сне.

Однако в нем она была безмерно холодна, словно нас, как и прежде, ничего не связывало, и я ужаснулся от этого несуразно дикого воскрешения. В видении она капризничала, отказываясь принимать мои проектные решения, а в довершение и вовсе голосом своего супруга вдруг потребовала вернуть все сломанные перегородки на место.

Проснувшись, конечно же, я этого не сделал.

Я остался верен себе и корыстно, за 5% комиссионных, нарочно навязал чете кухню от «SCAVOLINI» за 23 грина, нашинкованную новейшими моделями от BOSCH, SIEMENS и INDESIT.

К некоторому удивлению, вместо хулы на меня свалилась благодарность – когда кухня заняла свое место и техника заработала, многочисленные приятели новоселов, оказавшись в перестроенной квартире, неизменно ахали и нахваливали дизайнера,  т. е. меня.

С тех пор я успешно пользуюсь сарафанным радио и без работы не сижу.

3.

Всякий раз, встречая отставных или действующих любовников своей бывшей жены, я не смотрю им в глаза. Побороть  одностороннюю неловкость от таких incontro(итал.) мне удается не всегда, и тогда я смущаюсь, как уродливая девица. Это постыдное явление, портящее цвет моего растерянного лица, меня же донимает. Я пробовал черстветь. Не замечать и даже снисходительно глумить гусаров  второго эшелона, но тщетно – тяжесть на сердце я по-прежнему таскаю как Сизиф свой камень. Ужасно, но это бессмысленное занятие идет во вред лишь мне. Бывшая, пережив недолгую депрессию, легко восстановила образ бессердечной стервы. Она позванивает мне, как будто ничего не случилось, и язвительно иронизирует, словно семейная игра, в которой ей всегда принадлежали исключительные роли, до сих пор не окончена.

4.

К своему 42-летию проблему с сексом, в отличие от героя  романа Джозефа М. Кутзее, я так и не решил. Я не нашел ни улицы в Грин-Пойнт, ни двери в доме Виндзор-Мэншнс с номером 113, ни смуглой шлюхи Сорайи, которая мила по четвергам. И на вопрос, скучал ли я по ней, я утвердительно машу головой. Я скучаю по ней с 15 марта 2001 года, когда окончательнолишился прав на своюневерную жену…

 В молодости я петушился и выдавал себя за другого. Мое развязное поведение и связи  с разновозрастными женщинами дезориентировали многих, и за мной тогда несправедливо закрепилась слава отчаянного ловеласа, которой я не противился, и много лет успешно под этот оговор маскировался.

Дело в том, что я  выхолощен.

Не каким-то там ветеринаром-мясником, как рогатая скотина, но самой природой, так подло оскопившей меня.

Мои сперматозоиды не живучи.

С 8% выживаемостью за 23 года их активного внедрения, они ни разу не добрались до цели. От меня не несли ни легкомысленные потаскушки, ни вполне приличные дамы. И с этим печальным фактом мне, в конце концов, пришлось примириться. Более того, для снятия возможных недоразумений и для страховки я таскаю справку от уролога в кармашке трикотажных трусов HETOLON. В довершение, мои 6-секундные фрикции (в стайеры я никогда не годился) с возрастом никак не прогрессировали и застряли на этой унизительно короткой, в  хронометражном смысле, цифре. Я улетал невообразимо скоро, оказавшись в постели даже с бестелесными особами, лица которых были по-настоящему дурны. 

Эту скоротечную любовь испытала на себе и моя драгоценная супруга. Промучившись со мною 7 лет, она оставила супружеские позиции и предалась отчаянной страсти на стороне.

С тех пор, прежде чем огорошить какую-нибудь влюбчивую девушку или даму (последние теперь мне попадаются все чаще) скоротечной близостью, я упреждающе мурлыкаю: «Милая, не бойся, у тебя со мною не будет никаких неприятностей!» И через ночь, край 2, они тихо ретировались, игнорируя мои ироничные спичи.

Привет, Аллан Стюарт Кенигсберг (Вуди Аллен)! Ну, вот я и снял трусы!

5.

Я сглупил и не выглянул в окно, прежде чем выскочить из дома. Без сомнений, стоило утеплиться, ведь синоптики еще 3 дня назад  пугали горожан обширным похолоданием. Но, оказавшись на улице, я не стал возвращаться, полагая, что до стоянки добегу, не замерзну, впрыгну в свою «тойоту-терцел» и захлопну дверцу перед носом непогоды. Однако, не пройдя и нескольких шагов, я понял, что напрасно обольщался. Утро оказалось неприветливым, не по-осеннему студеным и ветреным прологом. Даже байкальские чайки, повинуясь природному чутью, без оглядки драпали  к себе  на юг нестройным клином в этот вторник, полагая, что мерзнуть в городе за компанию с его сумасшедшими и синеющими обитателями  – бред…

Пока я, как отважный путешественник, продвигался к цели, мокрый снег облепил меня с головы до пят. В надежде защитить лицо от порывов ветра, я приподнял воротник легкого пальто, но желаемого эффекта не достиг.

Наконец, добравшись до машины, я пробовал отряхнуться и несколько минут смахивал с себя ледяные струпья, прежде чем забраться в салон.

Со второго раза запустил окоченевший двигатель и сразу же включил обогреватель, направив на ноги поток еще холодного воздуха.

Определениедубак – было неважным словом, и с него не  стоило  начинать наш разговор в 10 часов и 15 минут.

И они опоздали.

6.

Однако на 28 минуте мое нетерпение было опрокинуто.

7.

Проектное бюро, которое я открыл несколько лет назад – на самом деле не масштабное предприятие, а всего лишь кабинетик площадью 7,42м2.

К тому же, я не владею этим помещением (не собственник) и вот уже 5 лет кряду плачу КУМИ по 125 баксов ежемесячно за то, чтобы по вторникам, в 10 часов и 15 минут иметь возможность принимать в этой каморке людей, существование которых основательно поблекло без свежего дизайнерского вмешательства.

Здесь я один в трех лицах  – и за директора, и за менеджера, и за исполнителя-дизайнера (не мой конек), и, конечно же, за режиссера  – постановщика. Я сыплю терминами, определениями, названиями итальянских фабрик, именами их звездных дизайнеров, много и убедительно настолько, что сомнения потенциального клиента исчезают, едва я открываю рот и втягиваю его (её) в интермедию.

8.

Место, где разыгрываются моноспектакли, можно отыскать лишь по подсказке, несмотря на то, что Дом техники, в котором располагается мой кабинетик, стоит в самом центре города.

Лавируя и застревая в утренних пробках, на светофорах,  я добираюсь туда на своем маленьком автомобиле в районе 10 часов утра и упираюсь лицом в дверь.

Сорайи за ней нет и никто, кроме меня, ее не откроет.

9.

В бюро, как ни странно, я умещаюсь сам, а также: стол, кресло-вертушка (мое), лампа-прищепка, усеченный диван (1 секция не вошла), этажерка, тумбочка с ксероксом CANONnp1215, персональный компьютер с процессором INTELPEN. 11, монитор  VISION, забитая пылью клавиатура (помыть некогда, да и лень) и 2 кресла. Они удобные. Я часто сиживаю в них сам, когда возникают паузы и незанятость становится утомительной. Журналы SALON, INTERIORDIGEST, AD, АРХИДОМ, ИДЕИ ВАШЕГО ДОМА, ИНТЕРЬЕР+ ДИЗАЙН давно перемешались на черных полочках этажерки с рисунками и чертежами, которыми я когда-то удивлял своих визитеров.

В сущности, я никогда не был, да и не стану достойным конкурентом или помехой на рынке услуг таким акулам дизайна как «МИА-РОССО», «ФЛАГМАН» или «ДАН».  Но все же я потихоньку увожу у них из-под носа клиентов – мидлбизнесменов из вчерашних барыг и спекулянтов, которые за весьмаскромные деньги выманивают из меня оригинальные идеи. Так что вознаграждения в 2000 –3500 баксов стали той разменной монетой, за которую я становлюсь их карманным дизайнером  на 7-11 месяцев и разрабатываю вручную (не разбираюсь в программах 3DMAX, ARCON, AUTOCAD) жилые пространства, в которых мне никогда не жить…

Впрочем, однажды я вляпался. И обои канареечного цвета, подобранные одной смуглой блондинке, целый месяц меня раздражали, но я стоически держался, лежа на ее кровати.

10.

Вторник, 10 часов и 26 минут. Я  едва успел раскидать по столу (художественный беспорядок!) листки формата А3 и А4, на которых  карандашами ERICHKRAUSEрасцветил квартиру одного колбасника пару лет назад.

11.

Едва мы расстались (готовый интерьер, по обыкновению, обмыли шампанским), как она приснилась мне снова. Но в дубле она уже была сама собой, и голосом мягким, чарующим звала меня к себе, выпростав из-под одеяла обнаженные руки. Интерьер был реальный – мой, лишь свет – чужим, игривым, дискотечным. Своим флюоресцентно-синим полумраком он заполнил всю спальню, оттого ее кисти, выхваченные невидимым прожектором, светились пугающе мертвецкой белизной.

Однако я проснулся не сразу. Я досмотрел видение до конца и даже был вознагражден недолгою утехой. И к удивлению, в нецепкой памяти сохранились даже некоторые детали, перекочевавшие в сон из яви.

Ее причудливый нейл-артовский маникюр, влажные ладони, наконец, крохотный шрамик в паху, который  я прощально целовал всего неделю назад, делали картинку весьма реалистичной. Так что и во сне я отсуетился по-быстрому…

12.

Полтора  года назад  – во вторник, в 10часов и 15 минут («ENZOBERTI») они (он и она) постучали (пунктуалы) в мою дверь.

Он выбрал дальнее  кресло от меня.

Она  – ближнее.

Рыжая, почти морковная челка, филированная стилистом в одном из салонов красоты, была для сидящей возле меня красавицы непривычно нова. Посетительница еще только свыкалась  с образом, который ей придали, и нервно правила линованную прядь своими тонкими пальцами. Стойкий запах цирюльни,  шлейфом вплывший  ко мне в бюро, выдавал ее, и не сложно было  догадаться, что прическе от силы 40-50 минут и сделана она сегодня не случайно…

Я говорю.

Она смотрит на меня с интересом, молча, позволив себе лишь дважды отвлечься и отослать восторженные взгляды супругу. Меня несёт, и примеры (с купированнойоткровенностью) из прошлых опытов сами собой слетают с языка. Всякое отступление я неизменно свожу к прозрачному заключению, что их дом невероятно важен для раскрытия моего нерастраченного творческого потенциала. Хотя оговорки есть  – ведь я должен сделать его, как в ненавистном мне журнале VOUGE. Именно этого они хотят от меня, в эти первые 15 минут, указывая на 18 страницу.

Они подготовились. Они заранее определили стиль, цвет сложного внутреннего пространства недостроенного дома, и моя задача сбить их, обескуражить, увлечь разговорами и навязать им модные минималистические интерьеры, столь любимые мною.

Она еще не Сорайя.

Но от Сильвии в ней, несомненно, что-то  есть.

Она молода и хороша собою. К тому же, для позднего утра она была одета слишком легкомысленно, пляжно, и в полупрозрачном платьице, похожем скорее на ночнушку, смотрелась весьма сексуально.

Он рассеянно молчит.

На его губе герпес. И если она не глупа (мелькнуло), то они не целовались несколько дней. И отношения их на сегодня чуть разобщены…

Он только что рассчитался. 16 Франклинов (аванс) перекочевали ко мне в стол, и он не скрывает, что ослабил к происходящему интерес и из голого любопытства торчит тут второй раз, приняв нарочито вызывающую позу. Он смешон. Киношен. И, развалившемуся в кресле, ему пока все равно, в какой спальне она иногда будет капризничать и не принимать его как мужчину.

-Слышь, дизайнер, мне насрать, что ты там нарисуешь, главное, чтобы ей эта-а понравилось! Понял! С баблом проблем нет, так что, чтоб все было круто! – рыкнул он по телефону накануне.

Иллюстрация из VOUGE   – пример неудачный, и фрагментик Мортелевского ресторана с 18 страницы меня, признаюсь, не вдохновлял.

13.

За пределами своего бюро я не петушусь и не рискую жизнью (не та страна, не тот город) и тусю в меру…, но нерешенная проблема с сексом все же сделала из меня неосторожного охотника.

14.

Сеньор Лучано координирует итальянские мебельные потоки по России и, сидя в Москве, вполне освоился, сносно изъясняется по-русски, но у нас он неизменно с переводчицей  – буряткой Ольгой.

Его семинары двуязычны.

Познавательны.

Наша творческая братия на них доброжелательно тоскует и ждет коду, что бы наконец-то расслабиться  и пообщаться за столами фуршета, где вино, водка, бутерброды с икрой, ветчиной и сыром  – самый благозвучный аккорд мероприятия, его бонус и релакс. И едва дирижер опустит руки по окончании изысканной симфонии модного итальянского дизайна, салон тут же обретает статус клуба, в котором мебельные новинки превращаются в бутафорский задник для игривой и проголодавшейся толпы.

Но наш Лучано опытный артист.

В паузах (переводы бурятки Ольги) он всегда изучает наши лица, а продолжая, как правило, бывает безупречен в восхвалении новых разработок фабрик SNAIDERO, SCAVOLINI, ARAN, ASTER. При этом он внимателен и тонок. Ничего не ускользает от его менторского взора. И как только подуставшие слушатели начинают перешептываться, делясь, как правило, не впечатлениями от семинара, но событийными новостями и сплетнями местного масштаба, Лучано тут же разбавляет рваное повествование легкими отступлениями. Чаще всего он травит байки о своей приятельнице Паолэ Навоне.

-Можете не верить, но эта 60-летняя бабка отрывается по полной, и гоняет по Милану на Харлее в истрепанной кожаной куртке с помойки. Увидев ее и не скажешь, что она мастер с мировым именем. А она, безусловно, мастер, и ее уникальная мебель популярна и востребована  по всему свету. Утонченную аскетичность дизайнерских новаций вы, конечно же, видите в ее работах,  – и он щелкает клавишей ноутбука, демонстрируя слайд с ротанговой тахтой CROCO03,  который выскакивает из проектора-преобразователя  на стену.

-Очень хорошая тахта! Прочная! (вторит ему по-русски Ольга)

После второго подхода к столам гул уже не смолкает, и розыгрыши призов для эрудитов, широко осведомленных в безбрежном спектре названий супермодных моделей и имен их итальянских выдумщиков, меня просто смешат.

Я выиграл «ENZOBERTI» невольно, потому что первым по инерции выкрикнул,  что у этих часов действительно на круглом циферблате только три цифры  – 12, 2 и 6.

Я сразил Лучано, и он сам вручил мне эти дорогие часы. Долго жал мне руку и даже подмигнул (или мне это только показалось). Чуть позже он помог мне втиснуть их в плоскую коробку, чтобы я утащил эти часики с собой…

15.

Жить в районе, где беспрестанно что-либо строят  – смерть.

Гнусное настроение шумные строители организуют легко. К тому же, от неудобств с грязью и грохотом нет никакого спасения.

И в этом околотке мне досталась основательно убитая малосемейка.

Бывшей, как ни обидно, повезло. Совсем в другой стороне города она нашла себе вполне приличное 1-комнатное жилье. Не новое. Но вполне сносное, и едва обустроившись, тут же перезвонила, чтобы уязвить меня еще раз своими желчными словами.

Я полагал, что мы несправедливо распилили  вырученные 830 тысяч рублей.  Ведь это я мотался по агентствам, расклеивал объявления, лебезил перед покупателями, лишь бы они запали на наше стильное, но, увы, разоренное гнездышко  – не она. Тем не менее, большая часть денег, в качестве мифической контрибуции, за все годы, что она меня такого терпела, оказалась у нее на руках. Оставшиеся крохи я пытался превратить хоть в какое-нибудь жилье, и если бы не заначка, которую я несколько лет копил тайно от нее  – до сих пор мотался бы по съемным углам. Впрочем, и с ней мне едва хватило на 18 метровую малосемейку на 1 этаже, с зарешеченными окнами и видом на мусорную площадку.

К тому же рядом стройка!

Эстетики – никакой!

16.

Этот  крепышне только казался, но и был по-настоящему опасен.

Когда он появился у меня в бюро, на его лице была тень. Неприятная. Глубокая.

-Слышь, ты, что ли, дизайнер?!…

Я был занят, но он без стука вошел ко мне.

-Поговорить надо…

Тогда он уселся напротив меня. Положил руки на стол, смяв уголки сразу 5 листов формата А4, на которых я перед его визитом сделал несколько эскизов по перепланировке небольшого кафе.

-Дом надо сделать! Сможешь?!

Ответ мой был спрогнозирован обещанным, весьма внушительным, авансом.

На крепыше в тот вторник были: новёхонький черный костюм фальшивого GUCCI, белая сорочка за 2500 рублей из бутика KOLN, что слева от моей конторы, острые лакированные ботинки, модные, но не фирменные.

Много позже, когда он раздраженный, прижал свой джип «тойота-прадо» к моей крохотной  «тойота-терцел»,  на нем была черная куртка с большим тисненым орлом на груди, джинсы, водолазка серого цвета и ковбойские ботинки, в которых он не раз пинал конкурентов (хвастался). Тогда он рычал мне в лицо и рот его был смердящим.

-Еще раз узнаю, что ты, сука, лезешь к моейтелке, ты у меня с батареей через Ангару поплывешь!! Без яиц! Вырежу к е… матери!!!

Для тех, кто не знает, поясню  – Ангара, конечно, не Днепр, но…

17.

В кафе напротив семиглавой церкви мы сидели за крохотным столиком и, молча, смотрели друг на друга.

Шер и Эрос  Рамазотти дуэтом вскрывали чувственные сердца посетителей. Известный шлягер уже второй раз за вечер звучал в сумрачном  полуподвальчике с пошлыми и бессмысленными настенными бра. Вкус и мера дизайнеру тут явно изменили, и потому хозяева, понимая, что неудачно сэкономили на освещении, даже днем ставили на столики короткие свечи на блюдцах.

Роман  наш уже отцветал. Совместные поездки по подбору материалов затянулись, и мы оба нуждались в переоценке ситуации.

Она мне больше не снилась. К тому же как-то быстро износилась привязанность и чувства, что еще несколько месяцев назад расшатывали мое сердце, вдруг померкли, как свеча, готовая  вот-вот  растаять на донышке синего блюдца.

18.

Я шел по накатанной дорожке, и прошло совсем немного времени с нашей первой встречи во вторник в 10 часов и 15 минут как я, практически без прелюдий, оказался с ней в постели недорогого  загородного  пансионата.

Крепыш сам позволил нам сблизиться.

Он думал, что гневные слова, которыми он по-настоящему встряхнул меня, сыграли свою роль,  и отдалился от дела слишком рано. Он слишком рано уверовал в то, что я напуган этой фразой. Что я буду целую вечность таскать ее с собой.

19.

Мой палец он ломал не сам.

Он не нашел в этом процессе ничего интересного и позволил потешиться другим.

 И его исполнительные гориллы  расстарались. Они добросовестно отыграли весь сценарий, за исключением того, что палец  выбрали не рабочий (что я несу!?)  – мизинец.

Они курочили его как чехи с некачественного и шокирующего видео.

И в мрачном, стылом гараже меня тогда сожрал страх.

Целиком.

20.

Она гладила мою перебинтованную руку и смотрела мне в глаза. В глаза раненной собаки, перед которой стояла простывшая кофейная пара.

Выглядел я весьма неважно. Бледно. И у меня не было желания бодриться среди беспечных и  говорливых  любителей  ароматной темно-коричневой  жижи.

-Господи, как я тебя люблю! Я чуть не умерла! Я так боялась за тебя! Он настоящее чудовище, урод!!!..

21.

Дом, который мне надлежало причесать и который я, в невероятно короткие сроки, нашпиговал элементами и приемчиками по образу и подобию, под вкусы и пристрастия людей, в сущности, для меня чужих, 5 часов и 12 минут обживал я сам.

Не за раз.

Не один.

Рискуя.

С ней.

На их (я навязал им ее за 4250 бакарей) кровати. На простынях, которые она перестилала на моих глазах,  чтобы у меня не было сомнений, не было раздумий, не было страха, что все это она спланировала для нас необдуманно или в легком любовном помешательстве. Нет. Она была уверена (да и я тоже), что нам никто не помешает. И что крепыша мы в эту ночь не увидим.

Но он вломился в нашу жизнь.

Он орал в 3 часа и 11 минут пополуночи в заспанном элитном поселке.

Орал дико.

Он орал и бил меня в лицо. Пинал своими фальшивыми лакированными ботинками (слава богу, не ковбойскими!) в грудь, живот, пах, который в отличие от лица я почти не защищал своими беспомощными руками…

-Я-тя, сука, на куски разрежу! Я-тя, козел, замурую в стены навсегда и ни одна падла, ни одна пи… не найдет! Дизайнер  х…!

22.

Больше года назад он постучал в мою дверь. Вошел в бюро, сел на усеченный диван, и мы начали разговор.

Волосы его были короткими (слишком), кисти рук узловатыми, голос с хрипотцой, но мне он понравился, и вскоре стал моим лучшим бригадиром отделочников. Мы быстро сработались, и он вошел в мою дизайнерскую жизнь со своим инструментом, базой, лицензией и отдельным счетом в РКЦ Сбербанка.

И имя ему было Петр…

Перепуганный насмерть, я едва дозвонился до него.

Трясущимися пальцами я с трудом содрал с лица скотч, и только тогда смог набрать номер его сотового телефона. Опираясь на характерные детали экстерьера, подмеченные сквозь неплотную ткань мешка, на моей на голове, я рассказал ему, где могу находиться и… он нашел меня.

Разворотив ломом ржавый гаражный замок, он распахнул ворота и воскресил меня.

23.

Алло  – рыжая бурятка Ольга!

Кто не видел и не представляет, могу подтвердить – весьма забавно!

24.

Когда они тащили меня, я от страха даже не орал. Я потерял свой голос. Разум. Силы.

На заднем сиденье автомобиля не меньше 15 минут они везли меня неухабистой дорогой. Затем остановились. Выволокли,  прижали к стенке лицом и сорвали с головы колпак смертника.

Я тяжело дышал, хватая пересохшими губами характерный гаражный воздух.

Бледная лампочка на 25 Вт мрачновато освещала стену, когда-то белёную, а теперь всю в масляных пятнах и в грязных горизонтальных следах от рухнувшего стеллажа. Правее от меня на кривом гвозде висела жестяная табличка с едва различимой надписью «Уходя, выключи свет!»

Главный (я так решил) наклонился ко мне. У него был приятный голос, и он почти сердечно изъяснился.

-Ты извини, дружище, лично я против тебя ни х… не имею, но сам понимаешь … 

Это он обмотал мои рот и уши китайским скотчем быстрыми круговыми движениями, как озлобленные боевики нашим солдатикам, перед тем как несчастных обезглавить.

Я простился с жизнью, когда он взял с верстака  монтировку, заломил мне левую руку, отогнул мизинец, прислонил его к тискам на масляном верстаке и, повернувшись ко мне, закончил.

 – Баранов, дружище, резать  надо! А тебе просто повезло! Так что, если будешь кочевряжиться, по очереди все пальцы переломаем! Понял, сучара!..

Я орал. Истошно. Дико. Но я не слышал себя. Полупрозрачный 5-слойный скотч превратил мой отчаянный вопль в невнятный, замурованный стон.

Потом меня окружила тьма. И эти лица в вязаных шапочках-масках перестали для меня существовать…

25.

Они без труда стянули с меня джинсы, чтобы  ублюдок, до этого молчавший и стоявший в стороне, вдруг ожил и бывалым морячком зашел в чужую гавань. Он надругался надо мною. Глумливо подмахивая, он словно взбадривал себя и безостановочно приговаривал своим мерзким тенорком:  «О-ба-на, пацаны! О-ба-на!!!»

Они без труда стянули с меня новехонькие «моторс» для того, чтобы фрикции этого извращенца ритмично впечатывали меня в грубую, некогда белёную стенку.

Они стянули их с меня для того, чтобы чуть позже, остывшая сперма  этого вертлявого морячка устало текла вдоль моих ягодиц, и я не мог ее стереть затекшими кистями рук, в которых не было жизни.

И я уже не корчился от боли и не реагировал на их пинки-харчки, на брошенные с издевкой слова:

-Ну, прощевай, петух рваный! Ха-ха!! В ментуру можешь не звонить, мы там, дружище, все сами уладим! Ха-хааа!!

26.

Петр свез меня  на дачу. Все 13 километров он пытался вытянуть из меня хоть слово, но я  молчал.

-Ну, как знаешь, Саныч. Я бы все-таки в милицию обратился!

Я помахал ему забинтованной рукой и простился с ним до вторника.

27.

Светильники и бра, которыми я наполнил спальню, создавали трогательную и умильную атмосферу (чего и хотелось). Я удачно разместил их по стенам, в разноуровневых потолках, за спинкой огромной кровати, на которую она грациозно присела.

-Его сегодня не будет,  – она похлопала ладошкой по тисненому алыми розами покрывалу, –  Смотался, гад, со своей походной сукой!

Она грустно улыбнулась, раскинула руки и спиной повалилась на кровать. Волосы разлетелись по покрывалу.

Красный к рыжему шел.

-Ну что…так и будешь стоять?!..

28.

Его приятели не задержались. Они вошли в приоткрытую дверь уже в масках и у меня внутри сразу все задеревенело.

 – С этой сукой я сам разберусь, а этого,  – он указал оперстненным пальцем на меня,  – по полной программе! Чтоб жопа трещала!!!

Они протащили меня  мимо «ENZOBERTI» (еще неделю назад я так настаивал на этих оригинальных часах).  Скрутили за какие-то 50 секунд, и моя беспечная жизнь, подобно усеченной голове,  рухнула в корзину бездны.

 

(Окончание следует)