Проза

 

Оптимистическая комедия

в двух действиях

(Фрагмент)

 

 

 

 

 

Действие первое

 

Сцена первая

Просторный кабинет со старинным камином. Дубовая  старинная мебель. У входной двери – старые медицинские напольные весы с балансиром. В углу красное знамя с вождем. На  стене – план территории с корпусами, портреты знаменитых психиатров и  Эйнштейна с вытянутым языком, грамоты и дипломы в рамочках. Наверху лозунг «Спасение уповающих – дело рук самих уповающих!».  Под ним ряд стульев. За старинным письменным столом, соединенным с длинным для заседаний, в резном кресле сидит Георгий Львович, разговаривает по телефону.

 

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Это точно?..  А что так вдруг? Ну, вы же понимаете, что это  нереально! Так же не делается… Да знаю, знаю я, что в Пенькове уже закрыли.    Кстати, пару безнадежных тогда к нам, в Ёлкино и перебросили оттуда. А  теперь куда я и их, и своих буду… оптимизировать? Да, что вы! Сократить! Сократили уже всех, кого могли. Не штат, а какая-то  ячейка психиатров-подпольщиков уже… Нарастить финансовую самостоятельность? Ну, мы и так уже больше чем наполовину  за счет своих средств. Все, что можно урезали. Больных на пустырнике и валерьянке держим…  До ста процентов?! Им легко говорить!  А я-то как до ста дойду?.. Это же не частная шарашка…   Да я понимаю, что была бы частная вопрос бы не стоял… Да, площадь большая, парк, памятник архитектуры… Да, конечно, надо реставрировать. Кто ж против? Но на это нужны средства. А где мы их найдем?.. У них тоже нет выхода? Директива сверху?  Да, понял я…  Понял… Спасибо! Спасибо, говорю, за сигнал. Будем думать, конечно…

(Кладет трубку. Телефон снова звонит)

Да, Дмитрий Андреевич… Да, уже в курсе… Спасибо… Думаем… Всего неделя?.. Да какие резервы?..  Должны верстать бюджет? Хорошо… То есть, конечно, ничего хорошего. Но вам спасибо за сигнал! Спасибо! (Нажимает на кнопку внутренней связи) Рита, позовите Корыстина и Анталию Петровну. Срочно!

(Открывает несколько папок на своем столе, энергично перелистывает бумаги)

Входят Корыстин и Анталия Петровна в туфлях на невероятно высоком каблуке. У самого входа каждый взвешивается, привычно передвигая гирьки на балансире и произнося цифру вслух. Корыстин перед  этим кладет на пол большую связку ключей, а взвесившись, подбирает.

КОРЫСТИН. Девяносто два двести. Нормалек!

АНТАЛИЯ. Семь… ну практически шестьдесят девять.

КОРЫСТИН. У вас новые туфли? Какие-то необычные.

АНТАЛИЯ. Вчера привезли. Лабутены со шнуром!

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ (не поднимая глаз).  Садитесь, садитесь!

АНТАЛИЯ (игриво поведя могучим плечом): Ну, я же просила вас, Георгий Львович…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ: Ну, да, ну, да… – присаживайтесь!.. Я собственно пригласил вас … чтобы поделиться только что  дошедшей до меня информацией.  Слава Богу, у нас,  психиатров, практически во всех структурах  есть благодарные  люди.  Сразу подчеркну, информация пока не-о-фи-ци-альная, а кон-фи-ди-ци-альная. Но из двух очень надежных и сравнительно независимых источников. Нас собираются… ну, в общем… оптимизировать.

КОРЫСТИН (поднимая брови).  То есть вы хотите сказать…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Да нет, как раз не очень хочу, Иван Иванович, поверьте!  Но… скажу – да, ликвидировать или перепрофилировать, так сказать, оптимистами  оставить… навсегда. Вместе с детьми. В областном минздраве и минфине  рассматривается такое решение. Говорят, по  новому стандарту – я его еще не видел – в казенном учреждении на одну целую шесть десятых врача должно приходиться минимум двадцать больных. А у нас?

КОРЫСТИН.   Щас мигом посчитаю (берет бумагу и ручку). Одна целая шесть десятых…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ (отмахиваясь). Да не надо! Анталия  Петровна уже все посчитала.

АНТАЛИЯ.  Двенадцать с половиной больных на одного врача. Итого – двести восемьдесят пять с половиной – искомое число пациентов.   

КОРЫСТИН.   Погодите! Погодите! Так у нас же больше было! Мы же сами всех… всех,  кто смог уверенно ответить на  вопрос про дважды два, повыписывали.  Помните в апреле, когда пришла директива, что число людей с нарушенной психикой в регионе не должно превышать две тысячных процента. А население-то стабильно уменьшается. Нам указали.  Мы   и маханули. Да причем с запасом!

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ .  Да помню я, помню… Только та директива, как выяснилось позже, была не Минздрава, а Центризбиркома!  Как всегда, кто-то где-то что-то перепутал, не туда заслал, а мы под козырек. Но  теперь-то что об этом? Надо думать, как быть сейчас.

КОРЫСТИН:  Это  дело-то плевое.  В нашем обществе больных  набрать. Да сколько хошь. Я вам за день контингент обеспечу! В очередь встанут. Только укладывай!

 ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Но их тоже надо обеспечить, завлечь чем-то.   А чем?

 КОРЫСТИН.  Тогда можно санитаров послать на улицы с машиной. Как военкоматы делали.

 ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. О чем это вы? Все должно быть по доброй воле.

АНТАЛИЯ. (усмехнувшись) Тот, кто согласиться к нам по доброй воле – это уж точно наш контингент. Вот когда мы летели из Палермо…

КОРЫСТИН. Да подождите вы! Но есть же люди, которые уж точно заинтересованы в работе клиники.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Это ты кого имеешь в виду?

КОРЫСТИН. Да всех наших родственников. А это уже немало, вместе с двоюродными. Возьмем их всех и оформим.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Но будет же проверка и потом как вы из них душевнобольных делать собираетесь. Они же не актеры.

КОРЫСТИН. Ну уж это по вашей части. По мне все просто. Пусть говорят не то, что думают. И дело с концом. Или вот. Попросите любого  заучить абзац из отчета минфина или центробанка, это уже диагноз. Ни одна комиссия не придерется! У меня  среди родни жены есть  такие, которым и вовсе симулировать  не надо. И у вас тоже, наверняка, такие найдутся. И потом ведь рядом с ними будут  же и нормальные ненормальные. Поднаберутся у них.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Мысль, конечно, интересная, перспективная. Только раньше. Раньше надо было. Раньше… Теперь уж поздно. Не успеем. Мы сами наверх всю нашу цифирь отправляли. Отчитались. И вот на тебе! Бред какой-то. То просят, чтобы меньше больных, то, чтобы больше.

АНТАЛИЯ. Мы все время четко и быстро выполняли все указания. Но им, видно, не угодишь! Теперь по нашим же бумагам решение и примут!

КОРЫСТИН. Да как так?! Георгий Львович! Да решение о закрытии психбольницы… могут принять только ненормальные!

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ.  Пусть так.   Это тоже наша профилактическая недоработка –  не до-выявили, не до-об-следовали, значит, кого-то. И потом – вам действительно так  важно, обладатель какого конкретно диагноза примет это решение? А ведь примут!  Уверяю вас, примут! И упоенно отрапортуют, что в вверенной им области не осталось больше ни одного сумасшедшего…  Кроме тех, которые будут  против этого решения, конечно. Вот такое теперь отклонение от нормы. Вот такой симптом. Причем слишком явный. Вряд ли найдутся такие…

КОРЫСТИН. А Константин Сергеевич? Не верю, чтоб Константин Сергеевич не выручил! Все-таки наш человек, голова города. Мы же всегда к нему и на дом, если что по-тихому выезжали и электорат надежный поставляли.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ (передразнивая). Не верю!.. Не верю! Константин Сергеевич!.. Константин Сергеевич… Не прокатит, Иван Иванович!  Уже не прокатит. Он теперь  вовсе не глава, а сити-менеджер. Его, понимаешь, не выбирают, а назначают. Да ему и самому так-то понадежнее, если нас прикроют.  Нет в Ёлкино больницы – нет и архива с его историей болезни, и свидетелей.

АНТАЛИЯ. А вот это как раз спорно. Рукописи не горят! Я вот поэтому настоящие отчеты никогда бумаге не доверяю.

КОРЫСТИН. Ну, вы-то понятно, а врачам все равно –  их закорючки  и так ни одна экспертиза ни в жизнь не расшифрует.

АНТАЛИЯ (продолжая волноваться всеми фибрами своей груди). Хорошо! Но ведь нет больницы – нет  и врачей, тогда нету и этики, и врачебной тайны, и этой, как его, клятвы вашего Гиппократа.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Анталия, вам ли не знать, что сейчас ценят не Гиппократов, а Сократов. Сократов бюджета. Самоокупаемость – вот, что, как мне намекнули, им от нас надо. Са-мо-о-купаемость! Внебюджетные средства. А у нас и так уже все платное  – справки, консультации, рецепты, посещения… Все более-менее вменяемые сумасшедшие давно лечатся за свой счет.  Цветы из оранжереи продаем, козье молоко… Да, Иван Иваныч?  

КОРЫСТИН. Ну да, козье молоко хорошо берут. Можно еще рогатых подкупить.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. (задумчиво повторяет)… Рогатых подкупить? Да чем их подкупишь!

АНТАЛИЯ. Может, какие-то платные психотренинги организовать для бизнесменов…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Да на эти тренинги с каждого столба зазывают. Время ушло.

КОРЫСТИН. Ну что еще  можем придумать?! Из смирительных рубашек сарафаны  с узором мастерить и сдавать напрокат  народному хору?!

АНТАЛИЯ (игриво). Или городской думе – вышиванки. Там хлопцы гарные.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Все шутите? Ну-ну. Только вот похоже не видать вам, милая, больше ни Альп, ни круизов. Будете теперь являть собой живую рекламу «Наша Анталия  в нашем Крыму!»

КОРЫСТИН. А помнишь, Львович, те времена, когда у нас еще «Одиссея»-то была. Ты же застал. Времена, конечно, не демократические, застойные, но финансировали – будь здоров. Считай,  как госзаказ выполняли.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Ну, ты вспомнил – «Одиссея»!.. Я тогда еще даже кандидатскую не защитил, только еще пришел сюда после института.

АНТАЛИЯ. А что это за «Одиссея» такая?

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Ну, вы, Анталия – просто слишком молоды. (Брови и губы Анталии пришли в радостное движение). Прежние времена не застали.  Так мы  тут одно отделение называли. Отделение диссидентов – О-дис-сея. Формально оно пятым было и располагалось в самом дальнем пятом корпусе.

АНТАЛИЯ. Красиво.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Да уж, красиво… И, скажу я вам,  не только по созвучию  так повелось, а еще и потому, что диагнозы  практически у всех у них, ну чуть мифические что ли были. Кто первый  эту шутку пустил,  никто  и не помнит. Прижилось...  Впрочем,  это  никак к нынешнему делу не относится. Теперь демократия. «Одиссею» не вернешь… Одна сплошная «Илиада». И мы… как дремучие ах-ейцы.  Чего не прикажут, ахаем, ахаем, а  исполняем. Ахаем и исполняем… Что все-таки делать-то будем?

АНТАЛИЯ. Может, какой фонд благотворительный или меценаты?

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. (язвительно) Это вы, Анталия Петровна, прямо в точку. Меценаты в нынешних экономических условиях – это уж точно наш контингент. Да им проще сразу эти взносы в налоговую нести… Нет, не вижу, не вижу я выхода. Уж с кем только не разговаривал, все без толку! Крутись сам.

КОРЫСТИН. Слышь, Георгий Львович! А если все-таки помещеньица еще подсдать?  Ну, пару флигельков. Тот же пятый корпус.  От нас  не убудет, все равно простаивает.  А желающие, глядишь, найдутся. Все-таки парк, прудик, сосны, львы у ворот, графские аллейки… Воздух, тишина…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ.  Ну да, ну да. (напевает) «Есть в графском парке старый пруд – там если что тебя найдут…»   Никак уже забыл, как мы от бандитов-то отбивались? Вспомни, какая у нас тишина тогда была? Ни полиция, ни ФСБ не помогли… Пока мы наш генеральный резерв, всю нашу верную буйную старую гвардию  не вывели из палат без суточных пилюль и инъекций, да не объяснили приезжим джипорезам популярно, что  убогие наши вот сейчас возьмут и поубивают их всех, и им за это ничего не будет… Потому что и раньше ничего не было. Просто умоются и вернутся в свои палаты.

КОРЫСТИН. Ну, мы их, если что, и сейчас можем вывести.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Ага, нам еще и экстремизм припечатают. Не-ет, Иван Иванович!  Повторять не хочется. Арендаторы… Пустишь в теремок, а потом хайли лайкли сам  снаружи и окажешься.

КОРЫСТИН. Хай-ли… что?

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Хайли лайкли – это вполне вероятно с английского.

КОРЫСТИН. А хайли тогда не попробовать, Георгий Львович? Там вероятно, а тут-то наверняка.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Может ты и прав, да только время, время поджимает. Пока найдем арендаторов, проверим, оформим… А тут верные люди сказали – неделя, – ну, может, полторы… и все, конец. Помните, как дело было в Пенькове-то?

 

Входит Вера, привычно, без стука. Пока взвешивается, слышит последнюю фразу.

ВЕРА. «Дело было в Пенькове»? Совсем недавно по «Культуре» показывали. Молодой Тихонов. Классное кино!

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Да, просто лучше некуда кино. Триллер. Как ты там любишь говорить-то – война и немцы?

ВЕРА. Ну да… Я что, не вовремя?  Вы все какие-то контуженные сидите, Что-то произошло у нас в больнице?

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ.  Похоже, что скоро все у нас происходить будет без больницы.  Сократить нас собираются, дорогая моя Вера Георгиевна, оптимизировать. А то мало, говорят, в нашей области оптимистов осталось. От других субъектов отстаем.

ВЕРА. И что будем делать?

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. А вот как раз сидим и думаем.

АНТАЛИЯ. Война и немцы… Георгий Львович, а может, действительно немцы. Мы вот когда из Палермо летели…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ.(взрываясь) Анталия, ну какие немцы? Какие немцы?

АНТАЛИЯ.(смущаясь) Коллеги там или фармацевты. Им, я слышала, всегда нужны клиники для испытаний.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. (поднимается с кресла, поднимает руку с указательным пальцем, брови и  подбородок) Я уже тридцать лет в психиатрии. И никогда! Слышите, никогда не допускал никаких опытов над больными!

ВЕРА. (укоризненно  взглянув на присутствующих) Конечно, папа, конечно… Это все знают. Не волнуйся. Давайте еще подумаем

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Да  уже все варианты перебрали. А время- то  тикает. (изображает медицинским молоточком маятник). Неделя на все про все. Это конец, дочура. Это конец… Мы и так дольше многих продержались. Повешу объявление на столбе: «Частный психиатр – доктор наук. Конфиденциально. Прием на дому».

В это время гаснет свет.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. (панически) Что? Что такое? Без предупреждения! Обещали же пока не отключать! Не имеют право такой объект  отключать? Да Анталия Петровна?! Иван Иванович, надо что-то делать!

КОРЫСТИН. Та не берите в голову!  Сейчас свечечки зажгем! У меня запасец. Зараз принесу. (уходит, подсвечивая путь мобильником)

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Да какие к черту свечечки! Весь лечебный процесс насмарку! Они что, не понимают?!

ВЕРА. Папа, ты только не волнуйся.  Тебе это совсем нельзя. Ты же знаешь. Вот выпей, пожалуйста.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Опять ты со своими успокоительными. (выпивает). Я ж тебе говорил – они на профессионального психиатра не действует по определению. Все, что действует на больного, никогда не действует на врача… Поскольку он абсолют-но в курсе. Ан-талия Пет-ро-вна… (язык начинает слегка заплетаться). Да-вай-те все-таки еще раз по-пробуем бюджет… уложить …

АНТАЛИЯ. Да, пожалуйста. Сколько угодно. Он давно у нас пластом  лежит.

ВЕРА. (прислушиваясь к отцу, откинувшемуся в кресле) Он уснул.

АНТАЛИЯ. Ну в принципе можно и так сказать.

ВЕРА. (шепотом) Тише! Он уснул.

АНТАЛИЯ. Бюджет?

ВЕРА. Да какой бюджет! Папа.

Входит Корыстин с зажженным канделябром.

КОРЫСТИН. Зря перепугались. Это на линии. Там какое-то дерево упало. Скоро свет дадут!

ВЕРА. Тише. Папа уснул.

 

 

Сцена вторая

 

Свет загорается. Но к нему примешивается легкий розовый оттенок. И стрелки на кабинетных часах стали двигаться быстрее, как минутная и секундная. В комнате те же.  Главврач поднимает голову от стола, оглядывается.

ВЕРА. Подождите, пап, подождите… Вы же  наверняка мыслили в привычном русле – сдать, продать, сэкономить… Точно?  А тут нужен свежий подход. Совершенно  асимметричный. И мне кажется, я знаю, с кем нам  надо посоветоваться..

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Ну и с кем же?

ВЕРА. С профессионалом, конечно. Я, папа, тебе ведь давно говорила, что сегодня просто хорошо работать мало. А то и вообще не надо. Нынче куда ни придешь,  везде – пресс-секретари, пиарщики,  имиджмейкеры… Ты знаешь, к примеру, сколько наш губернатор на имидж выделяет? А мне один человек называл эту сумму. Там три наших клиники содержать можно. Деньги к деньгам идут и там гуляют и ночуют.  Надо только уметь их привлекать и  осваивать. Заметьте, не работать, а осваивать. Сейчас почти никто в само дело деньги не вкладывает. Вкладывают в создание бренда, в эффект кипучей деятельности. В манию грандиоза, если по-нашему. Чтобы потом снова получать , и снова осваивать.  Нам, папа, давно, давно профессионал нужен.

КОРЫСТИН. Так где вы его возьмете, профессионала-то, Вера Георгиевна? Из Москвы выпишете?

ВЕРА. Да зачем из Москвы? И выписывать-то его как раз ни в коем случае и не надо. Он  – тут, у нас.  В ВИПе, в десятой палате обитает.

КОРЫСТИН. Ну да, ну да… Конечно, у нас. Где ж еще могут быть сегодня профессионалы-то?  Только у нас, только у нас…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Это ты, Верочка, от него таких фраз  набралась?

ВЕРА.  Папа, ну ты же  его знаешь. Ты его при поступлении тоже смотрел. Ну легкий невроз, астения, небольшая депрессия была на фоне усталости. И все. А может просто решил отдохнуть от суеты на время.  Я, кстати, его года три  назад на одной вечеринке видела. У него тогда  одно из самых крутых пиар-агентств в области было. Полсотни сотрудников. На «Ламборджини – дьябло»» ездил.  Герл-френд  была– красотка, модель. А потом вдруг что-то случилось. Вроде бы все продал.  Куда-то исчез. И вот  объявился у нас – палату на полгода вперед оплатил. Вай-фай, нам, между прочим, это как раз он сделал.

КОРЫСТИН. А… Это этот…

АНТАЛИЯ. Кстати, импозантный мужчина. Он мне одну штучку показал… такую классную…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ.  Анталия Петровна… Ну давайте без этого.

АНТАЛИЯ.  Я вообще-то имела в виду по налогам. А чего? Толковый, знающий мужик.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ.  Ну, ваша характеристика мужского пола, Анталия, действительно дорогого стоит… Ну, не знаю, не знаю… Раньше мы как-то за советами к пациентам не обращались. Хотя, о темпора, о морес…  В нашем положении и от соломинки не отказываются.

АНТАЛИЯ (вздыхая). Особенно, если она торчит из «Мохито»… Вот когда мы летели из Палермо…

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. Да! Пожалуй, вы правы, как говорится, ум – хорошо…

КОРЫСТИН. … А если нет – еще лучше.

ВЕРА. Да говорю я вам, он абсолютно адекватен – его здоровью только позавидовать. Не скучает. Не капризничает. Сидит почти все время то в ноутбуке, то в планшете. И еще иногда в толстую, амбарную такую книгу что-то записывает. И  еще классную музыку через наушники слушает. Кстати, он когда-то еще и у губернатора советником работал.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ. У губернатора?  Вот это хорошо. Да и терять нам уж точно нечего. Если никто не против… Давайте, давайте с ним поговорим.  Как его фамилия-то?

ВЕРА. Лисистратов.

ГЕОРГИЙ ЛЬВОВИЧ (нажав кнопку внутренней связи). Рита, будьте любезны. Попросите-ка к нам пациента из второго випа… Лисистратова.