But war too is culture
Reginald Gibbons
Вступление
Что делать с мыслями? зарезать? усыпить?
дать яду им? сказать: идите с миром? Но -
ОТПУСКАТЬ!., тут я не Папа Пий... Пускай
уж заплывают... - жиром!..
Мой котелок не варит... Ваш? - Варим.
Навариста ль твоя уха, товарищ?.. -Два
уха из ухи... Был третий Рим. Четвертый
же с такими не наваришь.
Пусть - заплывают... Как велел Роден.
Внутри он - полый, как УЛИССОВ выдел.
Чугунный котелок тем временем
позеленел совсем уже. Я - видел.
Но - пройденный этап... Роден затих. Внутри
он - полый, что не значит - глупый... Но - не
святой. А нимбы у святых - как будто кто-то
держит их под лупой,
рассматривая... Только обод, он И виден
нам... Но некая из мыслей - под
выпуклостью - входит в пантеон тех -
нами, снизу - закопченных высей
и ангелом становится, и вниз глядит
на нас, вперяющихся оком куда-то
вдаль: наша ладонь - карниз
воздвигнутых над головами окон
невидимых... убрав ладонь со лба
и обхватив ей челюсть, как теперча он
делает ВСЕГДА, я знаю: баобаб - не
дерево, а - гуттаперча.
В морщинистых лесах, где и Сократ
неотличим от дуба или пихты,-все
мысли суть обычный результат в нас,
т.е. в лицах, шевелений Чьих-То:
- Не морщься так! Не думай, будто ты
сам производишь складчатый свой гений:
лицо есть то, куда - вложив персты -
в нас поднимают волны шевелений.
Лицо - не зеркало и не окно,
а лишь фрагмент растянутости, где нам
отведено завидное звено
меж рододендронами и Роденом.
- А выход где? - А выход: зеленеть,
словно Роден: как все мы зеленеем,
запутывая наши мысли в сеть
ботаники, не познанной Линнеем.
Нога
Читаю в 1-ом (детском еще) томе Цветаевой
(Терра):
- За дядю, за тетю, за маму, за папу...
Чтоб Кутику Боженька вылечил лапу...
Это - про мою лапу, левую... больную...
(Из больничной тетради)
- Постойте-ка, ведь это левая нога: но
почему же именно левая? Ну да,
случайность...
- Да, случайность, - оборвал я.- Откуда
же мне знать, почему именно левая?..
К.Гамсун «Пан»
Речитативы для аиста
1
Как ни взгляну на небо - там всегда полнолунье.
Странно местное небо, или время движется чуть
иначе, чем всюду... Но, правда, едва взгляну - и
вижу всегда ее: пропущенную сквозь пальцы туч и
всегда - непойманную... Задолго до вопроса - не
думаю, отвечая: ее - сверху сыщего - словно долька
лимона, всплывшая сверху чая...
2
Мы живем под лимоном,
как под колесом,
на шесте укрепленном.
Аист, несом с
оста есть оста-
новка у Ариосто.
3
Безумие на луне свивает
свое гнездо. И до, и после
Орландо.
Но не вернуться. Не
крикнуть. После и до.
Аист слабей орлана.
4
Не аист, а некто А идет
по луне, шурша чем там
шуршат. Ища, куда бы
воткнуть США
тавтологию в звездах. Он
находит. Втыкает. Флаг
знает, что смысл знамен
реять, а он - обмяк,
ибо нет ветра... Но другое
есть на луне: пробирки,
мензурки, о которых по
всей длине
эпоса, что они разум таят.
Древком невидимых
долбани -выписывается
дурдом
в каком-нибудь штате, штат,
числясь на флаге, не знает, чем
флаг чреват, поднятый на
луне.
5
А - это словно
выгнутая балетно
ножка циркуля. В
октружении лет, но
также - луны. Струящей
себя. Пытаясь «а»
переделать в «я». Я
становлюсь как аист.
6
Как ни взгляну на небо: полнолуние не в итоге, а
всегда... Может, время идет в одном направленье со
мною, т.е. стоит, как ноги аиста, связанные гнездом?
Ибо как ни ускоришь шаг - от
связанных не уйти ног, ибо
ноги - как стрелки на без пяти
двенадцать. И это есть
образчик куска, что нам от
торта Часа не съесть,
поскольку не бить часам.
7
Что там, на колесе корчась,
кричал Остап?-«Батько,
чуешь?» - во все легкие - и
ослаб.
Что - на кресте, в пыли
корчась, кричал Исус? -
«Отче, ты слышишь ли?» -и
под ребро укус.
Но - после их наук -вряд ли
дождаться мне эха, «луны»
на ук-
раинском, на луне.
Кэрри Нэйшн (ум. 1911)
1
Кэрри Нэйшн носила с собой топор под
черной одеждой (она-то и завела моду на
черное): на людей не держала зла, для нее
старушкою был кагор, виски, текила и прочие
спирт-тела. Входила в бары, убивая спиртных
дворян топором по горлышкам. Сей террор
Раскольников счел бы музыкой. Был багрян
пол от вина, как раздавленный помидор.
2
Милая мордашка, как на картине
Манэ (через «а») «Американский бар».
За нею все то же: колонны, колонны, портики.
Она - жрица храма.
Входит женщина, не отряхиваясь, но и не
здороваясь, вдыхаючи перегар,
на ней: черная юбка, ботики.
И - давай махать, пока не раскололась рама.
Мистицизм
У меня был кот. Он умер четыре года
тому. Пшик! - голубой мотылек угас,
как про газ
выдумал Анненский: но такая была порода у
кота - голубой был перс: звали его Антон (я все
перебрал на Антона, о нем пиша, даже
«антоновку»). Но погасла его душа и мне не
сказала, вернее - он:
«Через четыре года - за то, что ты позабыл только
ОДНО на Антона, тихоню из всех тихонь, ты
будешь ввергнут не в новый любовный пыл, а - в
антонов огонь!»
апрель 02
из больницы
Ходасевичу. В память.
Страшно, Боже! Как же мне
знаком сталактит под самым
потолком.
Я живу в отеле типа
Ритз. (Штык он?
шприц?)
Как же страшно, Боже, и как
трудно! Притяженье наше
обоюдно!
17 июля 02
Отель «Маха», Прага
Поставившей свечу
Я был уверен, что ты мне поставишь свечку...
Когда ты болен, ты окружен как бы
восковыми пальцами с розовыми ногтями
(... розоперстая Эос...): и словно свинья - грибы,
ты их ищешь издали, стоящих в каком-то храме,
где ВСЙ составляют они аптечку
Бога. Свечи похожи на одноразовые шприцы.
Когда их ставят, нажимается поршень. Пламя
- как инъекция в воздух,- которая всеми нами
ощущается прямо физически. И - чтоб не отдать концы
в огне антоновом - подобное можно лишь
подобным вылечить... А посему свечу
поставь мне, подруга!.. Я ею перекричу
пламя, что жжет чуть меньше, когда ты свечу палишь...
февраль 02
больница
Гость
Он пользовался мимикой по-актерски: то грозно
хмурился, то метал молнии из-под полуприкрытых век.
Но он быстро устал от игры. Ему нужна была моя
помощь.
Рос Макдональд «Вестники несчастья»
1
Он приехал, чтобы меня убить.
В семьдесят с небольшим. Гостя
у меня впервые. Проделав двойной кульбит
самолетом. Дитя
малое в семьдесят с небольшим, но и
прожженный - как это еще называют - киллер.
Я не знаю - от радости ли, с тоски ли -
у меня завязались в ноге гнои, едва он коснулся
левой ноги - рукой, точнее - тыльною стороною
ладони,- пока я лежал такой, какой я лежу,
переваривая спиртное. И стало - в несколько дней -
ТАК жарко, так удушающе жарко, что я воздух
хватал аортой.
Как было бы сказано у Плутарха:
«Он три дня пролежал в горячке и преставился на четвертый.»
2
Как спрашивала Джульетта: «Ну разве эти плечи,
грудь и ноги обязательно звать Ромео?» Как зовут
мою левую ногу, которую на рассвете НЕ отрезали?
- мною, естественно...
А отрезали бы - то я не о
себе бы думал, а - именно! - как же ногу было
звать? - зарытую в помощь гречам
госпитальным... - ногою? но - слава Богу!
-пронесло, и ответить Джульетте нечем.
3
Это с ней случилось на середине пути,
вернее - на сорок первом году моей
жизни... Вошла вдруг и не вышла, оставив
надежду: одежду - стервам
больничным, на вешалок их сутулость. И
пока меня дрючили внутривенно, она
вошла в коричневое Инферно,
осмотрелась и - удивясь - вернулась...
4
Я живу в пост-мортуме, пережив зараженье крови,
гангрену, удивившуюся на пороге кости,
обжегшую ногу, как Данте: побывавши в анти-здоровье.
Что мне сказать о госте?
Коль не культя - то тем же двойным кульбитом:
перед отбытьем - в траву иль в вокзале спрятав:
приклад без насечки - что больше одним убитым,
ствол и прицел, что был - от привычки - матов.
15 марта 02
сразу после больницы
|
