Лаборатория слова

Как говорилось в предисловии к первому уроку, появившемуся на «Топосе», поэтический мастеркласс строится на материале моей книги «Року укор», вышедшей в издательстве Российского государственного гуманитарного университета (подробнее о книге см. в нашей беседе с В. Перельманом тоже на «Топосе»).

А на сей раз речь пойдет об одностроке, одностишии или моностихе, форме, которая в последнее десятилетие получает все большее распространение. Тем более небезынтересно посмотреть на движение русского однострока в относительно хронологической последовательности.

Статья «Моностих» в «Поэтическом словаре» А. Квятковского заканчивается так: «Моностих как жанровая форма стиха не привился в русской поэзии» [1: 165], далее следует отсылка к статье «Страдания» («Ритмологически же каждое страдание является моностихом, занимающим тактометрический период»). Один из примеров:

Была девка — все любили,
Стала баба — все забыли. [1:288]

И в самом деле, обычно в разряд моностихов попадают строки, сохраняющие определенный размер и ритм. Но этого еще недостаточно и для того, чтобы назвать многострочное сочинение, обладающее внешними признаками стихотворения, стихами. Очевидно, что стихотворение (однострочное или многострочное) это прежде всего концентрация — мыслительная, эмоциональная, интонационная. Разумеется, здесь может быть учтен и момент парадоксальности.

В последнее время для обозначения стихов этого типа (в связи, прежде всего, с развитием верлибра) используется термин «удетерон» — «ни то, ни другое», т. е. ни стих, ни проза. Этот термин ввел в употребление поэт и теоретик верлибра Владимир Бурич [2], а литературовед Сергей Кормилов сделал существенное уточнение, определив удетерон как «и то, и другое», т. е. и стих, и проза [З]. Но еще раньше один из крупнейших исследователей русского авангарда Владимир Марков в «Трактате об одностроке» замечал, что «в книжке стихов-одностроков строка, не подходящая ни под один из известных размеров или типов, будет ощущаться как однострочный верлибр» [4: 242–258].

Моностих в России, конечно, существовал и до его явного обозначения В. Брюсовым, но не был акцентирован как самостоятельная стиховая форма. Пословицы и поговорки, эпитафии, различные девизы и т. д. — и все это было в России, как и в других странах. Появление авторизованных эпитафий, принадлежащих перу Карамзина, Державина, Хемницера, тоже не вызвало осознания моностиха как формы поэтической. И нужен был Брюсов, с его аналитическим умом, чтобы моностих сделался явлением поэзии. Нужно было и время обостренного интереса к литературе, чтобы одинокая строка произвела столь шумное впечатление. Стоит сказать и о том, что Брюсов написал несколько моностихов, но, видимо, не счел их пригодными для печати. Они и в самом деле не очень удачны, особенно в сравнении с «О, закрой свои бледные ноги». Небезынтересно привести здесь строки из воспоминаний Вадима Шершеневича «Великолепный очевидец»: «Когда я однажды спросил у Брюсова о смысле этих стихов, он мне рассказал (возможно, это была очередная мистификация, которые очень любил Брюсов), что, прочитав в одном романе восклицание Иуды, увидевшего «бледные ноги» распятого Христа, захотел воплотить этот крик предателя в одну строку, впрочем, в другой раз Брюсов мне сказал, что эта строка — начало поэмы об Иуде, поэмы, позже уничтоженной автором» [5:456–457]. Это разъяснение существенно меняет представление о моностихе как об однозначно прочитываемой афористике или парадоксе, хотя именно в этом направлении двинулись в основном последователи Брюсова. Правда, единственным известным автором, использующим моностих последовательно, на основе разработанной теории, я могу назвать пока только самого Владимира Маркова. Благодаря его трактату задача по выявлению истории и прогнозированию развития моностиха сильно упрощается.

В отличие от Брюсова Марков имел перед собой немало примеров одностиший, как в русской, так и в западноевропейской поэзии. Он впервые дал панораму одностроков от классической древности (греков и латинян) до разноязычных поэтов Европы XX века (как в «Антологии», так и в обзоре), зафиксировал почти все, что существовало в русской поэзии на начало 60-х годов. Он определил «четыре традиции» в написании однострока: «греко-римская эпитафия-эпиграмма», «романтический фрагмент, осложненный импрессионизмом», «однострок, развившийся из пословицы» (при этом Марков отмечает, что «именно на русской почве этого не произошло») и «пересаживание на европейскую почву ориентальных или иных экзотических форм». В последнем случае интересно замечание, что однострок русского постсимволиста С. Вермеля «получился не без влияния японской танки». Помимо этого Марков набросал массу интереснейших соображений, находя соответствия моностиху в афоризме, «среди политических лозунгов и коммерческой рекламы», среди «обломков стихов античных поэтов», среди «просто строк», т.е. метрических примеров (Ломоносов) и набросков (Пушкин). Он заглянул также за моностих, замечая, что «однострок — дорога к искусству заглавия», подчеркивая, что он же «идеальный эпиграф», находя «стыдливые одностроки» у многих поэтов, т.е. начальные строки стихотворений, которые, по его мнению, не требуют продолжений:

Чего в мой дремлющий не входит ум?
                        Державин

А море Черное шумит не умолкая
                        Лермонтов

Мерещится мне всюду драма
                        Некрасов

Русь, ты вся — поцелуй на морозе!
                        Хлебников

Я научился вам, блаженные слова
                        Мандельштам

Говоря о возможностях однострока, Марков приходит к «однослову», к стиху из «голых рифм» и «однобукву», наконец, к «белой странице» или к «поэтическому молчанию».

В советское время одностишия писались, но лишь очень малая их часть попала в печать. Это заставило меня обратиться к «подозреваемым» авторам. Полученные одностишия (вместе с уже имеющимися) дали возможность для вывода, что в моностихе, как и в других формах поэзии, уживаются разные пути: моностих формально замкнутого, «классического» типа не мешает развитию моностиха разомкнутого, «авангардного». Такие моностихи, части «Кнеги кинга» обнаружились у поэта и исследователя авангарда Владимира Эрля. Причем один из его моностихов имеет горизонтально-вертикальное начертание, что не встречалось в русской поэзии раньше и что, безусловно, сближает поэта с дальневосточными авторами, с их вертикальным письмом, но и тут же разделяет — ибо там это норма, а здесь — нарушение нормы.

В истории русской поэзии есть и книга одностроков. Это «Смерть искусству» Василиска Гнедова, его «пятнадцать [15] поэм». Хотя книга Гнедова называлась «Смерть искусству», поэт показал практически безграничные возможности именно искусства. Гениальное белое поле «Поэмы конца» — завершение этого свода минималистских поэм — есть в то же время подлинное Начало.

Если одностроки Гнедова являли собой своего рода арсенал авангардного артистизма, то циклы одностроков Владимира Маркова, опубликованные им в 1963 г. вместе с трактатом, наряду с их поэтическими достоинствами, представили как бы проекцию возможных путей развития древнего жанра. Ученый и поэт (в одном лице) вступают в творческое соперничество — и оба выигрывают. Любую антологию моностиха теперь уже невозможно представить без одностроков Владимира Маркова.

Более пяти лет назад появились книги одностроков Татьяны Михайловской и Владимира Вишневского. Т. Михайловская свои моностихи объединяет в развернутые циклы. Один из циклов называется «Улей». Одностишия живут в самом деле, как в сотах. Такие «скопления» переводят моностих в новое качество, возникает своеобразная драматургия, так, как это бывает и в книге «обычных» стихов, с той разницей, что здесь предельно сокращается расстояние от стихотворения до стихотворения — буквально — до одной строки! В. Вишневский поставил своего рода рекорд, его юмористические одностроки завоевали различные популярные издания, эстраду и телевидение.

Возможности моностиха явно не исчерпаны. К тому, что показал Марков — и своим трактатом, и своим творчеством,— можно добавить соображения о визуальности и фонетической акцентировке. Моностих может изменяться графически — волнистый, угловатый, в форме круга... Графика в свою очередь дает возможность для акцентирования ударений, особенно в заумных моностихах.

Как вертикальный моностих можно рассматривать акростишную строку-высказывание. Особая форма — моностихи-палиндромы. Принцип повторяющегося моностиха можно обнаружить в венке сонетов. А магистрал, который к тому же должен быть акростихом, является неким «прессованием» моностихов. Можно рассматривать в качестве однострока заглавие произведения Владимира Казакова «Прекрасное зачеркнутое четверостишие». Четыре зачеркнутые строки — это как бы тени строки-заголовка.

В последнее время в различных — серьезных и малосерьезных -изданиях все чаще появляются моностихи разных авторов. Среди множества удачных и полуудачных строк явно выделяется цикл Александра Очеретянского «Все эти мелочи».

Заканчивая разговор о моностихе, хочется напомнить об утверждении А. Квятковского и привести две цитаты.

В. Ф. Марков: «...Их (одностроков. — С. Б.) двухтысячелетний возраст и то, что они стоят в преддверии белой страницы,— их, так сказать, «антисиленциальность» заставляет задуматься, даже если уверен, что они не нужны «нашему времени когда»».

М. Л. Гаспаров: «...Такие «стихи» возможны только в культуре с развитой поэтической традицией» [6:16].

Нет сомнений, что такая традиция в нашей культуре существует. Русский однострок уже проявился и на международном горизонте. В 1999 году известный швецарский славист и поэт-переводчик Феликс Филипп Ингольд издал на русском и немецком антологию современно русского однострока. Продолжается однострочный поиск и в России. Сейчас передо мной лежит изящная книжка Эммануила Нирмала «Сотой песчинкой чудес. Избранные моностихи».Послесловие к книге написал Дмитрий Кузьмин, известный в том числе своими штудиями в области моностиха (см., например, «Арион», 1996, N2). Но кроме того есть послесловие и самого Нирмала, которое именуется в духе китайской традиции «Мне вспоминается мой путь к моностиху». Это послесловие выдержано в духе записи самопознания, находящейся на еле уловимой грани серьезного и иронически-мистификационного. Особенно интересны в этом отношении его «рекомендации» по чтению моностихов. Например, из «первой рекомендации»: «лучше всего читать по одному моностиху в день, но это высшая ступень не для всех». По стилю это напоминает Германа Лукомникова, которому, кстати, на обороте титула приносится благодарность «за содействие».

Несколько примеров из Нирмала:

рок в сапогах

***
тепло полов и половых отношений

***
словарь излишних слов

Представленные ниже примеры из разных авторов демонстрируют различные подходы к этой поэтической форме и обнаруживают, конечно, точки пересечения. Одностроки, словно параллельные из геометрии Лобачевского, пересекаются в пространстве. Можно сказать и иначе — одинокая строка — это линия горизонта, которая все время отдаляется по мере приближения к ней.

1. Квятковский А. Поэтический словарь. М., 1966.
2. См.: Бурич В. Тексты. М., 1989.
3. См. Кормилов С. И. Русский лапидарный «удетерон» и моностих // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1991, Т. 50, №2 и Он же : Маргинальные системы русского стихосложения. М.: МГУ, 1995.
4. Марков В. Одностроки. Трактат об одностроке. Антология одностроков // Воздушные пути. Альманах III. Нью-Йорк, 1963. С.242–257. В дальнейшем все ссылки на В. Маркова по этому изданию, без указания страниц. Более доступное издание: Марков В. Ф. О свободе в поэзии. Статьи, эссе, разное. С.-Пб.: Изд-во Чернышова, 1994.
5. Цит. по: Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М., 1990.
6. Гаспаров М. Л. Русский стих. Учебный материал по литературоведению (в двух частях). 4.1. Даугавпилс, 1989. Более доступное издание: Гаспаров М. Л. Русские стихи 1890-1925-го годов в комментариях. М.: Высш. шк., 1993.

Николай Карамзин

* * *
Покойся, милый прах, до радостного утра!

Гаврила Державин

Здесь лежит Суворов

Иван Хемницер

* * *
Рай на лице ее, однако в сердце ад.

* * *
Была бы только мысль, а за стихом не станет.

* * *
Кто родился глупцом, от книг умен не будет.

* * *
От зла нередко зло другое происходит.

* * *
Большая хитрость в том, чтоб хитрость скрыть уметь.

* * *
Большому кораблю и плаванье большое.

* * *
Он умер, чтоб расход на кушанье сберечь.

* * *
Что пользы в тишине, когда корабль разбит.

Валерий Брюсов

* * *
О, закрой свои бледные ноги.

* * *
Я прекрасна, о смертный! Как греза камней!

* * *
Я знаю искусство, страданья забыв.

* * *
И никого и ничего в ответ.

Александр Блок

* * *
Тайно себя уничтожить.

Самуил Вермель

* * *
Кожей своей и то ты единственна.
1915

Константин Бальмонт

1
Всевыразительность есть ключ миров и тайн

2
Любовь огонь, и кровь огонь, и жизнь огонь, мы огненны.

Евгений Шилинг

* * *
Лучше б он был нищим.

Василий Каменский

Золотороссыпьюиночь

Рекачкачайка

Александр Гатов

Он в зеркало смотрел, как в уголовный кодекс.

Давид Бурлюк

1
Большая честь родиться бедняком.

Илья Сельвинский

Лучше недо — чем пере.

Даниил Хармс

* * *
Плачь мясорубка вскачь.
(январь 1928)

* * *
За дам по задам задам.

Василий Кубанев

Себя собою от себя к себе
1939

Владимир Марков

* * *
Стога, Руанские соборы и лилии и тополя...

* * *
Поэт и друг поэтов Дельвиг.

О лодка синяя, ты в море, ты не здесь!

* * *
О боже, я разбит, составь меня опять.

Тот блеск пугающий, тот шорох неземной...

1
Обрывки человеческих созданий...

2
Роман в народном духе
Груша с Гришей согрешили.

3
И начал он стареть, стареть, стареть, стареть...

4
Учитель учил учеников.

Варвар Варваре во рву вервену варварски вырвал.

Эван эвоэ о Иоанна!

Николай Моршен

Сочинять афоризмы — плевое дело.

Владимир Эрль

* * *
и яблоки поплыли в море

* * *
як ык
1966

Ян Сатуновский

* * *
Да, сны доказывают, что я жил среди людей.
1975

* * *
Главное иметь нахальство знать, что это стихи.
1976

Ры Никонова

* * *
Будь сама себе Египет

* * *
Мне хочется Ц в букве Ц

* * *
Рис рисования искует

* * *
Как птиц бичевали, в лесу ночующих

* * *
Рыдама дыма

* * *
Выворачивая челюсти зеркал, оборачиваемся

* * *
И Линисп светлопейн петных потных мольвов

* * *
Темен свет белый

Сергей Сигей

* * *
Во Внебе Втихая Втеснина Водуши

* * *
ГУСЕНИЦА СИНЕЕТ ГУСЕМ

* * *
ЗЛЕЕ ЗЛОГО ЛОГА ЛЬДА

* * *
смертвых перенаступит нас верх

* * *
и соболь боле боль со

* * *
дсады бопечалирь

Татьяна Сельвинская

* * *
И верую, и удивляюсь.

* * *
Ожидание — предчувствие разлуки.

* * *
Стихами защищаюсь от судьбы.

* * *
Вырвешься из кольца, провалившись в него.

* * *
Взгляни! И я разобью зеркала!

Роман Солнцев

Ушла — надкушенное яблоко чернеет...

Василий Субботин

* * *
Окоп копаю. Может быть — могилу.

Владимир Бурич

* * *
А жизнь проста как завтрак космонавта

* * *
Разве можно сказать цветку что он некрасив

Кирилл Ковальджи

* * *
Что ответишь ты мне, если я ничего не скажу?

* * *
Слово сильнее меня.

* * *
Осознал. Содрогнулся. Привык.

* * *
В несодеянном каюсь...

Вадим Перельмутер

Он Пушкина видал в гробу.

Он жил, пока браниться не устал.

Блажен, кто пережил историю России...

Особый путь — синоним тупика.

Остановись, мгновенье! Ты сломалось.

Иван Ахметьев

* * *
а где же лето

* * *
одна бесконечная осень

Сергей Бирюков

* * *
Три линии обесцвечены грустью.
1990

* * *
нет умиранию да
1990

черный треугольник Одилии

* * *
ночная строка — ты одино-ка

* * *
Сильку мёд
1991

Владимир Вишневский

* * *
не пугайся, любимая, это еще не стихи

* * *
Я что-то тут событием не стал...

* * *
Как важно оборвать стихотворе...

Иван Жданов

Я нужен тебе для того, чтобы ты была мне нужна.

Геннадий Айги

ангелы играют в карты конечно же ангельские
1992

падают птицы улетают листья на юг
1992

гуси Бога идут на водопой
1992

там чудо покрывает ум
1985

2
Паузы — места преклонения: перед — Песней.

17
Безвыходно.

24
Мощно молчит — Бетховен.

26
Лица — поля и поля-лица
1992

Станислав Лакоба

* * *
молния сказала что и ночное небо синее

Татьяна Михайловская

* * *
Пулей в улей звезданули. Пчелы взмыли, вытек мед.

* * *
Да, мы — дамы. Да? мы?

* * *
Зело зла золотая пчела... Ззззззззззззззззззззз...

* * *
Абра-ка-дабра, обра-ка-добра, убра-ка-дубра... бббрррыссь!

* * *
Экология, экология... Экое эхо.

* * *
Мы, цирковые лошади, не можем без ОВсАЦИЙ.

* * *
З-з-з-з-з-з-з-др-др -ась? те? Кто?

* * *
Входит римлянин в сандалиях. Нравится мне легкая обувь.

* * *
Тебе — петь. Тебе — печь. А мне — спать лечь.

Александр Очеретянский

как все-таки безжалостно линяет новизна

* * *
затяжная скупая невзрачная прелесть

* * *
невинно-грациозная мужчина

* * *
заумь: это когда за умью — ау

* * *
я устал от усталых людей

* * *
не день а дань

Борис Констриктор

* * *
Дышала ночь восторгом самиздата...

Александр Арфеев

* * *
все-Елена — я

Игорь Лощилов

* * *
хоть мысль была со спичечный орех, а все ж рехнулся

* * *
царуй баруй царь ли князь ли Онисесий Донисясь

Александр Федулов

* * *
О письмена — нарывы

* * *
Судьба вокруг кромешная стояла

* * *
Но- ч ч ч ч чь!

* * *
Без умысла поэзия творится

* * *
Подайте поэту на хлеб и вино

Евгений Степанов

* * *
Черные окна, свет, пустота.

* * *
Я тебя не люблю,- сказала галчонку галка.

* * *
Почему мир не обтянут канатами?

* * *
атанатаатанатаатаната

* * *
До свидания, Швеция, Дания.