Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

— Аллах Акбар! — закричала шахидка и взорвалась.

Взрыв произошёл в Доме Кино, на эксклюзивном показе нового немецкого
фильма о съёмках великого итальянского фильма великого
Джироламо Перверсини «Фреки и её дочери» (неореализм, чёрно-бел,
1957 г.), с демонстрацией не вошедших в окончательную
версию кусков великой ленты.

Присутствовали на показе, понятное дело, люди не простые, а специальные.

Ближайших соседей шахидки разнесло в клочья. Нескольких увезла
скорая. Выжившие собрались в буфете и стали обсуждать
происшествие.

Всем было понятно, что взрыв — дело рук ФСБ. Вопросы вызывала
причина: то ли грядущие через пару лет выборы, то ли борьба с
Березовским, который как раз сделал очередное заявление,
страшное властям, от которого нужно было срочно отвлечь внимание
публики.

Предположено так же было, что взрыв — попытка запугать российский
средний класс. Один интеллигентный молодой человек выдвинул
экстравагантную версию, что взрыв — дело рук БАБа, который
таким образом пытается, напротив, преодолеть апатию среднего
класса и побудить его к политической активности, но его
обозвали лимоновцем и он обиженно ушёл пить коньяк.

Ещё какой-то юноша педоватого вида начал было увязывать взрыв с
нетерпимостью, а нетерпимость с гомофобией, но тут одна тётенька
вспомнила, что через неделю состоится вручение литературной
премии «Аплодисмент», спонсируемой Берёзой, и на этом все
сошлись.

Потом стали ругать ФСБ за непрофессионализм. Сошлись на том, что
теракт был плохо задуман (надо было устраивать взрыв не в Доме
Кино, а в «России», а ещё лучше — в казино «Шангри-Ла»,
совсем другой был бы эффект), плохо исполнен (один искусствовед
авторитетно объяснил, что в пластит недоложили шариков, да и
пластит был дерьмовый — дальше третьего ряда все остались
живы, «а иначе мы бы тут с вами не разговаривали», добавлял
он), ну и террористка была совершенно ненатуральной. «Да она
не чеченка, а обычная гебешница!» — настаивал один
театральный критик. «С неё же грим сыпался. Совсем работать
разучились». Сошлись на том, что в ФСБ работать никогда и не умели.

Особенно всех возмутило, что террористка не выдвинула никаких
требований, в особенности к правительству. «Безадресного террора
не бывает», авторитетно заявила журналистка, забежавшая в
кинотеатр отдохнуть от трёхдневного гала-фуршета в
«Националь-Паласе». «Должны быть требования». Сошлись на том, что
нормальные террористы перед терактом раздают всем буклеты на
финской бумаге, где чёрным по белому изложена их позитивная
программа. Разошлись на том, чья это должна быть программа —
«яблочников» или СПС.

Чтобы не очень ругаться за политику, поговорили ещё о стране, где
граждане по первому свистку готовы сами броситься в стойло,
согласиться на любое ущемление прав и сокращение свобод. В
ходе этого обсуждения родилась совсем страшная версия: ФСБ
вполне могло взорвать кинотеатр, чтобы предотвратить показ
фильма о съёмках великого итальянского фильма великого Джироламо
Перверсини «Фреки и её дочери» (неореализм, чёрно-бел, 1957
г.), тем самым лишив интеллигенцию глотка чистого
европейского воздуха. Пошли к руководству Дома Кино, требовать
продолжения показа. Руководство Дома Кино оказалось недоступно, а в
зале работала какая-то «следственная бригада», которая
выставила петиционеров из зала. Всем стало всё понятно: идёт
наступление на культуру, гебистский сапог топчет ростки
человечности. Сошлись на том, что никакие реформы в стране, где
власть взрывает кинотеатры, невозможны.

Потом кто-то включил телевизор в холле, и все узнали, что на
исторической родине случился новый теракт: палестинец, обёрнутый
взрывчаткой, пытался взорвать автобусную остановку, один
человек убит, шестеро ранены.

Все замолчали, потрясённые и напуганные.

«Зверьё» — выразила всеобщее мнение журналистка, забежавшая в
кинотеатр отдохнуть от трёхдневного гала-фуршета в
«Националь-Паласе». «Просто животные. Они не понимают человеческого языка.
Они хотят только убивать. С ними надо разговаривать на их
языке. Их всех надо убить. Выжечь напалмом, вместе с семьями и
детьми». Юноша с коньяком начал было провоцировать,
предлагая мирную депортацию, но быстро понял, что сейчас не время
для экстраваганций, и понуро согласился на напалм.

Потом поговорили на тему того, что сейчас в Израиль ездить «не
стоит», тем более и цены на билеты кусаются, и журналистам платят
уже не те деньги, как до дефолта — вот когда была настоящая
жизнь, не то что теперь.

Разошлись в расстроенных чувствах. День был испорчен.