Рыбный четверг. Экстренный выпуск. Допетюкались.
Кошачьи жилы, как сказал Поэт, лопнули, вспорхнуло бледное белье. Борьба достигла хрен знает, чего. Товарищ!... Не подходи близко к краю платформы, мудак. Во время борьбы это опасно. Остервенелая орда петюков с ввалившимися носами, желтыми лоснящимися клыками (от фуа-гра) и с эрегированными сосками, тоже лоснящимися от фуа-гра, почуяла приближающийся конец. Стремителен и багров он, как ракета СС-20, неотвратим, как продвижение патриотизма и героизма на запад, север, юг и восток, а если от чего и лоснится, так это от наших натруженных, умело упромысливших его рук.
Последний день
Если помните, все началось по недомыслию мечтающего о чем-то большем, нежели неотвратимый петючий конец, человека и журналиста Игоря Зотова. Это он придумал натравить лоснящегося от фуа-гры Сашу Иванова на божественный роман А. Проханова. Теперь Саша говорит в интервью, что всегда, мол, размышлял о чем-то подобном, и что это его Бог упромыслил, – так вот фиг.
По своей глупой привычке считать свои общечеловеческие ценности окончательно победившими, начало штурма петюки пропетюкали. Несколько вялых, энтомологически брезгливых ухмылок (петюки любят, пока их не ухватишь за яйца, козырять брезгливыми ухмылками), – вот и все, чем ответили они на наше боевое антилиберальное «Еб Твою Мать», подобно Русскому Змею взвившееся над шатрами героев Земли Русской. Потом, когда ослепительной красоты Книга воссияла над пустошью книжных полок, и даже прогрессивный патриотический журнал «Афиша» протрубил о наступлении новой Эпохи, стало уже поздно. Злобное задыхающееся шипение с сипом выперднулось из ссохшейся глотки гада, и всем стало ясно, что гад превентивно издох. Осталось лишь разгрести сапогами остатки.
Роль мальчика, возгласившего дохлоту гада (аки голожопость одного известного короля) взял на себя Русский Герой Митя Ольшанский. В своем Упромысливающем Воззвании этот Молодой Прометей дал сражающимся героям Слово. И раздулись (не эрегированные, а просто накачанные Зарядкой) груди, и еще неотвратимей застучали в грудях сердца!... А нечеловеческие остатки в ужасе пукнули, ослепли и, конечно, оглохли.
Слово же прозвучало так: «Упромысливать. Гнобить. И не петюкать». И начался День Последний борьбы.
Великая сеча
выдалась славной. Ничто так пособляло окончательному концу остатков, как ими же самими развернутая агония. Первым не выдержал самый глупый. «Измена!» – в ужасе засучив щупальцами, вскричал он, и все стадо дружно направило к пропасти свои курдюки и копыта. И жирный, лоснящийся от фуагры хряк Быков. И похмельно трясущийся, с закисшими воспалившимися глазами и увеличенной гусиной печенью алкоголик Агеев. И какой-то безымянный голем, выращенный злым маленьким доктором Лейбой из пробирки в тартуской богадельне. А вот и сам доктор Лейба трусливо и деловито подгавкнул из-под телеги.
Громокипящим ответом на весь этот злобный, но маловразумительный вой стал иерихонский ответ златокудрого Упромысла, Русского плечистого гения Миши Вербицкого. Легкокрылый Леголас (или Парис?), в общем, Кирилл Куталов, напружив античный живот, всадил одну, но убийственную стрелу в рыхлую пятку, лоснящуюся от фуагры. Кряжистый, как Дуб Пушкина, Паркер опустил секиру на вражий кишечник. Русский Герой Митя Ольшанский расстрелял на снегу то, что осталось. Остатки того, что осталось, злобно скуля, заныкались в свое гетто для рекогносцировки.
А хмурый берсерк и бронированный кулак Наших, их теневой патриотический полководец, купил водки «Охотничья» и упромыслил в своем роковом шатре решающий смертельный удар.
Все очень просто. Петюков надо уничтожать. В обмен за мамины слезы, утертые выцветшим ветхим подолом, в обмен за лопнувшее в пеньковых объятьях стыда и позора горло председателевой дочки Маруси, собственноручно изнасилованной за амбаром сластолюбивым властолюбцем Архангельским. В обмен за куры и яйки, пожранные Бавильской ордой. В обмен за котенка – рыжего, наивного, солнце на шкурке играло, а осклабившийся Владимир Новиков его сапогом!... В обмен за наши бессонные ночи в Подполье, когда так хотелось спать!... Мы их будем уничтожать буквально физически.
Лейбова забьем Прустом, всеми семями томами – по голове, пока не треснет от французской натуги череп и не брызнет из поганого сливообразного носа страшная черная кровь. Агеева обезводим клизмами из «Охотничьей», из оставшейся полбутылки. Мы будем вонзать и вонзать ему эту Клизму в сморщенный искровененный анус, пока лично участвовавший в массовых невыплатах пенсий обезвоженный подонок не превратится в пепел, а пепел мы засосем в пылесос.
Вовку Березина, который в следующем «Экслибрисе» готовится предательски и панически переметнуться на сторону остатков врага, заставим стрелять из гранатомета в закрытом помещении, пока не оглохнет. Немзера утопим в колодце вместе с его шмайсером. А потом, реально, туда поссым. Новикова… Новикова мы просто обяжем платить всем проклятым и забытым им Русским бабам Русские алименты.
Велика и обильна будет Страшная Месть. Пусть пока фуагриные гнилые останки ярятся под своим плинтусом и петюкают, – никого не минует созревший в недрах народного гнева упромысленный дихлофос!
Ты же, товарищ... Не позорься, мудак, не держись за бабьи трусы во время Борьбы. Будь мужчиной (ну или женщиной, все равно), – пойди и умри. Пусть Русская Территория увеличится ровно на ту пядь земли, где падут твои кости! Ведь если мы одиноки в этой вселенной, то сколько Места пропадает зазря...
Предыдущие публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
