Жизнь как есть

Интерес современников к официальной истории (деятельности монархов, вождей, правителей, полководцев, «героев») постепенно стал смещаться в сторону частной жизни людей не только выдающихся, но и самых простых, обыкновенных. Как оказалось, история не исчерпывается войнами, революциями и другими катаклизмами; она находит свое глубинное воплощение в повседневности, конкретной реальности существования каждого человека, где действуют иные законы и стереотипы поведения, чем в «большой» политике. Поэтому такое значение имеют сейчас мемуары, воспоминания, письма, исторические документы, раскрывающие тайные пружины поведенческого механизма личности в самых катастрофических ситуациях времени. Читатель почти подсознательно ищет в этом материале примеры выживания и реализации творческих, деятельных сил. И в этом смысле деятельность удачливых русских предпринимателей и меценатов как идеальный образец экономической предприимчивости и общественного служения представляет несомненный интерес. Однако важно не только описать эту деятельность (это дело не очень сложное), но и раскрыть тайные, не всегда очевидные стимулы этой деятельности, парадоксы, психологические срывы, ошибки, ценностные установки, генетические и социальные пережитки.
Образ этих людей во всей доступной сложности их поведенческого и общественного рисунка позволит понять непростую диалектику перехода из одного ценностного ряда в другой при смене деятельности, обнаружить резервные механизмы личности, включаемые в трудные моменты жизни. Эта информация с поправкой на историческое время может оказать неоценимую услугу любой личности, размышляющей о времени, истории, своей судьбе.

Имя князей Тенишевых хорошо известно любителям русской истории и культуры. Но, как это ни удивительно и парадоксально, заслуги этой фамилии ассоциируются у современников прежде всего с культурно-просветительской и меценатской деятельностью княгини Марии Клавдиевны. Ничуть не умаляя достоинств этой удивительной женщины, посвятившей огромную часть своей жизни служению русскому искусству, материальной поддержке многих, художественных начинаний в России на рубеже веков, хотелось все-таки заметить, что эта деятельность осуществлялась княгиней, не имевшей своих личных средств, на деньги ее мужа — князя Вячеслава Николаевича Тенишева. В одном из писем художнику Н. Рериху (17 апреля 1912 г.) сама княгиня признавалась: «Многое я смогла бы сделать, планов и замыслов у меня хоть отбавляй, но средства имеют границы. При жизни моего мужа было легче — он наживал, а я этого делать не умею...»

Сложилась странная ситуация. Яркий, феерический образ Марии Клавдиевны, блиставшей разными талантами в среде выдающихся художников того времени, как бы заслонил, оставил в тени, в кулисах истории фигуру Вячеслава Николаевича. И это несправедливо. Ибо князь не только умел «наживать» капиталы (что само по себе немаловажно), но и обладал оригинальной программой предпринимательской, научной и благотворительной деятельности. Потомки оказались более внимательными к деяниям княгини, ей посвящены страницы многих исследований, вышли две книги Л. С. Журавлевой ² о ее жизни, деятельности и творчестве, издан, наконец, на родине ее дневник ³. И хотя в этих изданиях существенное место отведено биографии князя, вокруг судьбы Вячеслава Николаевича витает ореол тайны и загадочности. Намечена лишь общая канва его жизни, восстановленная по некрологам из старых газет. Но в ней отсутствуют многие и весьма важные звенья. Остается во многих деталях не ясным, как удалось князю, по сведениям министра финансов С. Ю. Витте, «сделать состояние собственным трудом, начав службу на казенной дороге техником с окладом 50 руб. в месяц» ⁴. К концу прошлого века состояние В. Н. Тенишева было миллионным, и это позволило ему удалиться от дел и заняться научным трудом и общественно-полезной и благотворительной деятельностью.

 

Фигура князя Тенишева весьма оригинальна и даже экзотична в русской жизни второй половины XIX века. Будучи титулованным дворянином, как бы обязанным в силу своей социальной генетики наследовать помещичье-патриархальное мировоззрение и способ хозяйствования, он становится одним из самых видных коммерсантов нового, европейского типа. Его предпринимательские успехи связаны не только с точным расчетом, сметливостью, каким-то особым везением, которое иногда в жизни сопровождает русского человека, но и с оригинальным научным подходом, своеобразной организацией труда, свойственным крупнейшим мировым фирмам того времени. Неслучайно современники называли князя «русским американцем». Однако в этом определении в то время присутствовали не только нотки восхищения удачливостью, организованностью, богатством этого человека, по и элемент какого-то снисхождения, легкой иронии по отношению к лицу, умеющему гак выгодно «обделывать» свои дела.

Во второй половине прошлого века в русском обществе отношение к крупным предпринимателям было достаточно сложным. И это в какой-то мере напоминает современную ситуацию. С одной стороны, просвещенные люди не могли не понимать важности для России промышленного взлета, развития производства, выхода на мировую арену. С другой — они видели эксплуатацию низших слоев населения, составляющих рабочий класс. Как замечает один из исследователей русского меценатства (Боханов А. Н.), «это естественное противоречие облика предпринимателя усугублялось в России тем, что в среде «просвещенного общества» преобладали критические взгляды на деятельность капиталиста и его роль в жизни» ⁵.

В отличие от европейской или американской, в русской жизни никогда не существовал культ капитала, наживы, «чистогана». Можно было прославиться героическими подвигами во славу Отечества, религиозным подвижничеством, благотворительной деятельностью, умом и талантом в науке, искусстве, политике, но не богатством. Богатый человек в России должен обладать дополнительным комплексом добродетелей, чтобы завоевать себе особое место в обществе, упрочить свое положение и приобрести блестящую репутацию. Русская литература хотя и осуждала «ненужных» людей типа Обломова, но никогда не превозносила и не «полемизировала прагматиков вроде Штольца. Известно очень точное выражение Марины Цветаевой о том, что «сознание неправды денег в русской душе невытравимо».

По-видимому, именно это тайное и, возможно, не всегда осознанное чувство «неправды денег» и побуждало нарождающийся класс капиталистов к благотворительным акциям. Дворянство, после отмены крепостного права потерявшее свою уверенность в жизни и медленно разорявшееся, осуществляло благотворительную деятельность лишь в небольших, узких рамках. Широкий размах приобретала благотворительность богатых русских купцов и нарождающейся буржуазии.

Купечество в основном увлекалось коллекционированием живописи, покровительствовало художникам, театрам, богоугодным заведениям, пытаясь поднять свой уровень культуры и респектабельности, утвердить свой сословный приоритет перед дворянством. В своих воспоминаниях «Художник в ушедшей России» князь Сергей Щербатов писал: «Озлобленность купечества на дворянство получила яркое выражение в знаменательной и непростительно грубой речи старшего из братьев Рябушинских во время революции, в которой он отпраздновал с явным злорадством тризну по дворянству, имеющему быть смененным купечеством, «солью земли Русской». Все, что было сотворено русским дворянством на протяжении веков на этой русской земле и для нее,— было забыто или обойдено молчанием» ⁶.

Купечество имело весьма основательные причины «недолюбливать» дворянство: сословные предрассудки даже в конце века сильно ограничивали возможности купеческого сословия. Так, к примеру, на ежегодный бал к Московскому генерал-губернатору «соль земли Русской» просто не допускалась. Несмотря на огромные капиталы, которыми владело купечество, наиболее дельным, активным и удачливым его представителям было практически невозможно получить чин, звание, чтобы иметь возможность состоять на государственной службе. Поэтому купцы-меценаты имели и свой корыстный интерес, так как существовала традиция за благотворительную помощь обществу награждать чинами, орденами и званиями.

Благотворительность князей Тенишевых, разумеется, не имела в своей основе ни меркантильных, ни корыстных целей, хотя, несомненно, приносила фамилии известность, почетное положение в обществе, уважение среди современников и, можно сказать, европейское признание. За внешней чередой блистательных и интересных дел было немало труда, сил, огорчений, разочарований и даже семейных конфликтов.

Дело в том, что чета Тенишевых занималась благотворительностью по разным направлениям, имея разную программу, разные методы и принципы. Усилия Марии Клавдиевны в чем-то можно сопоставить с деятельностью Саввы Ивановича Мамонтова: она осуществлялась в определенных, уже выработанных и опробованных культурой рамках. М. К. Тенишева отдавала свои силы коллекционированию, поддержке начинающих художников, созданию национального культурного центра в Талашкино, образованию и просвещению народа.

Вячеслав Николаевич был более оригинален и менее предсказуем. Он участвовал в деятельности Русского императорского музыкального общества, серьезно занимался наукой (у него вышло несколько книг), являлся основателем и попечителем престижного учебного заведения (Тенишевское училище), организатором научного центра (Этнографическое бюро), исследующего, как бы сказали сегодня, социальную психологию и общественные интересы разных слоев общества.

Творческие силы и духовные запросы княгини реализовались в особом подходе к общественной и благотворительной деятельности, умении придать традиционным вещам новый оригинальный оттенок, довести развитие проблем до какой-то новой точки, открывающей в жизни уже другие перспективы и более высокие духовные цели.

Князь, сам сотворивший свою жизнь, выломившись из приуготовленной средой и воспитанием судьбы, был более раскован и смел в своих поступках. Недюжинные запасы его энергии были направлены в первую очередь на практические, реальные задачи, связанные с воспитанием молодого поколения, сумевшего достойно применить свои знания в практической деятельности. Его научные интересы были обусловлены стремлением обобщить собственный грандиозный опыт, понять закономерности, влияющие на жизнь и активную деятельность личности.

Смысл этой работы состоял в создании своеобразной «системы», включающей обучение людей, вступающих в деловую жизнь, и исследование классово-социальных групп, занимающихся деловой и общественной деятельностью. Князь не просто финансировал эту «систему», он стоял во главе этого направления, осуществляя активное научное руководство. К сожалению, судьба не дала ему времени серьезно заняться этой работой, он успел только развернуть начатое дело, которое после его смерти продолжить никто не решился.

Вячеслав Николаевич обладал редким качеством — умением чувствовать время, улавливать в противоречивых событиях современности нарастание грозных явлений, связанных с рабочими и крестьянскими волнениями. Оп ощущал опасность революции для России, поэтому с помощью этнографических исследований стремился обнаружить факторы, способные стабилизировать ситуацию в империи.

Чем бы ни занимался Вячеслав Николаевич — вплоть до элементарной, неафишируемой им конкретной помощи нуждающимся людям, которые, не стесняясь, приходили к нему со своими бедами,— он всегда и во всем преследовал цель умножить деятельный, практический потенциал общества, раскрепостить скрытую энергию личности, действующей в своих интересах, но всегда — во благо Отечества.

У Вячеслава Николаевича был открытый, общительный характер без всякой титулованной фанаберии. Художник и искусствовед Александр Бенуа, бывший одно время составителем и хранителем собрания живописи княгини, оставил в своих воспоминаниях портрет Тенишева: «Ничего «княжеского» ни в наружности, ни в манерах, ни во вкусах у Вячеслава Николаевича не было. Широкое «квадратное» лицо с негустой белокурой бородой было самое простецкое, «мужицкое». Он похож на русского мужика, находили французы, да и широкоплечая, приземистая фигура скорее подходила для какого-нибудь торговца из Апраксина рынка, нежели для особы, украшенной титулом. Впрочем, будучи вполне достоверным князем, он все же не принадлежал к высшему обществу и тем менее к придворному кругу. Это был характерно русский self-made man, собственным умом и смекалкой составивший себе огромное состояние и продолжавший его с успехом увеличивать посредством всяких деловых операций и индустриальных предприятий... Вот кому не было никакого дела до чего-либо мистического, таинственного, невыразимого. То, что не поддается простейшему «научному» объяснению, что не отвечает практической полезности, отбрасывалось Тенишевым как нечто лишнее и даже вредное» ⁷. Более глубокую характеристику дала своему супругу княгиня Тенишева: «Это был человек с железной волей, сильный духом. Он мягко, без малейшего усилия умел заставить говорить и делать, что хотел. Его считали крупным дельцом, умным, решительным человеком, создавшим много крупных коммерческих предприятий, между прочим, он был душой и организатором акционерного общества Брянских заводов. В обращении он был добродушен, в манерах, туалете — более чем прост. Меня подкупало в нем то, что он был совершенно несветский, серьезный, образованный человек, любил и понимал музыку, что с ним можно было говорить, но более всего — его сильный, независимый характер. Для него не существовало ни предрассудков, ни препятствий в достижении раз поставленной цели. Редкий тип человека, настоящий самородок!» ⁸.

По воспоминаниям хорошо знавших его людей, князь был отчаянный и заядлый спорщик. Но удивительным свойством его натуры было умение согласиться с доводами противника, если они оказывались более аргументированными, более серьезными и философски-обоснованными, чем его собственные. Эта гибкость ума, способность к компромиссным решениям как бы сдерживали в разумных практических рамках грандиозный напор воли и энергии, о котором иногда с восхищением, иногда с легкой иронией говорили его знакомые.

Эти свойства характера позволяли князю общаться, как он любил выражаться, «с пользой» со многими людьми, представляющими разные слои русского общества. Его компаньонами по Брянскому заводу были простые мужики «из откупщиков», вместе с которыми Тенишев выстроил это предприятие и вывел его в число крупнейших заводов страны. По роду своей деятельности и социальному положению ему приходилось сталкиваться со многими крупными дельцами, чиновниками, министрами, и князь умел заставить их работать в своих интересах. В России, в отличие от других западноевропейских стран, где деловая жизнь подчинена в основном юридическим нормам, большое значение имеет личный контакт, умение «завоевать» партнера, «захватить» его в плен, сделать заинтересованным помощником, единомышленником. По-видимому, князь Тенишев владел этим искусством в совершенстве.

Благодаря контактам с министром финансов графом С. Ю. Витте, князь неожиданно получил должность Главного Комиссара русского отдела на Международной выставке в Париже в 1900 году, вследствие чего был представлен императору Николаю II, который пожаловал его после окончания выставки в Камергеры Двора Его Императорского Величества.

Легко и свободно чувствовал себя Вячеслав Николаевич и в среде музыкантов, ученых, общественных деятелей и историков. Он хорошо знал и считал себя «одним из первых учеников» Михаила Ивановича Семевского, организатора и издателя уникального альманаха «Русская старина», поддерживавшего в обществе постоянный интерес к «дальней» и «ближней» истории. Среди его знакомых был издатель и редактор «Вестника Европы» М. М. Стасюлевич, опубликовавший на страницах этого престижного в то время журнала статью Тенишева «Опыт как источник знания» ⁹. В типографии М. М. Стасюлевича были напечатаны три книги князя.

Будучи председателем правления Петербургского отделения Русского императорского музыкального общества, князь общался с крупнейшими музыкантами и педагогами того времени — А. Г. Рубинштейном, К. Ю. Давыдовым, композитором А. С. Аренским. Часто у себя дома, на Английской наб., 14, Вячеслав Николаевич устраивал музыкальные вечера, где и сам музицировал, играя на виолончели.

Менее заинтересованным чувствовал себя Тенишев в среде художников, собиравшихся по приглашению Марии Клавдиевны. Они представлялись ему людьми неглубокими, неспособными к серьезному общению. Их творческий мир — хрупкий, неустойчивый, ассоциативный — в какой-то мере был ему недоступен. Воспитанный на жестких традициях реалистической живописи, князь почти не принимал импрессионистической и декоративно-стилизаторской манеры художников, посещавших его хлебосольный дом. Большее удовольствие, нежели беседа, князю доставляло угощение гостей изысканными винами. Увидев художников в гостиной, он непременно кричал, чуть-чуть играя: «Подать шампанского!»

Мария Клавдиевна в своих воспоминаниях часто говорит о том, что ей стоило немалого труда в добрую минуту уговорить князя финансировать какое-то нужное дело, связанное с развитием художественного образования или просто заплатить за ее портрет. Князь всегда ворчал, что это выброшенные деньги, так как ни один из портретов попросту не похож на оригинал. Поэтому князь относился к художникам с легкой иронией, считая, что они вместо серьезного дела занимаются таким вздором, как искусство. Кроме того, их поведение всегда было непредсказуемым, необычным, таило сенсацию или эпатаж.

В своей книге «Деятельность человека» князь все время размышлял о том, как предугадать, предсказать поведение личности в обычных или экстремальных ситуациях. Он надеялся, что социологические и этнографические исследования помогут разобраться в сложном мире человеческого общения. В этом стремлении обнаруживалось какое-то удивительное личностное желание обобщить свой опыт, свою судьбу, проанализировать удачи и поражения, выявить какие-то подспудные пружины, управляющие поведением человека с рождения.

 

 

¹ Впервые опубликовано в «Новом журнале». 2–3.94

² Журавлева Л. «Придите и владейте, мудрые...». Смоленск. 1990; Журавлева Л. Княгиня Мария Клавдиевна Тенишева. Смоленск. 1993.

³ Тенишева М. Впечатления моей жизни. Л. 1991.

⁴ Витте С. Воспоминания: В 3 т. М. 1960. Т. 2. С. 189. Боханов А. Коллекционеры и меценаты в России. М. 1989. С. 6.

⁶ Щербатов С. Художник в ушедшей России// Согласие. 1991. №7. С. 165.

⁷ Бенуа А. Мои воспоминания: В 5 кн. М. 1990. Кн., 4. С. 121–122.

⁸ Тенишева М. Указ. соч. С. 77.

⁹ Тенишев В. Опыт как источник знания и новейшая классификация наук// Вестник Европы. 1900. №4.