Жизнь как есть

• Продолжение.
• Продолжение.
• Начало.

В ином, несколько мистическом тоне описывает этот эпизод с Путиловским заводом в своих воспоминаниях княгиня М. К. Тенишева: «Среди многих людей жило убеждение, что я приношу счастье тем, кто имеет со мной дело. Подобный случай произошел с Путиловским заводом. Как-то раз мы с мужем получили приглашение посетить этот завод. К пристани на Неве нам прислали пароход, доставивший нас на завод, а там нас встретили директора и заведующие и показали все. На меня Путиловский завод произвел сильное впечатление, но все было, видимо, в упадке — и огромные, железные, очень ценные строения, соединенные между собой целой сетью железнодорожных ветвей, и прекрасная гавань. Казалось, завод находился накануне своей смерти. Больно было видеть это дело, в которое было вложено столько гигантских усилий и труда, в таком запустении.

За завтраком, под впечатлением всего виденного, я подняла бокал и, поблагодарив от души за радушный прием, выразила искреннее пожелание видеть снова это дело процветающим. На завтраке присутствовал один крупный биржевой деятель, Гольденберг, а также Голубев, Петровский и другие. Все сочувственно встретили мое пожелание, а муж сказал: «Ну, в память нашего посещения я беру на себя столько-то акций». Гольденберг и Петровский выразили то же намерение.

В скором времени мне пришлось услыхать, что Путиловский завод возрождается, идет в гору, акции его на бирже котируются и поднимаются. Дело стало в прежнее положение, и ровно через год те же директора в том же составе и с теми же гостями снова пригласили нас с мужем. За завтраком, вспомнив мое тогдашнее пожелание, устроили мне овацию: встретили с музыкой, цветами, были тосты, прочувствованные слова, — точно я действительно сделала для них что-нибудь. По-видимому, все были довольны результатами протекшего года, муж, Голубев, Петровский получили львиную долю, а Гольденберг, который в скором времени умер, в память этого оставил мне по духовному завещанию пять тысяч рублей на мои «добрые дела». Я постаралась употребить их с пользой, и они пошли на устройство в Смоленске пожарной паровой машины».

Со слов княгини эпизод с Путиловским заводом выглядит чуть ли не благотворительной акцией, случайно произошедшей во время познавательного путешествия для удовольствия восхитительной дамы. Между тем вся эта импровизация была тщательно подготовлена: банку заплачены деньги, а в Правление Путиловского завода был введен князь В. Н. Тенишев. Кстати, Правление Путиловского завода находилось в Петербурге и помещалось там же, где и Брянского: напротив здания Главного штаба, на Невском проспекте.

Брянский завод завоевал ведущее место в России, да и за ее пределами. Его продукция неоднократно экспонировалась на многих отечественных и мировых выставках, завоевывая самые высокие оценки. В 1900 году брянские паровозы демонстрировались на Всемирной выставке в Париже, а спустя три года в Америке стали выпускать локомобили по образцу брянских. Брянский завод к двадцатилетию своего существования превратился из маленького заводика, выпускавшего рельсы, в крупнейшее предприятие по производству паровозов и вагонов.

Однако жизнь рабочих на этом предприятии оставляла желать лучшего. Почти все путеводители по Брянску, в которых рассказывается история завода, отмечают тяжелые условия жизни рабочих. В одном из них приведена запись в инспекторской книге завода: «Осмотрев 23 июня 1892 года некоторые помещения для рабочих... я нахожу, что они совершенно не удовлетворяют в гигиеническом и санитарном отношениях. Без всякого преувеличения можно лишь сделать сравнение с помещением для домашнего скота... Помещения устроены по нескольким типам: для одного семейства, для двух и для артели рабочих. Все они отличаются только размерами, условия жизни всюду одинаковы и в громадном большинстве случаев не только не привлекательны, но и, безусловно, вредные... Даже летом, когда окна и двери настежь открыты, воздух в них сперт и удушлив. На стенах, нарах и скамьях видны следы слизи и плесени, а полы едва заметны от налипшей на них грязи».

Не менее дикой и скучной была жизнь служащих и директоров Брянского завода. Получая на заводе большие деньги, они жили в стандартной обстановке, много пили, играли в карты, постоянно ссорились и производили впечатление грубых, неотесанных людей. Мария Клавдиевна Тенишева оставила воспоминания о жизни в Бежицке в те годы. Ее, женщину умную, образованную, обладающую разнообразными талантами и высокими духовными запросами, поражали дикие нравы, царившие среди инженерного персонала завода. Она записывала в своем дневнике: «Почему-то у нас на Руси люди, занимающиеся какой-либо специальностью, считают совершенно лишним, кроме своего дела, интересоваться чем-либо отвлеченным, цивилизовываться, расширить свои понятия, культивироваться. Особенно это бросается в глаза среди инженеров. Но тут, на заводе, эти отталкивающие черты были подчеркнуты во сто раз.

К чему таким людям деньги? Живут они в полнейшей мещанской обстановке бессодержательно, плоско, делясь между небрежно выполняемыми обязанностями службы и ужинами и обедами с реками выпиваемого шампанского, с игрой в карты до зари. Вкусы их, интересы — мелкие, разговоры пошлые. В доме у них, как роскошь, конечно, изобилует венская мебель, а я ненавижу ее. Это шаблонная обстановка для людей без личного вкуса. Говорить с ними было потерянным временем. После первых же слов видно было, что тут нечего ожидать, что мы объясняемся на разных языках. Да я просто и не умела с ними разговаривать».

Не лучшее впечатление оставляло и дамское общество, состоящее из глупых провинциальных кокеток или разжиревших матрон с «кучей невоспитанных детей». Но самую большую часть населения составляли, разумеется, рабочие: Угрюмые, озлобленные или раздраженные группы этих людей, опаленные огнем литейных печей и задавленные нуждой, формировали особую мрачную атмосферу заводской жизни. В такой среде деятельному и умному человеку, каким была Мария Клавдиевна, приходилось очень трудно. Жизнь казалась глупой, бессмысленной, лишенной высоких целей и благородного предназначения.

Княгиня Мария Клавдиевна Тенишева

Надо заметить, что Мария Клавдиевна была второй женой князя В. Н. Тенишева. Он женился на ней в 1892 г. Первой женой князя была Анна Дмитриевна Замятина, дочь действительного статского советника Дмитрия Николаевича Замятина, который являлся членом Императорского совета и был министром юстиции. По-видимому, приданое жены и поддержка тестя, имевшего огромные связи в деловом и правительственном мире, помогли Вячеславу Николаевичу на первом этапе ею предпринимательской жизни. Однако добрые семейные отношения так и не сложились между этими людьми. Даже рождение 11 октября 1878 года сына Вячеслава не спасло этот брак: супруги жили врозь. Этот брак длился почти 16 лет, и только встретив Марию Клавдиевну, Вячеслав Николаевич решился на развод. Второй раз он женился «по любви», «безумной страсти», как отмечали все мемуаристы. Сила этой страсти, решительность князя, который шел наперекор всем условностям и жизненным обстоятельствам, покорили Марию Клавдиевну, первый муж которой — Рафаил Николаевич Николаев — был человеком жалким, ничтожным, нерешительным и мелким. Первый, хотя и очень неудачный, брак Марии Клавдиевны был весьма любопытен, так сказать, в генеалогическом отношении. Дело в том, что до настоящего времени еще не разгадана тайна, касающаяся Марии Клавдиевны и Рафаила Николаевича Николаева. По некоторым предположениям историков и мемуаристов, отцом Марии Клавдиевны был император Александр II, а отцом Рафаила Николаевича — император Николай I. Если бы эти гипотезы подтвердились, то первый брак Марии Клавдиевны можно было бы уверенно назвать «августейшим». Однако сам факт незаконного рождения всю жизнь преследовал Марию Клавдиевну, определяя ее манеру поведения с людьми, обостренную чувствительность, страх при сближении с незнакомыми людьми, чувство ложной вины.

По-видимому, именно этим объясняется ее обеспокоенность положением простых людей в родном отечестве, внимание к нуждам рабочих и крестьян. Размышляя о рабочих на заводе в Бежице, она писала; «Кто же, как не они, дали... мне с мужем благосостояние? Кто от этих тяжелых трудов, пота и мозолей получал львиную долю? Конечно, мы все...

А что было дано этим немым, безымянным труженикам взамен пролитого пота, утраченных сил, преждевременной старости? Кто до этой поры позаботился о них? Об улучшении их жизни, их детях? Кто прислушался к их голосу, их жалобам, их нуждам? Никто... Верхи неумолимо попирали низы с какой-то жестокостью, не оглядываясь по сторонам. Каждый жадно, эгоистично, холодно урывал кусок в свою пользу, не замечая своих младших братьев, которым, казалось, не было суждено когда-нибудь вынырнуть из едкой копоти, палящего жара, обмыться, успокоиться, разогнуть болящую спину, вздохнуть свободно... Да, в этом пекле и стуке жили живые люди, которым надо было помочь. Надо, потому что до этой минуты ничего для них не было предпринято».

Картина народной нужды поразила княгиню, и молодая энергичная женщина начала активно действовать. Именно здесь, в Бежице, родилась благотворительность княгини Тенишевой. Началась она с элементарного устройства быта рабочих и их семей. При самом активном участии княгини в 1894 году при заводе было открыто ремесленное училище. На земле, пожертвованной для этой цели князем Тенишевым, и на средства, отпущенные Обществом Брянских заводов, было построено большое каменное двухэтажное здание. Училище содержали на проценты с капитала в 200000 руб., пожертвованных лично князем Тенишевым и Обществом Брянских заводов, и сумма приносила в год 7960 руб. Ремесленной школе было присвоено имя княгини М. К. Тенишевой.

Эта школа находилась в ведении Министерства народного просвещения и руководствовалась уставом, утвержденным 14 июля 1894 года. Курс обучения был трехлетним, а дети принимались в возрасте от 12 до 15 лет. Ребята обучались столярно-модельному и слесарно-кузнечному мастерству, а также работали на всех школьных станках, дежурили при паровой машине. Окончившие полный курс по отбывании воинской повинности получали 2-й разряд. Работали они на Брянском заводе в качестве чертежников, разметчиков, слесарей, станочников, а также рабочих в котельной, в электротехническом и строительном цехах. К 1911 году эту школу окончили 395 человек.

Кроме того, Мария Николаевна организовала при заводе Бежицкое заводское общественное собрание для служащих. Завод предоставил в пользование Собранию большой каменный дом общей площадью 297 кв. саженей и большой красивый парк. В здании Собрания устраивались концерты, лекции, танцевальные вечера, была открыта библиотека, биллиардная. В парке были сооружены теннисные корты, «гигантские шаги», приспособления для занятий гимнастикой, различные игры для детей. При собрании функционировали различные кружки: литературно-музыкальный, вокальный, шахматный, кружок фотодела. Годовой бюджет составлял 7500 руб., 1500 из которых безвозмездно предоставлял завод.

При заводе существовали благотворительные общества: народная столовая, похоронная касса, приют для сирот, ссудо-сберегательная касса, пожарное общество.

Народную столовую для рабочих открыла также княгиня Тенишева. По примеру жены градоначальника Петербурга госпожи Вааль, она нашла помещение, приобрела все необходимое: кухню, ледники, утварь, нашла работников, заведующую. Кроме того, Мария Николаевна устроила на кухне дежурства заводских дам для контроля за заведующей и работниками кухни. «В день открытия, — вспоминала княгиня, — был торжественно отслужен молебен милым, симпатичным отцом Михаилом Азбукиным, после чего мне рабочими была поднесена икона Богоматери. Рабочие входили в столовую вначале робко, поодиночке, потом, расхрабрившись, вваливались толпами и усаживались за трапезу, предлагаемую в этот день бесплатно. В присутствии всего заводского персонала с женами мне пришлось подать пример. Народу было много, надо было как можно скорей обслуживать гостей, рук не хватало. Тогда я, засучив рукава моего платья, принялась за дело сама и стала подавать гостям кушанья, носясь из кухни в столовую с чашками, наполненными щами и кашей. Следуя моему примеру, мои помощницы принялись дружно мне помогать... Машина была пущена в ход.

В здании столовой была устроена хорошенькая сцена, а позади ее несколько уборных. По воскресеньям там часто давались представления приезжими актерами, фокусниками и акробатами. Иногда также устраивались любительские спектакли» ¹.

Мария Николаевна так была увлечена этим делом, что не могла отказать себе в удовольствии привести цифры; «Из отчетов за первый год видно, что за этот год продано было 175000 порций щей, столько же каши, 72000 порций чая и все в таком роде» ². Другим проектом княгини было расселение семейных рабочих из казенных казарм. Она постоянно спорила с директорами заводов, доказывая, что сожительство нескольких семей в одном небольшом помещении безнравственно, что оно пагубно влияет на настроение, быт и взаимоотношения людей. Ей пришла простая мысль выделить в аренду рабочим небольшие наделы земли для постройки отдельных домиков вокруг завода, дать им небольшое пособие для закупки строительных материалов и позволить заняться строительством собственного жилья. Как ни странно, руководители завода с восторгом приняли эту идею и выделили землю и соответствующие финансы. Каждому семейству выделялась четверть десятины земли и выдавалось пособие от 200 до 500 рублей в зависимости от рода и продолжительности службы на заводе.

«Вначале понемногу,— пишет Мария Клавдиевна в своем дневнике,— а потом верстами потянулись домики с садами, огородами, обнесенные заборами. Было отрадно и успокоительно ехать этими просторными слободами. В окнах домов, то с красными, то с белыми занавесками, виднелись горшки с цветущими растениями, а в садике красовались пышные георгины, на огородах рдели круглые рожи подсолнечников. В праздник па крылечках и балкончиках мелькали трогательные семейные сценки: отцы нянчили ребят, дальше — играли на гармонике и плясали в праздничных платьях или целым обществом сидели за самоваром. Все, что было забито и обезличено казармой, па свободе разом пробудилось, приняв жизненную, нормальную форму. Проявились индивидуальности, личный вкус, заговорили человеческие потребности в уютной, чистой обстановке» ³.

Эти колонии впоследствии, во время рабочих выступлений 1905–1906 годов, оказались самым надежным элементом, не принимавшим участие в беспорядках.

Марии Клавдиевне, с ее живым умом, неиссякаемой энергией и совестливым сердцем, удалось за короткий срок улучшить бытовые условия жизни рабочих и служащих Брянского завода, приблизить их к нормальным человеческим условиям, существующим культурным нормам. Разумеется, в данном случае, директора заводов действовали не совсем бескорыстно. Забота о кадрах способствовала в конечном итоге качественному улучшению выпускаемой продукции, нормализации отношений руководства с рабочими. Это понимали и другие предприниматели. Возможно, что под влиянием жены князь Тенишев осознал эту проблему несколько раньше и предпринял совместно с другими директорами более серьезные шаги.

В 1895 году князь Тенишев отошел от дел Брянского завода, продал свое имение (Хотылево) и решил посвятить себя научным занятиям. Не принимая непосредственного участия в предпринимательской деятельности, князь как деловой человек, чутко чувствующий экономическую ситуацию и конъюнктуру, постоянно участвовал в деловых операциях, вкладывая капиталы в различные предприятия.

А. Бенуа в своих воспоминаниях о встречах с князем в Париже в конце 90-х годов рассказывает о том, что Тенишев «один из первых поверил в будущность автомобиля и даже в расчете на эту будущность затратил немалые суммы на создание в Петербурге первого завода по постройке «самодвижущихся» машин». Князь одним из первых в Петербурге приобрел машину в Париже за 1000 руб. золотом и принимал активное участие в организации «Российского автомобильного общества» ⁴.

Тенишев вкладывал деньги в завод по выпуску сельскохозяйственной техники в Петербурге и Ростове-на-Дону, был пайщиком электрического завода Глебова и К°. Большую часть состояния князь нажил, участвуя в биржевых операциях с бумажным рублем.

В своем дневнике А. С. Суворин записывает 5 марта 1900 года; «Князь Тенишев нажил состояние на игре с бумажным рублем. Он почти не вылезал из вагона, странствуя с бумажками в Берлин» ⁵. По-видимому, стоимость русского бумажного рубля в Германии была выше, чем в России, и князь сумел использовать эту ситуацию в своих целях.

(Продолжение следует)