«Русский американец» в Петербурге (5)
Практическая хватка не оставляла князя и при исполнении общественных обязанностей. Много сил и энергии Вячеслав Николаевич отдал работе в Санкт-Петербургском отделении русского музыкального общества. Оно было создано в Петербурге в 1859 году, и его целью было не только музыкальное просвещение публики, поддержка начинающих музыкантов и исполнителей, но и организация высшего музыкального образования в Петербурге. Идея этого Общества принадлежала Антону Рубинштейну и была поддержана великой княгиней Еленой Павловной.
В фонд Общества существенные вклады были внесены императором и членами августейшей фамилии. Дирекция Общества была выборной. После смерти великой княгини Елены Павловны в деятельности Общества активное участие принимал великий князь Константин Николаевич, который предложил на должность председателя дирекции князя Тенишева. Этот пост князь занимал с 1883 по 1887 год. В его ведении находилась организация симфонических концертов для публики, работа консерватории, организация музыкального училища для подготовки студентов в консерваторию. Князь, получивший музыкальное образование по классу виолончели у выдающегося музыканта того времени К. Ю. Давыдова, влюбленный в музыку, сумел с блеском реализовать себя на этом посту. Вячеславу Николаевичу приходилось выдерживать сражения как с членами дирекции, представителями музыкальной общественности, так и с прессой. Так, к примеру, большие нападки на князя как председателя дирекции были вызваны приглашением на должность главного дирижера сезона 1885/1886 годов фон Бюлова, известного музыканта, с успехом выступавшего на многих сценах Европы. В газете «Новое время» (16 декабря 1885 г.) появилась заметка некоего М. Иванова, в которой это приглашение расценивалось как пренебрежение национальными кадрами, а сам председатель вместе с другими членами дирекции объявлялся «ничего не понимающим в задачах вверенного ему дела или совершенно к нему равнодушным».
В Рукописном отделе РНБ имеется письмо В. Н. Тенишева П. Л. Вакселю (январь 1886 г.), в котором изложен взгляд председателя дирекции на задачи музыкального Общества и сложившуюся ситуацию. Тенишев писал: «Вовсе не желаю опровергать то, что сказано лично обо мне: «что я раболепствую пред Бюловым и что я непонимающий в музыкальном искусстве». Могу лишь сказать, что относительно концертов стремлюсь к тому, чтобы музыкальные произведения, поставленные капельмейстером после совместного с дирекцией обсуждения в программу, исполнялись наилучшим при данных условиях образом.
Но мне кажется полезным разъяснить русской публике значение концертов Русского Музыкального Общества, условия, в которые при этом Общество поставлено, и почему действия дирекции СПб отделения Общества не согласны с указаниями, выраженными в печати...
Давая концерты, Русское Музыкальное Общество преследует цель распространения музыкального развития в нашей публике, а, исполняя новые произведения русских авторов, поощряет способных русских художников. Из этого, однако, не следует, что дирекция обязана исполнять все, что каждому русскому вздумается сочинить. Если предполагаемая к исполнению вещь банальна и написана без всякого таланта, то ее воспроизведением дирекция не удовлетворит указанной цели распространения музыкального развития в русской публике и окажет поощрение неспособному. Ясно, что прежде чем вводить в программу произведение неизвестного или зарекомендовавшего себя прежде бездарностью, хотя бы и русского, композитора, является необходимость подвергнуть такие сочинения некоторой критике. А затем уже произведение, которое признано возможным исполнить, предстанет перед публикой, которая, конечно, есть высший судья, что всего лучше видно из того, что если ей часто преподносить бездарные вещи, она перестанет посещать концерты.
При этом надо сделать одну оговорку. Она касается исполнения вещей, назначенных солистом. Выбор вещи солистом трудно отстоять, и veto дирекции является только в крайнем случае. Относительно условий, в которые поставлено СПб отделение Русского Музыкального Общества при устройстве концертов, они известны всем, которые знают здешний музыкальный мир. Своего оркестра мы не имеем, а потому подучить или, как говорит г. Иванов, обзавестись своим дирижером невозможно. Затем известно, что г.г. Рубинштейн, Давыдов и Направник отказались управлять концертами, и всякий беспристрастный посетитель концертов признает, что иметь такого выдающегося музыкального деятеля, как Г. фон Бюлов, есть громадное преимущество для СПб Отделения Русского Музыкального Общества. Совершенно Вам Преданный.
В. Тенишев» 1.
Вместе с тем, в этой деятельности были и неприятные эпизоды, связанные как раз с практическими устремлениями князя. На балансе Общества, как это ни странно, находилось несколько доходных домов (один на площади Александрийского театра, другой — близ Пяти углов). Князь Тенишев продал дом на площади Александрийского театра своему сотруднику и компаньону по Брянскому заводу В. Ф. Голубеву за 227 тыс. руб. (с переводом 145 тыс. руб. долга Кредитному обществу). Эта продажа вызвала неудовольствие у многих действительных членов общества, один из которых — А. А. Герке — подал обширную докладную записку, указывающую на невыгоду этой продажи и на неправильность, сопровождающую эту сделку. Разразился скандал. Князь Тенишев был вынужден оправдываться и защищать свою точку зрения перед дирекцией и действительными членами Общества. На собрании Общества Голубеву было предложено вернуть дом и считать сделку недействительной. Однако, Голубев отказался это сделать, и Общество лишилось своей собственности. Князь Тенишев сумел доказать, что этот доходный дом не оправдывал сметных предположений и не приносил Обществу запланированного высокого процента дохода. Кроме того, по его мнению, эксплуатация доходного дома как отдельное коммерческое предприятие не подлежит ведению музыкального общества, которое должно заниматься другими делами. Членам Общества пришлось согласиться с этой точкой зрения, скандал удалось замять 2.
Однако вскоре князю Тенишеву пришлось сложить с себя полномочия председателя дирекции из-за несогласия выполнить проект А. Г. Рубинштейна «Об устройстве в Петербурге местного отделения общества русских оперных спектаклей и общедоступных концертов». Князь понимал, что Обществу, существующему на частные пожертвования и взносы действительных членов, не вынести такой финансовой нагрузки. Подобные предприятия должны были осуществляться на средства государственной казны или па средства достаточно богатого мецената (пример — Частная опера Саввы Мамонтова). После ухода князя А. Г. Рубинштейн пытался воплотить в жизнь свой проект, но его удалось реализовать лишь частично. Общедоступные концерты были открыты 29 октября 1889 года в цирке Чинизелли, но для этого предприятия, разумеется, не хватало денег и подготовленной публики. Концерты проходили при неполных залах, поэтому скоро были прекращены, а собственный оркестр, созданный с большим трудом, был распущен. Оперный театр так и не был открыт из-за отсутствия подходящего помещения. В. Н. Тенишев оказался намного дальновиднее и практичнее других членов дирекции, мечтавших о воплощении этого проекта. Несмотря на то, что князь отошел от дел Музыкального общества, он не порывал связи с музыкантами. Его дом на Английской набережной в конце 80-х — начале 90-х годов был хорошо известен петербуржцам музыкальными вечерами. В них принимали участие известные композиторы и исполнители: А. А. Брандуков, К. Гофман, А. Н. Скрябин, С. О. Метнер, А. В. Вержбилович, Л. С. Ауэр, А. С. Аренский, А. Марто и многие другие. Часто пела сама Мария Клавдиевна. Князь был давно знаком с П. И. Чайковским, и в свой последний приезд в Петербург (для постановки оперы «Иоланта») знаменитый композитор был гостем Тенишевых. Они долго музицировали с хозяйкой дома, доставляя удовольствие друг другу и всем присутствующим. Покоренные талантом Чайковского, Тенишевы тяжело пережили смерть композитора 25 октября 1893 года.
Покинув Брянск, Тенишевы какое-то время жили в Петербурге, уезжая на зиму в Париж, где у них был собственный дом. Летом князь с княгиней и многочисленными друзьями переезжали в Талашкино — имение под Смоленском, которое принадлежало давней подруге Марии Клавдиевны — княгине Е. К. Святополк-Четвертинской. Позже князь купил это имение и подарил жене. Стараниями Марии Клавдиевны Талашкино превратилось в удивительный и уникальный культурный центр России. Если в Бежице княгиня получила «боевое крещение» на поле благотворительной и меценатской деятельности, ощутила свое высокое духовное призвание — служение Отечеству, то в Талашкине эта деятельность приобрела более широкие масштабы, различные направления, оформилась в определенную программу. Можно выделить два мощных потока, по которым развивалась деятельность Марии Клавдиевны. Один из них был связан с художественными устремлениями княгини. Она сама прекрасно рисовала, была знакома со многими выдающимися живописцами того времени, оказала серьезное влияние на движение художественно-критической мысли на рубеже веков. Княгиня долгое время коллекционировала акварели русских и зарубежных мастеров, собирая эти произведения на многих заграничных аукционах. В этой работе ей много помогал А. Н. Бенуа, который был «заведующим ее собрания», хранителем и собирателем. Обширная коллекция княгини была передана ею в Музей имени Александра III (впоследствии Русский музей), где ей был отведен специальный зал на первом этаже, окнами в сад. На открытии музея присутствовал император, который лично осмотрел коллекцию княгини и сказал ей несколько благодарственных слов.
Княгиня увлеклась собиранием предметов русской старины (костюмов, церковной и домашней утвари, мебели), построила для своей коллекции здание в Смоленске и передала это собрание в дар городу. Мария Клавдиевна участвовала вместе с С. И. Мамонтовым в финансировании журнала «Мир искусства», который выступал за «чистое искусство» в противовес академическому или тенденциозному, по их мнению, передвижничеству. Она принимала участие в выставках, организовала художественную школу, поддерживала субсидиями многих русских художников.
И вместе с тем ее не оставляет мысль об улучшении народного быта и просвещения. В своем имении она по своему обыкновению сразу принимается налаживать и обихаживать жизнь окрестных крестьян. Она открывает сельскохозяйственную школу для крестьянских детей, многочисленные мастерские для обучения крестьянских детей традиционно русским ремеслам, устраивает театр, народный оркестр, строит школу и церковь... Вокруг этой удивительной женщины заскорузлая и убогая жизнь начинает приобретать цивилизованные формы, обретать утраченные традиции, красоту и нравственную высоту.
Примечательно, что Вячеслав Николаевич не разделял убеждений, пристрастий и вкусов своей жены. Она с горечью замечает в своем дневнике: «Он охотно бросал деньги на туалеты, золотые вещицы, бриллианты, но почти не признавал, что у женщины могут быть и другие потребности» 3. Марии Клавдиевне приходилось хитростью, лестью, капризами добиваться от мужа финансирования своих начинаний. К художникам он относился весьма скептически, признавая только фотографически точно выполненные вещи, а в Талашкине вместо оздоровления крестьянской жизни занялся коневодством, организовав конный завод. Его скакуны завоевывали на международных выставках первые призы. Практик и реалист до мозга костей, он находил другое применение своим силам.
Продолжение следует
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
