Литературная критика

Я всегда уважал нерусского писателя Джона Уиндема. Он написал роман «День трифидов» – про то, как цивилизации не стало, когда все ослепли, и как сразу сделалось хорошо! Всюду тишина, покой и порядок. Алтуфьевское шоссе заносит желтой листвой, на Бутырке из изящных трещинок в асфальте проклюнулись рыжики, витрины на Тверской помутнели (ни одна падла с ведром ядовитого яда больше не моет их), из автомобилей растут кусты и деревья, а я могу ходить и всё это брать. Но не мародёрствовать! Ни-ни! Просто рассматривать. Оно же теперь всё равно ни на хрен не нужно! Свобода!!! НЕТ КАПИТАЛА! НЕТ ГЛОБАЛИЗАЦИИ!!!! НЕТ ПРОКЛЯТОЙ АМЕРИКИ!!! НЕТ СУДЕЙСКОМУ ПРОИЗВОЛУ НА ОЛИМПИЙСКОМ ТУРНИРЕ ПО СПОРТИВНОЙ ГИМНАСТИКЕ!!!!!

Тишина и гармония, уточки, грибочки, запахи пушистого мха и нежных васильковых фиалок. И колхоз. Все люди – трудятся на лоне-природы, напевая себе под нос и улыбаясь вечерней зорьке, радуясь соловушке, что прилетел позырить, как ты окучиваешь гряды картошки, и ласковый ветерок целует твоё зарумянившееся от приятной работы тело. До первых комаров, потом можно рубаху надеть. Рубаха такая – не белая, тонкая, истёртая, кое-где от ветхости и для прохлады удобно прорванная. Не чистая, конечно. Ты же её долго после последней стирки носил. Или, там, ягоды собирать, малины, ай люли! ай люли! В строй молодки-девки с песней наяривай! В общем, хорошо.

А главное – ВСЁ С НУЛЯ. Никакой эйджент-оранжевой революции не надо, никакого смертоубийства не надо, никаких социальных экспериментов не надо, весь этот поганый выбор сделали за тебя – ты только знай хватай в охапку свои 12 топоров и бегом строить: сарай из пальмовых листьев, укрывище от дождя, загородку для свиноматки, коммунизм, НОВУЮ СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ. Где всё по-руссоистки, всё полезно, здорово, с витаминами, и Каин не убил Авеля. Потому что Авеля там, на этом необитаемом острове, просто нет.

Как я об этом мечтал!!! Сколько себя помню – всегда мечтал оказаться на острове с некоторым запасом ножей, пил и топоров. И верёвок – а то парит самому сучить и дрочить веревку. И лишь одна мысль омрачала мою мечту – брать ли с собой кого из друзей. С одной стороны я понимал, что никто из них моей мечты не достоин, а с другой – опыт учит, что нести бревно вдвоём веселее. Но... как представишь себе... Нет, нет, нет!

Хорошо, что они ослепли.

Ну вот, так и уважал нерусского этого. А тут выкачал с интернета ещё один его какой-то роман ("Отклонение от нормы" – у Мошкова лежит), начал в метро читать. Сначала – ой как хорошо! Немного, правда, неприятно, что списан этот роман с нашего талантливого произведения писательницы Татьяны Толстой "Кысь". О-о... Как подумается о Татьяне Толстой, так сразу со смертельной силой начинает хотеться заботы и нежности. Она такая... толстая такая... Жирная!!! И трусы у неё белые такие, вонючие... И ляжки! С милыми цитрусовыми пупырышками… Татьяна!!! Татьяна моя... Единственная.

Сидит в одних чулках, потная, на попе багровый шрам от резинки трусов (тех, вонючих) и прилипли с непропылесо... ше... сенного ковра соринки, хлебные крошки, остриженные кусочки ногтей весь этот домашний космос. О как бы я склевал эти крошки, мама! О как бы я любил её, птичку мою, промеж белых, как у гоголевской панночки ног! Только у гоголевской ножки не жирные и без целлюлита, а у моей хорошие, жирные, с целлюлитом. Мечта просто! Школа злословия.

Ну вот, а гнидина эта американьская списала всё у Татьяны Толстой моей. Получилось, что сюжет типа такой. Когда-то давно (по сравнению, чем с тогда) людишек постигла КАРА, и они теперь живут на островках "хорошей" земли, отчаянно борясь с посткатастрофическими мутациями, против которых у них сочинена целая религия. Типа, если рождается телёнок о трёх головах или репа с двумями хуями, надо их сжечь, а если рождается ребёнок с шестью пальцами на ногах – убить, и сделать вид, будто никогда не рождался. За этим следят специальные пацаны. При этом весь антураж, то есть радостный сельскохозяйский труд на почве хозяйства, списан не с моих мечт о необитаемом острове, а с американской глубинки, где и людей-то никогда не было, мразь одна, и никто не умеет радоваться соловушке или солить грибочки. Все злые скоты, сектанты, религиозные мракобесы, ссут мутантов, трясутся, пердят, а один мальчик (главный герой) не ссыт и поэтому ему очень-преочень трудно жить с такими гомофобами и с таким говыдлом, как все они.

Но! интересный факт. Тогда как все остальные члены посткатастрофического гомофобского общества (и антисемитского, разумеется, потому что мутанты в конце концов оказываются навроде жидов – самые лучшие в мире люди) пашут в поте лица, главный толерантный герой не херачит пальцем о палец – полкниги посвящено тому, как он уклоняется от сельскохозяйских обязанностей, паскуда, маленькая тварюка такая, антисоциальный плохиш. Вот как верно гениальным писателем схвачено! Вся эта толерантность, весь плюрализм ОТ ЛЕНИ И БЕЗДЕЛЬЯ происходит. А работящему и трудолюбивому человеку зачем плюрализм? Хвать за жопу и по башке топором – вот тебе и вся толерантность...

Поразительное наблюдение плохого американского писателя Виндэма! Тем более поразительное, что сделано-то оно случайно, даже вынуждено, и сам Виндом (вот, так всего удобней писать) целиком и полностью на стороне пупырчато-оранжевых бездельников и мутантов. Просто, понадобилось объяснить: с какого дерева этот хороший мальчик, выросшей в такой плохой среде, так толерантен? Понадобилось прорисовать хорошему мальчику психологический «задник», на фоне которого он не выглядел бы высосанным из пальца. И первое, что бросилось в башку Джону Виндому, – сделать его бездельником и лентяем. Пока папа-мама и братья въёбывали (чтобы мальчику вечером было что внутрь себя покушать), он лежал в тенёчке под яблоней, примечал травинки, облачка, набирался толерантности. Ну не заебись, а?

Обратите внимание: с этой концепцией (для развитости сознания нужно много свободного времени) мы хорошо знакомы (все знают – античная мудрость зиждилась на труде рабов), и никакого возмущения она у нас не вызывает. Напротив, мы с лёгкостью возгораемся возмущением против всякого упоминания о том, что «надо работать». Полудурки же, педики и суки (например, американский полудурок Боб Блэк), которые толкают телеги насчет того, что работа – зло, и ее надо отменить, вызывают у нас полные сандалики горячего понимания. Никто не хочет работать, все хотят участвовать в кипучей sparkling революции оранжада. Веселиться, карнавалиться, срать в рвы и «пересекать границы». По-русски говоря – «болтаться, как говно в проруби».

Болтаться в проруби – либерально.

Это только фашисты всякие в темнице своего духа живут. И даже еще хуже – в монастырях, деревнях, кельях, спальных районах и прочей перди. А человеческие люди всюду путешествуют в самолётах и пахнут жевательными резинками. От этого у них горизонт.

А я бы вот очень хотел жить в спальном районе. Ну как? Выходить с утра во двор в обвислых трениках и шлёпанцах, желательно с подбитым вчера глазом, с виртуозно непричёсанной и сплющенной подушкой башкой, щуриться на солнышко, икать и алкать приятелей, с которыми можно и по баночке (настоящей, стеклянной поллитровой баночке) пивчанского у киоска. Ф-фух, бля, оттяг… Потом можно в беседке у себя посидеть. Или у гастрика (гастроном от слова «гастрит»), зыря, как снуют туда-сюда люди. Примечать, которые вдруг неместные. Тогда сразу событие, интересно. Можно и докопаться.

А кто местные, тоже интересно смотреть кто куда пошёл. Анализировать. Петрович пошёл в ремонтную мастерскую. Гунявый пошёл машину брать. Мама мыла раму. Подол красиво задрался. Муравьи ползут вдоль бордюра – интересно куда. Всё примечает мой глаз. Где-то там, в двух шагах, за деревьями, проносятся синекрылые троллейбусы, они уносят людей «в центр», но я отношусь к этому спокойно: мне не туда. Вон, в небе летают ракеты с космонавтами, ну и хули?.. для меня троллейбусы навроде ракет – параллельно. Я местный.

Надеюсь, моим родным и близким понятно, что тут написано. А вся мразь, которая сперва по недоразумению читает, хотя не к ней обращаются, а потом начинает гундосить-ныть (как будто меня интересуют её вонь изо рта и слюни) «ага, ага, а шо ж ты, а вот поживи так-то-тко, а вот я жил, у меня дядю зарезало на заводе, ну вот безответственные белоручки литературные критики спаиваюд русский народ и таг далее, ой» – вот этих всех сволочей, слетевшихся клевать мою печень, попрошу сразу нахуй. Идите починяйте ведро.

А мы с пацанами сообразим насчет где раздобыть баблос и хорошенечко постоим во «Втором дыхании». Там душа оттягивается от бессмысленности неправильного существования. Когда одна свобода кругом.