Онтологические прогулки

«Homo Mysticus»

Сутры солнечного удара

Зеркало для героя

Четыре Благородные Истины фундаментальны для буддийского учения,
однажды приблизившийся к Дхамме на расстояние сердца, видит их
затем везде. Свет этих истин сопровождает тогда человека
повсюду в мире; вопросы, связанные с этими истинами, встают
перед человеком в молодости, как это было с Сиддхартхой, они
неотступны в зрелости и старости, их задаст себе человек перед
смертью. Он задаст их себе после смерти.

В нескольких суттах Сутта-Питаки Будда рассказывает о «божественных
посланниках», гонцах смерти, которые приходят к каждому
человеку, но не все могут распознать их как таковых и даже
попросту не видят их или в страхе гонят их от себя.

Некто прожил злую и бесполезную жизнь, порочный в делах, словах и
мыслях. После смерти, идя путем скорби, он попадает в руки
стражей чистилища, которые хватают его и приводят к богу Яме,
царю Смерти. Слуги докладывают Яме о делах этого человека, и
Яма спрашивает его:

– Скажи, добрый человек, ты никогда не видел первого божественного
посланника, который приходит ко всем людям и открыт им?

– Нет, господин, я не видел его, – отвечает обвиняемый.

– Как! – восклицает Яма. – Ты никогда не видел старого человека,
женщину или мужчину, восьмидесяти, девяноста или ста лет от
роду, дряхлых, сгорбленных, беззубых, плешивых, со сморщенной
кожей, со свалявшимися волосами, с трясущимися руками и
ногами, ковыляющих по дороге с палкой, с иссякшими юностью и
силой?

– Я видел, господин, – понурившись, отвечает умерший.

– И ты, добрый человек, наделенный разумом и силой, никогда не думал
при этом: «И я также подвержен старости и страданию, печали
и скорби, и мне не удастся избежать их. Да буду я
благороден в делах, словах и мыслях.»?

– Нет, господин, я не делал этого. Я был легкомыслен и нерадив, –
отвечает человек.

Тогда бог Смерти говорит ему:

– Добрый человек, благодаря собственному легкомыслию и небрежению ты
не был благороден в делах, словах и мыслях, ты пренебрегал
этим. Поистине, с тобой поступят соответственно твоим делам.
Все злое, содеянное тобой, не было сделано твоей матерью
или отцом, братом или сестрой, близкими или друзьями; зло,
содеянное тобой, не было совершено богами или брахманами,
отшельниками или дьяволами или кем-нибудь другим в мире. Оно было
сделано тобой и только тобой, и ты один пожнешь его плоды.

Человек молчит, его охватывает скорбь, и Яма спрашивает его дальше:

– Скажи, добрый человек, ты никогда не видел второго божественного
посланника, который приходит ко всем людям и открыт им?

– Нет, господин, я не видел его, – отвечает обвиняемый.

– Как! – восклицает Яма. – Ты никогда не видел больных людей,
женщину или мужчину, страдающих от мучительной болезни, бледных,
покрытых язвами, стенающих, без сознания, лежащих в
собственных нечистотах, не могущих подняться без чужой помощи,
бессильных даже произнести слово и открыть глаза?

– Я видел, господин, – понурившись, отвечает умерший.

– И ты, добрый человек, наделенный разумом и силой, никогда не думал
при этом: «И я также подвержен болезни и страданию, и мне
не удастся избежать их. Да буду я благороден в делах, словах
и мыслях.»?

– Нет, господин, я не делал этого. Я был легкомыслен и нерадив, –
отвечает человек.

Тогда бог Смерти говорит ему:

– Добрый человек, благодаря собственному легкомыслию и небрежению ты
не был благороден в делах, словах и мыслях, ты пренебрегал
этим. Поистине, с тобой поступят соответственно твоим делам.
Все злое, содеянное тобой, не было сделано твоей матерью
или отцом, братом или сестрой, близкими или друзьями; зло,
содеянное тобой, не было совершено богами или брахманами,
отшельниками или дьяволами или кем-нибудь другим в мире. Оно было
сделано тобой и только тобой, и ты один пожнешь его плоды.

Человек молчит, его охватывает скорбь, и Яма спрашивает его дальше:

– Скажи, добрый человек, ты никогда не видел третьего божественного
посланника, который приходит ко всем людям и открыт им?

– Нет, господин, я не видел его, – отвечает обвиняемый.

– Как! – восклицает Яма. – Ты никогда не видел мертвого, мужчину или
женщину, труп, в течение двух или трех дней лежащий в доме,
на поле брани, на кладбище, посиневший, вздутый, зловонный,
истекающий кровью и гноем, кишащий червями?

– Я видел, господин, – понурившись, отвечает умерший.

– И ты, добрый человек, наделенный разумом и силой, никогда не думал
при этом: «И я также подвержен смерти и страданию, и мне не
удастся избежать их. Да буду я благороден в делах, словах и
мыслях.»?

– Нет, господин, я не делал этого. Я был легкомыслен и нерадив, –
отвечает человек.

Тогда бог Смерти говорит ему:

– Добрый человек, благодаря собственному легкомыслию и небрежению ты
не был благороден в делах, словах и мыслях, ты пренебрегал
этим. Поистине, с тобой поступят соответственно твоим делам.
Все злое, содеянное тобой, не было сделано твоей матерью
или отцом, братом или сестрой, близкими или друзьями; зло,
содеянное тобой, не было совершено богами или брахманами,
отшельниками или дьяволами или кем-нибудь другим в мире. Оно было
сделано тобой и только тобой, и ты один пожнешь его плоды.

И бог смерти Яма подносит умершему Зеркало Кармы, в котором он видит
все свои добрые и злые дела, а затем стражи чистилища
хватают человека и передают его слугам ада, где человек будет
мучиться до тех пор, пока не исчерпает своими страданиями всех
своих злых дел, пока результаты злых деяний не истончатся в
его муках. И муки несчастного, не познавшего Дхаммы, будут
столь продолжительны и ужасны, что даже сам бог Яма будет
скорбеть о нем и страшиться своей участи бога, которая также не
избежит закона становления и кармы. «О, если бы я мог
когда-нибудь родиться человеком, чтобы и я мог вкусить меда
Дхаммы! – восклицает Яма. – О, если бы Татхагата, Арахант,
Совершеннопросветленный был рожден в мире, чтобы я мог сидеть у
его ног и слышать Дхамму из его уст! О, если бы я мог родиться
человеком!»

Ибо только человеку дано стремиться к совершенству и достичь его.

На посмертном плане (тиб. бардо) различные
ужасающие видения преследуют человека и сопровождают его вплоть до
его нового рождения. Импульсы ненависти, гнева, зависти,
отчаяния, страха, скорби и других страстей трансформируются в
эти грозные видения и становятся еще более реальными для
умершего, чем видения так называемой действительности. Чувство
раскаяния и сожаления о напрасно прожитой жизни приходят к
человеку после смерти, символически преображаясь в этот
беспощадный диалог с богом Ямой, в ясное осознание умершим своей
вины. Разговор Ямы с умершим – это на самом деле монолог
позднего раскаяния, диалог человека с собственной нечистой
совестью. Вопросы бога смерти символизируют муки совести умершего,
безысходные на посмертном плане. Как говорит Сведенборг,
Господь никого не ввергает в ад, но это делается самим духом,
и что все жители ада обретаются во зле из-за любви к себе и
миру. Ад раскаяния умершего – в сознании необратимости опыта
и необходимости нового существования для исправления
последствий негативной кармы. Видения старости, страдания, смерти,
которые так безжалостно преследуют человека на посмертном
плане и которые раньше он так легкомысленно отвергал,
разворачиваются теперь в картину мирового страдания, в три
благородных истины буддизма, – страдания, происхождения страдания,
прекращения страдания, где не хватает только четвертой – пути
избавления. Но четвертая истина не является умершему, ибо
исчерпан его сансарический путь в данном воплощении, а вместе
с ним и возможность спасения. Яма, наблюдающий страдания
умершего в аду – это сам умерший и его раскаяние; его
искреннее желание обрести Дхамму Будды и следовать ей в будущем. Она
есть жажда Пути блуждающего в сансаре смертного существа.

Этот Путь человек обретет, если кармически созреет, в новом рождении
– вместе с тремя другими благородными истинами буддизма.
Все остальное, весь опыт человека в целом, включая и его
посмертный опыт – только приближение к этому Пути.

На этом Пути оставляется сансара.