Онтологические прогулки

«Homo Mysticus». Сутры солнечного удара.

Из жизни насекомых

В одной из сутт Маджджхима Никаи, (раздел Сутта-Питаки), Ваммика
сутте, Будда уподобляет тело, весь психофизический организм человека,
муравейнику, тлеющему ночью и воспламеняющемуся днем. Любопытно,
что эту притчу рассказывает монаху некое божество, «юное и прекрасное
видом», озарившее своим присутствием «всю рощу слепцов», то есть,
некто имеющий знание и сам уже «божество» среди людей, не подлежащее
этому унизительному сравнению. Монах идет за разъяснением к Будде,
и тот в серии прекрасных метафор разворачивает перед ним картину
жизни муравейника.

В этом уподоблении человека тлеющему и горящему муравейнику сутты,
по существу, охватывается вся психологическая жизнь индивидуума.
Под влиянием ночных грез, снов, видений, неосознанных подсознательных
импульсов, глухих толчков воли, которые – отнюдь не все – спроецированы
из его дневной жизни в его сны, человек действует, говорит, мыслит
в бодрственном состоянии, как во сне, а материал дневных «сновидений»,
грез, влечений и тому подобной дневной «реальности» становится,
в свою очередь, материалом его ночных грез. Мы переходим из сновидения
в сновидение, из грезы в грезу, из сна в сон, из абсурда ночной
жизни в абсурд дневной – когда же мы собственно бываем
(живем)?

Когда же человек истинно бодрствует, а не грезит, когда он действительно
свободен, а не манипулируем своей кармой (Богом, дьяволом или
кем-либо еще), когда его поступок и мысль – акт свободного выбора,
а не импульс темных движений и рефлексов?

Эта темная среда абсолютного бессознательного – поток неосмысленных
поступков, мыслей, интуиций, слов, грез – и составляет ткань авидьи
(неведения) в которой действует, живет, дышит обычный человек.
Этот непрерываемый круговорот неведения, продолжающийся у среднего
человека всю жизнь и благополучно переходящий в следующую, и составляет
круговорот сансары, феноменального бытия, который необходимо разомкнуть
и сделать сознательным. Даже те редкие дневные озарения, что случаются
у обычного человека, даже его осмысленная духовная работа, вдохновенные
порывы творчества и религиозные созерцания, пристальный взгляд
в себя, несомненно, снова будут подавлены невежеством ночи и поглощены
тьмой бессознательного. Изящная комбинация фигур на шахматной
доске жизни, разработанная днем, ночью снова превращается в бред
умалишенного, и утром мы едва можем вспомнить вчерашнее расположение
фигур. Перейдя в эндшпиль жизни, мы уже почти не помним ни дебюта,
ни средней части жизненной игры именно потому, что почти всякое
мгновение ее протекало бессознательно, без сознательного
существования в настоящем. С усилием мы стараемся восстановить
ускользающую ткань жизни в своей памяти, перебирая ее разрозненные
обрывки.

Но сокровищница бессознательного, в которую лишь случайно и иногда
проникают художники, хранит все опыты и все слова, и, переполняясь
или ассоциативно соприкасаясь с сознательным – выплескивается
наружу: в виде стихотворения, музыкальной фразы, догадки, интуиции,
озарения. Темные силы кармы, развязанные гением или инстинктом,
превращаются, смотря по содержанию бессознательного, в шедевр
искусства, преступление или поступок святого. Строго говоря, вообще
нельзя сказать, совершается или мыслится что-либо нами сознательно
и в настоящем, и не есть ли всякий наш
поступок и мысль лишь слепой продукт слепого бессознательного
прошлого. (Поэтому я не знаю, существуем ли мы вообще здесь
и сейчас, а не доживаем ли в инерции свою прошлую карму,
уже давно перестав сознательно быть.) Талант,
дар, предчувствие, гений – это только интуитивная и бессознательная
способность погружения в бессознательное, всегда – только
случайное соприкосновение с ним – а не сознательное овладение
и управление им, тогда как проблема состоит именно в управлении
бессознательным, в сознательном овладении
его содержанием.

Созерцание, самонаблюдение, целенаправленное размышление, концентрация
(санскр. дхьяна, пали: джхана) – единственный
путь к овладению бессознательным, осмыслению психологического
настоящего и сознательному расширению области
сознательного. Сознательно направлять ментальную
жизнь в сознательное русло и там созерцать ее,
все более и более освещая и завоевывая светом дхьяны темные области
сознания, пока весь разум не станет светом – это значит действительно
созерцать, то есть наблюдать процессы, а не участвовать
в них. Поэтому Будда и предписывает своим ученикам помимо
дневных медитаций ночные, созерцание в «первую и вторую стражу
ночи», сократив время сна до минимума. Сам он спал только один
час «третьей стражи».

Практика бдительности, духовного бодрствования, трезвения (джагария)
– одно из основных упражнений в духовном праксисе буддизма. Это
символизируется уже первыми часами жизни царевича Сиддхартхи,
будущего Просветленного, Будды. Когда ученые брахманы, наслышанные
о рождении необычного существа, пришли во дворец взглянуть на
младенца, то отец Сиддхартхи раджа Шуддходана сначала не хотел
впускать их, сославшись на то, что наследник спит. «Нет, – возразил
Асита Девала, пророк, распознавший грядущего Будду, – будущие
Просветленные не спят слишком много». И когда брахманов впустили
в опочивальню Сиддхартхи, младенец спокойно смотрел на них, улыбаясь,
ясными глазами Бодхисаттвы и в полном сознании разума. «Без джханы
нет мудрости, без мудрости нет джханы, – говорит Будда в Дхаммападе,
убеждая последователей никогда не пренебрегать медитацией. – Но
тот, у кого и мудрость, и джхана, близок к Ниббане». Так связываются
в двуединый неразрывный процесс созерцание и знание.

Если понимать задачу Освобождения в буддизме как задачу преодоления
сна кармы (а именно так ее и следует понимать), которая с каждым
мгновением бытия все наращивает и уплотняет свое негативное содержание
(деяния речи, тела и мысли и составляют личную карму, которую
воля, проводник и энергетический эквивалент кармы, реализует в
мире), то становится понятным то исключительное внимание, с которым
Будда и его последователи относились к гигиене разума, понимаемой
как неустанная работа над сознательным и бессознательным. Даже
осмысленное и целенаправленное движение индивидуума в сторону
свободы встретит колоссальное сопротивление бессознательного,
не говоря уже об инерции той бездумной легкости, с которой человек
отдается своим желаниям, импульсам и полусознательной воле, воображая
себя их «хозяином», их «творцом», их полновластным распорядителем
и «реализатором». Всякое неосознанное движение воли – инстинкт
ли, слово гнева, толчок гения, импульс жажды, алчности, агрессии
чувств и разума – есть голос кармы, методично, шаг за шагом, разрушающей
пространство сознательного, углубляющей свое русло, по которому
течение нашей жизни становится с каждым днем все неотвратимее,
все опаснее, все бессознательнее. В минуту смерти карма уже нами
владеет полностью, и повернуть или хотя бы отчасти изменить ее
направление нельзя. Сделать психологическую, нравственную, физическую
жизнь человека осмысленной в каждой корпускуле, в каждом мгновении,
в каждой частице бытия, даже в каждом мгновении сна – такова цель
истинной дхьяны Будды, а не достижение личного бессмертия, паранормальных
сил (сиддхи, вибхути) и могущества, к которым стремятся невежды.

Буддийская медитативная практика разработала поэтому совершенную
технику управления сознанием, в том числе управления сновидением,
контроля над всеми импульсами ночного разума; духовное упражнение,
начатое днем, не прекращается, таким образом, и ночью, отвоевывая
у бессознательного пядь за пядью, миллиметр за миллиметром то
психологическое пространство, которое я называю хранилищем кармы,
пока все оно – до последнего атома – не станет наконец сплошным
сознательным. Знание как «припоминание» (Платон),
припоминание своих прежних воплощений и всех деталей этих воплощений
(одно из трех высших знаний, достигнутых Буддой в ночь Просветления)
– знак завоеванного бессознательного и развертывания его в абсолютное
сознательное. Два других истинных знания Будды – это
достижение «божественного глаза», зрящего исчезновение и возникновение
существ, их жизнь и судьбу согласно их карме; и знание существования,
происхождения, прекращения и пути, ведущего к прекращению асав
– загрязнений разума, – асавы чувственного желания, асавы жажды
бытия (становления) и асавы неведения. Все эти знания были достигнуты
Буддой в Ниббане (Нирване), акте конечного Просветления, окончательно
победившем бессознательное. Именно с уничтожением бессознательного
прекращается ментальное страдание – такой оптимистический вывод
мы можем сделать, изучая духовный опыт основателя буддизма. В
самом деле, импульсы бессознательного, идущие в сознание из темной
глубины прошлого, индуцируют нашу деятельность в настоящем и причиняют
неизъяснимое страдание своей «неосознанностью», «безличностью».
Глухие толчки воли, доносящиеся из эпицентра кармической массы
и порождающие метафизическую тоску, часто переживаются нами как
безличные, но неотвратимые, как бы навязанные извне. Двенадцать
нидан, или звеньев Пратитьясамутпады (Закона взаимозависимого
происхождения), охватывающих весь порядок феноменального существования,
этой онтологической цепи причин и следствий, вращающей колесо
сансары (от неведения, обусловливающего санскары, кармические
волевые импульсы и предрасположенности – до старения и смерти:
неведением (авидья) порождается кармическая воля (санскары); кармической
волей – сознание (виджняна); сознанием – разум и телесность (нама-рупа);
разумом и телесностью – шесть «основ» (пять чувств и разум – шадаятана);
шестью «основами» – контакт (спарша); контактом – ощущение (ведана);
ощущением – жажда (танха); жаждой – привязанность (букв. «схватывание»
– упадана); привязанностью – становление (бхава); становлением
– новое рождение (джати); новым рождением – упадок и смерть (джара-марана);
так возникает вся эта масса страдания) – все эти ниданы могут
быть распространены и на всякую актуальную жизненную ситуацию,
рассматриваемую в бытии изолированно, то есть, на каждый отдельный
момент бытия, в котором действует, говорит и мыслит индивидуум.
Эта двенадцатизвенная цепь причин и следствий феноменального мира
(Пратитьясамутпада), уходящая в безначальность бессознательного,
исчерпывающе объясняющая онтологию, или целое сансары,
объясняет и смысл частного и конкретного в каждом отдельном существовании.

Может показаться странным психологический порядок этой метафоры
«тлеющего» тела, в которой Будда как бы меняет местами причины
и следствия, говоря сначала о теле-муравейнике, «тлеющем» ночью
и «воспламеняющемся» днем, а не наоборот, «горящем» днем и «тлеющем»
ночью; это, несомненно, не случайно.

В обычном представлении, в сознании западной психологии в том
числе, сон (сновидение) есть продукт дневного опыта или синхронного
со сном переживания этого опыта, тогда как Будда со всей убедительностью
своей неотразимой мудрости переворачивает это представление, как
бы говоря нам о человеке: «сначала тлеет, а потом горит» – сначала
ночь, а потом день, из ночного бессознательного – в дневное, а
не наоборот. Человек рождается из бессознательного, происходит
из бессознательного. Он – именно результат работы бессознательного,
львиную долю содержания которого составляет карма не настоящей
жизни, а прошлых рождений – в ее темную глубину уходит сознание
его настоящей жизни, проявленная материя его «сегодня». Именно
в такой постановке вопроса сокрушительная работа бессознательного
становится наиболее понятной: человек зачат от бессознательного,
происходит из бессознательного, является следствием бессознательного,
а не его сознательный опыт становится со временем бессознательным
и переходит в него. Сознательное настоящей жизни – только малая
часть общего бессознательного человека. Бессознательное этой жизни
– только ничтожная часть общего бессознательного. Личное бессознательное
становится коллективным в процессе долгого странствования
существ по сансаре, в котором все .они перетекают
друг в друга; личное бессознательное становится архетипом общего.

Муравейник тлеет (дымит) ночью, воспламеняется днем.

Человек, подобно айсбергу, лишь малой частью своего «дневного»
сознания выступает из мрака Ночного Бессознательного, который
есть мрак бессознательного не только этой или той ночи, только
этой настоящей жизни, но и ночи вообще, ночи бытия,
ночи его (и, быть может, не только его) тысячелетней кармы – и
с закрытыми глазами идет по жизни, бездумно срывая цветы удовольствия,
вкушая плоды сансары, пока удары судьбы не прервут спячку и он
не обратит своих взоров к Дхамме.

Открытие глаза Дхаммы – Учения Просветленного – наиболее важное
событие в дневной жизни человека, потому что
оно ведет его к Пробуждению от сна сансары.

Реализация бессознательного

Сарипутта, один из величайших и ученейших учеников Будды, приходит
к Учителю и спрашивает:

– «Великий человек, великий человек!» – говорят люди. – Что такое,
Бхагават, «великий человек» (махапуруша), о котором говорят люди?
Что такое «не великий человек», о котором они говорят?

Бхагават сказал:

– С освобожденным разумом, Сарипутта, я называю его «великим»
человеком; с неосвобожденным разумом я не называю его «великим»
человеком.

Человек не просто самореализация бессознательного (т.е. пассивное
изживание содержания бессознательного), как полагал Юнг, что должно
быть признано невозможным; человек – активное преодоление
этого бессознательного, освоение его и овладение им,
он – путь трансформации бессознательного в сознательное и преобразование
его в Нирвану. Его путешествие по сансаре продолжается
до тех пор, пока он не исчерпает своего бессознательного и не
превратит его в сознание. От чего освобожден
освобожденный разум? Освобожденный разум освобожден
от бессознательного, и метод этого освобождения – сатипаттхана,
неустанное самонаблюдение над всеми психическими и физиологическими
процессами, что значит: расширение области сознательного,
овладение им.

Человек вообще продолжается до тех пор, пока продолжается его
бессознательное; оно – его личная биография, его судьба, его карма,
его сансара. Его личная история – это история его борьбы с бессознательным
или уступок ему. Все многообразие и индивидуальность личности
обусловлены только содержанием бессознательного и его отношением
к сознательному. В сознательном нет страдания.
Можно было бы предположить, что никакой борьбы с бессознательным
не требуется: достаточно только сделать бессознательное сознательным,
то есть овладеть им, не будь это бессознательное столь бессознательным,
скрытым. Даже на простое выявление бессознательного может понадобиться
не одна жизнь. В следующих жизнях человек займется его просветлением
и преодолением. Это и есть сансара, круговорот жизней
и смертей, в которых существа закладывают свое бессознательное
и освобождаются от него.

Развиваться, мыслить, двигаться в направлении к совершенству –
значит сознательно освобождаться от бессознательного,
искоренять его кармические корни. Тьма невежества, авидьи, – это
и есть тьма бессознательного, а не отсутствие позитивного знания.
Совершенный человек в целом – это точка перехода, выход из тьмы
бессознательного в свет сознания, который длится всего одно историческое
мгновение, не более одной жизни, – перед окончательным Освобождением
и погружением в Ничто. Личная его история – это история его конфликта
с бессознательным, который кульминирует в пике Нирваны. Пробуждение
достигшего ее есть пробуждение света, сон (или
отсутствие) тьмы. Пробужденный человек не имеет
желаний, потому что не имеет бессознательного, формирующего эти
желания. В сознательном нет жажды. Когда конфликт сознательного
и бессознательного исчерпывается, исчерпывается и история сансарического
человека, история его желаний и страдания желаний. Безжеланное,
свобода воли находятся в разуме человека, в его сознании.
Бессознательное заканчивается в сознании и трансцендирует в свободу.
Поистине, он становится тогда Великим Духом, Махапурушей,
о котором спрашивал Сарипутта.

Тогда –

Сансарический человек заканчивается в Нирване,

Нирвана есть утрата Авидьи,

Утрата Авидьи есть Утрата Бессознательного, –

Всё это синонимы Свободы.