Искусство

«Искусство есть конспирация забытого» (2)

Э.Люси-Смит

Второй тезис-в-дорогу: если наука расширяет границы мира и знания,
а философия отслеживает или предсказывает основания, направления
и этапы этого движения, то искусство занимается расширением границ
мира и знания в направлениях, избыточных, никому не нужных и противоречащих
здравому смыслу. Рассудочная избыточность политического искусства,
занятого производством публицистических копий, востребована и
престижна, социальный успех рискованной избыточности траекторий
другого искусства – хотя и возможен, но малопредсказуем. Оно не
является языковым пособием для ведения корпоративной светской
беседы на социо-политические темы, поскольку в прагматическом
отношении ещё не совсем язык...

Национальный павильон Исландии. Габриэла Фридриксдоттир, проект
“Versations/Tetralogia”. Коммуникативная недостача заключена уже
в самом названии проекта. «Versations», в котором опущен префикс
«con», сообщает некую языковую несостоятельность и незавершённость,
тем самым полагая «разговор» в область возможного, но необязательного.
«Тетралогия», – в классической древности серия из чётырёх пьес
(три трагедии, завершаемые комедией или сатирой), принимавшая
участие в состязание драматургов во славу Диониса, – намекает
на возможность удовольствия. И не без оснований. Квартет здесь
составляют четыре импровизации на мелодию, которую её автор, Габриэла
Фридриксдоттир, предложила в качестве исходной четырём музыкантам
– Даниэлю Агусту Харалдссону, Бьорк Гудмундсдоттир, Боргару Тору
Магнуссону и Йонасу Сену. Музыкальные сочинения сопровождаются
видеофрагментами, образующими серию автономных произведений. Отталкиваясь
от средневековой нарративной традиции, повлиявшей на большинство
исландских художников, автор создаёт персонально-мифологический
псевдонарратив, несообразный и избыточный миру привычных вещей.
Другими словами, проект не ограничивается претворением сагического
и поэтико-героического мотива, скажем, распития спиртных напитков
героями, когда герои сначала пьют, а потом делают нечто логически
несообразное, нарушая плавное течение сюжета оправданных действий.
Проектируется некий новый мир, в котором зыбким становится все
слишком человеческое: восприятие, эмоции, желания... Исследование
дисбаланса человеческих интенций на границах сна и яви, дисбаланса
ментального и материального миров, картография пограничных состояний,
обращение к хаосу в поисках нового порядка вещей, соматические
эффекты эмоций, порывающих с миром вещей-на-своих-местах, тематизируются
автором не только в этом проекте. Годом ранее в видеоработе «Катарсис»
(совместно с танцовщицей Эрной Омарсдоттир и Бьорк для одной из
песен последней), вошедшем в состав венецианской «Тетралогии»,
автор обращается всё к тем же противоречиям, возникающим из соположенности
рационального и спонтанного, конструируя принципиально иной порядок
вещей, язык которого изобилует лакунами внятного смысла, ибо только
в становлении языком...

Национальный павильон Венгрии. Балаш Кичинь, проект «An Experiment
in Navigation». В отличие от исландского проекта, который, подобно
ветреной Исландии, – территория иррационального и несубстанциального,
место «ветреного» и не-культурного с континентальной точки зрения
образа мыслей, венгерский проект посвящён Венеции, символизирующей
нечто совсем обратное – европейскую картину мира, центрированную
идеями прогресса и экспансии. Как следует из сопроводительного
текста, опыт критической навигации, предпринятый художником, ставит
под сомнение сам «линеарный подход к пространству, времени и ориентации»,
проблематизируя санкционированные культурой соответствующие «визуальные,
пластические и пространственные репрезентации». Объекты экспозиции,
визуализируя представления о доме, путешествии, торговле, миграции,
оседлости, чужеродности, вере и т.д., составляют, очевидно, некий
символический реестр утопических атрибутов Города в частности
и европейского мира в целом,: якоря, пижамы, рясы, цепи, сундуки,
снаряжение для глубоководного погружения, пчелиные ульи... Проект
включает в себя четыре раздела, каждый из которых концептуально
самостоятелен. «Подмастерье сапожника» посвящён парадоксам детерминизма,
сопровождающим линейное восприятие времени. «Winterreise» (в имени
цитируется название цикла песен Шуберта, начинающегося со слов
«Чужим я пришёл, чужим и ухожу») драматизирует опытную недостижимость
объектифицированного пространства. «Прелестный домик» иронично
аллегоризирует концепцию дома как незыблемой пристани, оппозиционируя
подвижное-неподвижное, кочевое–оседлое, отчуждение-вовлечённость...
И, наконец, «Зал для питья минеральной воды» иллюминирует противоречия,
возникающие из культурной соположенности профанного и сакрального...Подвергая
сомнению абсолютные для Европы представления о времени и пространстве,
проект означает собой некий кризис, возникающий из утраты всеобщей
системы координат и способности к ориентации в пространстве и
времени... Если бы не поправка по актуальной современности, бегущей
патетического, можно было подумать, что ожидания, заложенные в
проекте, подобны тем эсхатологическим, что вызвали к жизни, скажем,
«Закат Европы» О.Шпенглера и Шестую «трагическую» симфонию Г.Малера.
Как бы там ни было, но как любой тотальный проект, этот решает
не только формальные и содержательные проблемы в их отношении
к миру, но скорее обращается к проблемам, конституирующим и детализирующим
мир в его отношении к искусству. Впечатляющие визуальные решения
этого иконографического анализа выгодно отличают его от прочих
проектов Биеннале, занятых в основном проговариванием прописных
истин, в отношении которых «консенсус вкуса» уже достигнут и на
основе которых уже давно можно издавать полезные руководства по
внутрикорпоративной навигации... Как и исландский проект, «An
Experiment in Navigation» осуществляет себя в трудно-идентифицируемом
и совершенно избыточном для здравого смысла зазоре между бодрствованием
и сном, достигая замечательно объёмных и выразительных метафор
обречённости последовательно рационального на дезориентацию в
пространстве нелинейного, «большого времени»...

Кики Смит, проект «Сермяжные истории» (Homespun Tales), специальные
проекты Биенналле. Ещё одна попытка нелинейного прочтения большой
истории, в данном случае истории венецианского дома и домашних
занятий. «Проект осваивает домашнее пространство дворца», как
пишет сама Кики Смит, упоминая в качестве источников вдохновения
венецианскую пинакотеку “Querini Stampalia” (проект экспонировался
в палаццо одноимённого фонда, на втором этаже которого выставлены
работы, в частности, Антонио Кановы, Джованни Беллини, Пьетро
Лонги, последний, вдохновлённый жанровыми опытами рококо, в поздний
период посвятил себя написанию исключительно сцен из жизни венецианского
светского общества) и «американские эстетические традиции», диапазон
которых берётся автором по максимуму – «от колониального до тремп–
и хобо-искусства и домашнего рукоделия». «Посредством имитации
и оттенения различных тем, представленных в коллекции <“Querini
Stampalia” – Д.С.>, автор создаёт свою собственную фрагментированную
версию» хозяйственных страстей и занятий, «прославляя домашнюю
жизнь и пространство», -пишет автор о себе. «Исследованию подвергается
непринуждённая изобретательность, порождаемая необходимостью»,
а также «эмоциональные интерьеры, бессонница, бедлам, декоративное
убожество, собственность и мирская жизнь скваттеров». Тут не совсем
понятно. Не берусь утверждать, конечно, но «декоративное убожество»
и «скваттеры» это, по-моему, не о тех, кто населял венецианские
палаццо в отдалённом прошлом, а о представителях тремп– и хобо-арта.
Времени на рукоделие у проводивших добрую половину жизни в карнавалах,
а не в дороге со свободной левой рукой, оставалось мало, а декорирование
жилищ осуществлялось согласно жанровым-вкусовым канонам эпохи.
Соответственно, и возможностей для творчества по созданию образцов
«декоративного убожества» тоже было мало... Впрочем, не важно.
Важно, что, несмотря на некоторую туманность и расплывчатость
концептуального обоснования, визуальные достоинства проекта эти
«недостатки» покрывают. Есть некоторая ирония и в том, что в режиме
«большого времени», то есть не-грамматически, интерпретируется
именно быт, в обычном представлении связанный всегда с определённым
отрезком линейного времени, и повседневность, несущая на себе
отпечаток той или иной историко-культурной даты...

И, наконец, российская группа «Синие носы», кураторский проект
Розы Мартинес «Always a Little Further». «Идиотская», «циничная»,
«потешная», «дурацкая» и т.п. видеоинсталляция «Маленькие человечки»,
по моим семидневным наблюдениям собравшая на Биеннале публику,
реагировавшую наиболее спонтанно и единодушно, – напоминает, по
крайней мере, о двух неотменимо верных обстоятельствах: во-первых,
самым смешным для культуры по-прежнему остаётся человеческое тело,
– разумеется, не своё, а другого, который приносит своё тело «в
жертву» на забаву зрителю, на момент созерцания своего тела лишающегося,
телесен здесь только другой-«дурак»; во-вторых, смех – наиболее
эффективный инструмент сопротивления культуре, в котором она,
в общем-то, не нуждается, чтобы ни говорили о смехе как об игровом
восполнении статичности культурных форм, попытке преодоления «культурных»
страхов и т.п.. Смех – анархически-избыточен, искажает черты культуры,
лишает её той статуарной неподвижности «прекрасного», в котором
каждое мгновение своего присутствия в мире культура пытается застыть
навсегда...

Все остальное, за редким исключением, не так уж и смешно. Художники,
как и прежде, находят себя в производстве фотографий в семейный
альбом (Звелету Мтлетва), экзотической этнографии (человек, в
прошлом собака, О.Кулик уверяет, что даже представить себе невозможно,
что значит жить в Монголии, «Гоби-тест, или Невыносимое Очарование
Монголии»), контактах с инопланетянами (Марико Мори, утверждающая,
что в этом мире, как может показаться, все мы существуем независимо,
но на самом-то деле все мы связаны), садово-парковом искусстве
(Гада Амер, большие клумбы о женщинах), подсоединении к паре обуви
кабеля от наушников (Дианго Хернандес), съёмке базы в Гуантанамо
с воздуха ( Кристоф Бюшель и Джанни Мотти), хождении по пластиковым
бутылкам (Юн Нгуен-Хатсушиба), разглядывании кухонной посуды (Руна
Ислам, «Be The First To See What You See As You See It»), применении
гигиенических тампонов в устройстве балов (Джоан Ванкочелос)...
Некоторые, правда, утверждают, что скука, как и прекрасный лик
культуры, тоже значит ни что иное, как высокое переживание...

(2) Из частной беседы.