Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

роман

Начало

Продолжение

Глава седьмая

Бреду по улице в забытьи. Кажется, что мир совершенно изменился за
последние пятнадцать минут. В сердце сжимает щемящая боль.
«Это всего лишь собака! Обычная бездомная собака», –
успокаиваю я сам себя, но тут же добавляю, – «А ведь где-то в подвале
ее ждут щенята!» В ответ сердце начинает ныть сильнее.
Знающие люди говорят, что это дает о себе знать сердечная чакра,
которая отвечает за любовь и сострадание.

Пытаюсь отвлечься. Останавливаюсь, задираю голову и несколько секунд
смотрю в синее небо. «Жизнь продолжается!» – говорю я сам
себе. Скольжу рассредоточенным взглядом по деревьям,
прохожим, окнам домов и неожиданно упираюсь глазами в табличку с
номером дома Сергея – вот и пришел!

Уже двадцать минут восьмого. Заждались, наверное. Прикидываю, что
квартира Сергея должна находиться во втором подъезде. Перед
ним, сидя на лавочке, наслаждаются вечерним солнышком две
бабуси. На меня поглядывают подозрительно, – с какой целью
пожаловал, господин Чужой?

Твердой походкой прохожу в подъезд, не удостаивая бабушек даже
мимолетным взглядом. На покореженных и закопченных почтовых
ящиках отыскиваю номер нужной квартиры. Скорее всего, она
находится на седьмом этаже. Залезаю в лифт. Стараюсь дышать через
раз, так как внутри стоит ужасный запах, словно ты не в
лифтовой шахте, а внутри давно нечищеного мусоропровода. Лифт со
скрежетом и скрипом доставляет меня на седьмой этаж. Угадал
– квартира здесь.

Звоню. Короткую мурлыкающую мелодию тут же перебивает щелканье
засовов, и меня встречает улыбающийся Сергей.

– Приветствую! Проходи-проходи…

Я переступаю порог и попадаю в просторную прихожую. Вдоль стен –
тумбочки, шкафчики, коробки... Между ними скромно затесался
модный спортивный велосипед. На полу прорезиненный коврик.
Рядом – очевидно приготовленные специально для меня – шлепанцы.
Наклоняюсь, чтобы разуться, и вижу на своих ботинках и
брюках пятна собачьей крови. Интересно, отстираются или нет?

Прохожу в комнату. Посреди – накрытый стол, возглавляемый сторожевой
башней шампанского и огромным блюдом какого-то хитрого
салата. Одна стена, от пола до потолка, – сплошной книжный
стеллаж. Сразу ясно, что хозяин квартиры – Читатель с большой
буквы. В углу – прозрачная тумба с телевизором и серебристыми
панельками аудио- и видеоаппаратуры. Напротив – Г-образный
диван. На зов Сергея, откуда-то из кухонных недр квартиры,
появляется супруга – приятная женщина с красивыми добрыми
глазами, окаймленными лучиками уже прорезавшихся морщинок.

– Знакомьтесь, – говорит Сергей, – это Оксана – моя прекрасная
половина, а это Антон – друг самый лучший школьный друг.

Мы обмениваемся с Оксаной стандартным «очень приятно». На ее вопрос,
почему я явился без дамы, излагаю заранее заготовленную
легенду о том, что подруга попросила Аньку посидеть с ребенком.

– Ну, что же, давайте садиться! – громогласно призывает Сергей и,
оправдываясь, добавляет, – Дети на улицу убежали, погода
хорошая…

Появляется Оксана в нарядном платье, плотно облегающем ее, весьма
стройную для матери двоих детей, фигуру. В потолок летит
пробка от шампанского. Пьем за встречу и за знакомство. Поглощаем
салаты и колбасу, беседуем о том, о сем. За разговорами и
воспоминаниями я почти забываю о недавнем происшествии. После
шампанского принимаемся за мою бутылку вина, и мне
становится совсем хорошо. Только где-то в дальнем уголочке сердца
еще клокочет недавняя боль. Как быстро, однако, мы забываем
чужие несчастья!

Когда желудки уже наполнены, пересаживаемся на диван. Сергей достает
несколько фотоальбомов и начинает усердно пичкать меня
семейными историями. Сначала мне интересно, но нет в мире ничего
более скучного, чем принудительное разглядывание
здоровенной стопки чужих фотографий. В какой-то момент я перестаю
воспринимать снежную лавину информации и только послушно слежу
глазами за указующим пальцем Сергея. Иногда понимающе киваю и
спрашиваю: «А это ты где? С кем? Когда?»

Слегка оживляюсь, когда доходит очередь до школьного альбома.
Ударяемся в воспоминания – как вырывали страницы с двойками из
дневников, как собирали макулатуру, бегая по чужим домам и
квартирам, как всем классом ходили в настоящий двухнедельный
поход. Веселое было время!

– О! Сейчас я тебе одну штуку покажу! – вдруг спохватывается Сергей
и лезет в большущий конверт, который вытащил вместе с
альбомами. Несколько секунд безуспешно в нем копается. Не
вытерпев, вываливает содержимое на диван, и, разметав по сторонам
ворох почетных грамот и поздравительных открыток, выуживает
сложенный вдвое клетчатый тетрадный листок.

– Вот, посмотри!

Я разворачиваю бумажку. Внутри детский рисунок, выполненный
разноцветными авторучками. Медленно начинаю припоминать. В классе
четвертом сидели мы с Сергеем на каком-то скучном уроке и
мечтали о будущем. Чтобы развлечь товарища, я нарисовал в
тетрадке Сергея – каким он будет лет через двадцать. Рядом
изобразил его жену, коляску с малышом и собаку. На заднем плане
нарисовал двухэтажный коттедж, гараж с автомобилем, сад с
яблонями. Для большей убедительности даже подписал: «Сергей»,
«Жена Оксана», «Дом», «Волга». Уже не помню, почему я тогда
решил, что его супругу именно так будут звать, но факт остается
фактом – удивительным образом угадал.

Сергей победно смотрит на меня:

– Ну, как? Забыл, наверное, про этот рисунок? А я вот сохранил и
даже кое-что реализовал!

Сергей шутя обнимает Оксану за плечи и чмокает ее в раскрасневшуюся
после вина щечку. В прихожей слышится шум. За притворенными
дверьми с матовыми стеклами мелькают фигуры.

– Дети вернулись, – говорит Оксана и быстренько исчезает.

Минут через десять мне представляют мальчика Михаила, лет шести, и
девочку Аню, лет девяти. Дочка больше похожа на папу, а сын
на маму, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Михаил
сильно стесняется. Молча ковыряет вилкой в тарелке, время от
времени с любопытством поглядывая на меня. Девочка, напротив,
быстро съедает свою порцию и, притащив из своей комнаты
альбом для рисования, усаживается рядом со мной.

– Дядя Антон, папа сказал, что вы художник. Я тоже рисую. Вот, посмотрите.

Я бережно принимаю альбом и с любопытством рассматриваю ее
художества. Самое ценное, что есть в детских рисунках – это свой,
свежий взгляд на мир, еще не забитое учителями и наставниками
непосредственное восприятие действительности. Разглядываю
многочисленные портреты родителей и друзей. Но больше всего в
альбоме изображений любимой собаки. Судя по окраске и породе
того самого спаниеля, чьи снимки я только что видел в
фотоальбомах. Подтверждая мою мысль, Аня тычет в рисунок пальцем и
говорит:

– А это наша Златовласка. Она после Нового года умерла.
Простудилась, не смогли вылечить.

Не знаю, что ответить девочке на эти слова. Спрашивать любила ли она
собаку – глупо. Сказать, что родители купят ей новую
собачку – слишком кощунственно. Поднимаю глаза и ловлю
сочувственные взгляды родителей. Пытаюсь перевести разговор на другую
тему и расспрашиваю ее о портретах друзей, но только мы
доходим до изображения мальчика в полосатой майке, как в прихожей
раздается звонок. Сергей с недоумевающим лицом идет
открывать. Следом выбегают любопытные дети. Слышится новый женский
голос. Судя по интонации пришел кто-то из родственников.

– Это моя мама, – подтверждает мои мысли Оксана и тоже исчезает из комнаты.

Слышу, как Сергей и Оксана уговаривают гостью присоединиться к
нашему столу. Она упорно отказывается, но просовывает в зал
голову с кудрявой прической и здоровается со мной. Обыкновенная
типовая мама. Вместе с ней все семейство исчезает где-то в
глубине квартиры. Я встаю и подхожу к тумбе с аппаратурой.
Присаживаюсь на корточки и рассматриваю аудиодиски. Ничего
интересного – сборники российских исполнителей и MTV-шных звезд.
Пара пластинок с детскими песнями. Но вдруг в этой свалке
замечаю белую ворону – Karl Bartos, альбом 2001 года –
«Communication». Я очень удивлен, потому что всего недели две
назад купил точно такой же. Старейшина электронной музыки не
оплошал. Альбом получился великолепный. Больше всего мне
понравилась композиция «The Camera». Современная крепко слепленная
электронная музыка, сразу узнается фирменный
крафтверковский стиль. Помнится, в классе шестом их альбомы стали для меня
настоящим открытием. Черт, как же я забыл! Это же Серега и
дал мне переписать свой «Крафтверк»!

Перемещаюсь к стеллажу с книгами. Разглядываю обложки. Книги по
химии, биологии с длинными умными названиями. Скучные строгие
корешки. Несколько полок с художественной литературой –
русской классикой и фантастикой. Полка с эзотерическими книгами –
йога, медитация, духовное развитие. Кастанеда, Кардек, Ошо,
Мень, Свияш. Тут же несколько дисков с медитативной музыкой.
На соседней полке семейная фотография в деревянной рамке,
вроде той, которую я расхряпал сегодня утром. На снимке вся
семья. Дочка сидит впереди и руками растягивает в разные
стороны уши спаниеля. Я тут же вспоминаю бедную дворнягу. Мое
сердце снова сжимается от чувства собственной беспомощности и
чужой беззащитности. Неужели в бесконечных страданиях этих
несчастных существ есть какой-то смысл? Допустим, что они
рождаются для того, чтобы дать нам возможность проявить
милосердие, но почему они сами должны страдать из-за нас, идиотов?
Зачем их души приходят в наш мир?

В комнату возвращается Сергей с новой бутылкой вина.

– Теща пришла денег занять, – докладывает он, – Пусть с женой
немного посекретничают, а мы тут тобой пригубим и усугубим!

Сергей откупоривает бутылку и разливает багровую жидкость в бокалы.
Выпиваем за дружбу. Я киваю в сторону книжных полок:

– Книжки, смотрю, у тебя занятные.

– Какие? – оглядывается Сергей на стеллаж.

– Эзотерические. Ты увлекаешься или супруга?

– Да все понемногу.

– А ты сколько из них прочитал?

– Все, – смеется Сергей.

– А что там говорится насчет страдающих животных?

Сергей недоуменно поводит бровью:

– В смысле? Ты о чем это?

Я рассказываю Сергею про маму-собаку сбитую автомобилем. Немного
помедлив, выкладываю и про девочку выбросившуюся из окна, и про
безногую нищую. Мне интересно, что скажет Сергей? Видит ли
он какой-то смысл во всех этих земных страданиях?

Сергей склоняет голову и задумчиво чешет лысину. Мгновенно узнаю
этот его жест. В школьные годы он точно также ворошил свои
мальчишеские вихры, когда раздумывал над какой-нибудь трудной
задачкой. Но теперь я задал ему теорему посложнее. По крайней
мере, мне так кажется. Ведь на все школьные задачи есть
готовые ответы, а кто знает точный и однозначный ответ на этот
вопрос? Разве только Господь Бог. Ау, Господи, где ты?
Отзовись! ................ Тишина. Только Сергей задумчиво
постукивает ногтем о край тарелки.

– Ты хочешь узнать, что лично я думаю или какой-то конкретный автор?

– Скажи, что ты думаешь.

– Значит, ты хочешь узнать, зачем души вселяются в земных существ,
например бездомных собак, которые заранее обречены на
полуголодное существование?

– Ну да. Есть же у них души? Почему они страдают? Может быть, они
много нагрешили в прошлой жизни и теперь расплачиваются?
Тогда, выходит, поделом и нефиг их жалеть – пусть мучаются! Но
как-то не по христиански тогда...

– Да, если следовать христианской логике, тогда наша земля для
кого-то является раем, а для кого-то адом. Хотя, я думаю, что
настоящего рая тут ни для кого нет. Даже самый здоровый и
богатый человек все равно от чего-то мучается – например, от
страха потерять свое состояние или родственников. Тогда выходят,
что Земля – сплошной ад, просто у кого-то вода в котле
погорячее, а у кого-то похолоднее. Но где ж тогда рай? На том
свете выходит.

– Да, запутанно все, – соглашаюсь я.

– Я тоже, конечно, задумывался над всем этим, – снова чешет свою
лысину Сергей, – Чтобы что-то попытаться объяснить, наверно
нужно начать с самого начала. У меня есть вот такая – ну,
теория не теория, а логическая система что ли. Я думаю, что наша
Вселенная, на каком-то невидимом нам плане, является единым
разумным океаном, который состоит из множества разумных
единиц – душ. Кстати, не кажется ли тебе «говорящим» само
название «вселенная»?

Я пожимаю плечами.

– И вот, – продолжает Сергей, – плавают эти души в своем океане, и
вроде все у них в порядке. Светло, радостно и уютно под
ласковым божественным крылышком. Но скучно как-то, и от этого
грустно. Никакого тебе развития, прогресса. А тут земля под
боком, которую вроде сам Господь и создал, чтобы значит эти
души развивались и каким-то иным образом между собой
взаимодействовали. Ведь, с точки зрения этой бессмертной души не имеет
значения, что тут на земле испытывать – радость или горе. И
то и другое – новый, бесценный опыт, который они получают.
Вселенная-то бесконечна, а значит, и душ в ней хоть пруд
пруди, а таких планет, как Земля, всего ничего – маленькая
горсточка. Думаю, что у них там что-то вроде очереди, чтобы сюда
попасть. Может поэтому и рады в любую шкуру влезть – лишь
бы что-то новенькое испытать. Может поэтому и убивать грешно,
потому что против своего же родного собрата в земной шкуре
преступление совершаешь – преждевременно лишаешь его
долгожданного воплощения. Да и запрет религий на самоубийство с
этой точки зрения вполне оправдан. Сам, значит, просился,
торопился, а попал на землю, сразу нюни распустил и в петлю
головой полез. А, как на том свете снова очнулся, так давай
волосы на себе рвать: что ж я, дурак, наделал-то?! Мне бы
обратно, пусть даже в самую жалкую собачонку! Но главный
распорядитель строг и непреклонен: все, дорогой, ты уже отыгрался,
сиди тут и не вякай, теперь очередь других, а твоя еще, когда
настанет!

Я пытаюсь напрячь свои мозги, чтобы уяснить сказанное Сергеем. Вроде
и понятно, но как-то слишком весело он все объясняет.

– Значит, наша Земля вроде компьютерной игры? – высказываю первое
сравнение, которое приходит мне на ум.

– Ну, в какой-то степени это вполне подходящее сравнение...

Припоминаю, что совсем недавно читал где-то в интернете такую шутку:
«Жизнь это квест. Сюжет так себе, зато какая офигительная
графика!»

Я опускаю глаза вниз и пытаюсь рассмотреть пятна крови на своих
брюках. С трудом навожу резкость – да, после третьей бутылки
вина графика вообще сногсшибательная!

Глава восьмая

Сижу в интернете. После недельного отдыха на природе я воспринимаю,
как чудо возможность поболтать в чате с каким-нибудь
австралийцем или посмотреть новые фотографии Марса на сайте NASA.
Даже обычный спам, замусоривший мой почтовый ящик, кажется
мне весьма забавным. Я даже с любопытством просматриваю одно
письмо с предложением приобрести недвижимость на Кипре.

От цивилизации отвыкаешь трудно, но быстро. Вдали от города думаешь
не о том, что нужно вовремя зарядить мобильник, а о дровах
для вечернего костра. Ездили отдыхать на озера, за сто
пятьдесят километров от города. Мы с Анькой, Наташка с Димкой,
Владимир с Ольгой и Сашка, на этот раз без подружки. Как
водится, на берегу встретили знакомых, и наша компания увеличилась
вдвое. Шашлыки, водка, песни под гитару, танцы под
магнитолу, купание при Луне – все как обычно. Но может быть это и
хорошо. Ощущается какая-то стабильность. Мне иногда даже
кажется, что жизнь не бежит вперед за секундой секунда, а из года
в год возвращается в одно и то же лето.

То и дело натыкаюсь в интернете на рекламу нашего сайта. Яркие
баннеры-флэшки выскакивают без предупреждения – «Авиакатастрофа
под Саратовым. Шокирующие снимки», «Российские почки для
богатых европейцев», «Сын зарезал родителей за 100 рублей!»...
Реклама делает свое дело, счетчик посетителей только успевает
крутиться, а мощнейший сервер еле выдерживает нагрузку.
Даже я время от времени порываюсь кликнуть по нашей рекламке
типа «Телезвезда оказалась бывшей звездой порно!». Попадаются
баннеры, которые зазывают и в подшефный мне раздел, вот,
например: «Чужой Гигер продал душу пришельцам!»

Сайт растет. Параллельно разбухает и штат. Теперь у нашей фирмы уже
два офиса. В соседнем здании еще недавно располагался банк,
который пару месяцев назад благополучно лопнул. Теперь там
наш второй офис. Я там бываю редко, только когда наведываюсь
за зарплатой в бухгалтерию. А просто так туда и не зайдешь,
даже с моим обновленным удостоверением постоянного
сотрудника. В новое здание переехали и Герман с Максом, а вот меня с
фотографом оставили в прежнем помещении. Один раз хотел
проведать новоселов, да не получилось. Их кабинет, вместе с
несколькими другими, расположен в отдельном коридоре за железной
дверью с хитрым кодовым замком и дополнительным охранником,
который только хмыкнул, когда я по наивности предъявил ему
свое удостоверение. Он тут же глянул в компьютер и сказал,
что у меня нет соответствующего допуска. Никогда особо не
интересовался чужими секретами, но тут меня слегка задело, что
я вне круга доверия.

Вспоминаю, что хотел поискать в сети работы художника Виктора Коэна.
Набираю в Альтависте Viktor Cohen Art. Долго думаю, как
правильно пишется фамилия, набираю так же, как у Леонарда Коэна
– любимого Анькиного исполнителя, благо диск рядом на
полочке стоит. Поисковая система выдает какую-то хрень. Пробую
менять буквы в имени и фамилии, но безрезультатно. Наконец,
захожу в «Яндекс» и тупо набираю «Виктор Коэн». Первая же
ссылка дает искомое. Открывается русская страница со ссылками на
сайты художников-фэнтези и им подобных. Оттуда перебираюсь
на персональный сайт Виктора Коэна. Оказалось, что фамилия
пишется просто Coin – «монета». Не торопясь рассматриваю его
работы. У этого дяди тоже видимо не все в порядке с чувством
прекрасного, хотя техникой он владеет мастерски. А может он
на самом деле «белый и пушистый» и просто зарабатывает
деньги по принципу «Шок это по-нашему, это прибыльно!» Одна
серия рисунков с искалеченными детьми чего только стоит!

Безногий мальчик цепляется руками за колючую проволоку. Голову его
навылет прошибает здоровенная пуля, но на лице мальчика
блаженство.

Улыбающаяся девочка в окровавленном платьице с улыбкой демонстрирует
зрителю чье-то глазное яблоко, зажатое в пинцет...

Испанцу понравится. Посетителям тоже. Можно считать, что я открыл
еще одного художника для нашего сайта. Копирую самые
характерные работы в свой компьютер, ставлю закладку на сайт и еще
раз просматриваю рисунки. Они сделаны тщательно, с любовью.
Значит человеку нравится то, что он делает. В таких вещах
долго через себя перешагивать не получается. Можно напрячься
раз, два, но год за годом наступать на горло собственной песне
нельзя. По крайней мере, я не стал бы всю жизнь рисовать то,
что не приносит мне морального удовлетворения. Поэтому я
рисую не искалеченных младенцев, а, пусть иногда и ужасных, но
все же по-своему красивых и благородных фантастических
существ. Я не стремлюсь эпатировать зрителя вываливающимися
кишками и вытекающими глазами, все-таки произведение искусства
не должно вызывать тошноты.

Если проследить, как я пришел к своей теме, то первым звеном в цепи
моего творческого становления будет мой детский интерес к
всевозможным таинственным явлениям – НЛО, снежному человеку,
лохнесскому чудовищу... Помню, что все газеты со статьями о
подобных феноменах я старательно собирал и складывал в
специальную папку. Затем на почве любви к Несси вырос мой интерес
к динозаврам. Чтобы поддержать мой интерес к зоологии, отец
на день рождения подарил мне здоровенную энциклопедию
ископаемых чудовищ с картинками. Особо понравившихся динозавров я
перерисовывал по квадратикам на ватман и старательно
разукрашивал цветными карандашами и акварелью.

А как я любил кинофильмы, где хотя бы на пять минут появлялась
какая-нибудь доисторическая рептилия! На старый японский фильм
«Легенда о динозавре» я ходил наверное раз десять. Но в самые
кровавые моменты меня охватывал страх и я зажмуривался. Это
сейчас с экрана кровища рекой течет, а тогда откушенные ноги
японской девушки казались мне верхом ужаса. Помнится, я так
ни разу и не осмелился открыть глаза на этом месте. Зато,
когда друзья в школе наперебой обсуждали эту кровавую сцену,
то я поддакивал им с абсолютно бравым видом.

Затем мой интерес к динозаврам на некоторое время угас, но вспыхнул
с новой силой, когда я вдруг открыл для себя удивительный
мир Фэнтези. В голове моей надолго поселился Роберт Говард на
пару со своим Конаном-варваром. К моему огромному сожалению,
эти любимые мной книги были почти без иллюстраций. И тут
творческая энергия снова проснулась во мне. К тому времени я
уже окончил художественную школу и вполне сносно владел и
карандашом, и кистью.

С тех пор я не расстаюсь с этим своим увлечением. Мне нравится
выдумывать новые миры и новых персонажей. Я стараюсь изображать
их с предельным реализмом, чтобы зритель верил, что это живые
создания из запредельного, но все же действительно
существующего мира! Кто знает, может быть, мои миры действительно
существуют, а я только являюсь проводником, фиксирующим иную
реальность с помощью холста и красок? Правда, иногда мне
кажется, что я сам тоже являюсь для кого-то таким же придуманным
персонажем какой-нибудь картины или книги.

Анька уехала к матери на дачу, чтобы забрать кота Феликса и помочь с
огородом. Я же остался дома сославшись на занятость. И
действительно, работы накопилось предостаточно, ведь я так и
тружусь дизайнером в рекламном агентстве, а там работы всегда
навалом. Менеджеры уже просто завалили меня
письмами-заказами. Нужно сделать несколько газетных объявлений, макет
рекламного баннера для торгового центра, визитки для итальянского
мебельного салона, доработать этикетки для минеральной воды.
Пытаюсь сосредоточиться и начать работать, но мысли где-то
далеко. Через открытую балконную дверь легкий ветерок
задувает в комнату разгоряченный воздух. На улице стоит страшная
духота, в центре города от раскаленного асфальта и выхлопных
газов вообще дышать нечем. Хорошо, что дом кирпичный, и
квартира расположена так, что прямой солнечный свет попадает в
комнаты только ближе к закату, поэтому у нас в квартире
относительно прохладно.

С большим трудом заставляю себя сделать одно газетное объявление.
Получается неважно, да и дольше, чем обычно. Решаю
прогуляться. Съездить в ближайший универмаг, купить фоторамку взамен
разбитой и просто развеяться. Надеваю новые льняные штаны и
футболку с рекламой местной газеты. Подобных маек со
всевозможными логотипами у меня, наверное, штук шесть или семь. Кроме
этого еще пять фирменных кружек и целая гора других
сувениров – авторучек, зажигалок, брелоков... У любого рекламщика
этого добра завались. Теперь каждая крупная компания считает
своим долгом обзавестись сувенирами с фирменной символикой и
одаривать ими своих партнеров по бизнесу. Те же, в свою
очередь, забрасывают дарителей аналогичными безделушками. Таким
образом, происходит круговорот рекламных сувениров. Не
думаю, что кто-то очень рад получить в подарок здоровенную (на
маленькой логотип не напечатаешь!) дешевую авторучку, когда
ящики стола уже и так доверху завалены подобным барахлом.

Меня эти сувениры интересуют чисто с профессиональной точки зрения.
Учусь у своих коллег, как надо или как не надо делать.
Иногда такое дерьмо сляпают, что просто диву даешься! С майками
же как-то поспокойней. Ввиду дороговизны шелкографии и самого
носителя, клиент обычно довольствуется скромненьким
логотипчиком на груди. Если же кто-то решается масштабно заляпать
обе стороны майки, то заставляет дизайнеров и креаторов
напрягаться по полной программе. Поэтому носить такие майки
нисколько не зазорно. К тому же, они обычно изготовлены из
качественного хлопка и где-нибудь в Европе, так как на дешевую
китайскую синтетику краска не очень хорошо ложится.

***

Салон автобуса напоминает хорошо протопленную парилку, в которой уже
успешно отпотело целое стадо слонов. Свободных мест полно,
но в жару лучше стоять. Если сядешь, то штаны сразу
становятся мокрыми от пота.

Заморенный кондуктор – молодой парнишка в насквозь пропотевшей
майке, шортах и пляжных шлепанцах – лениво отрывает мне билетик
и, вернувшись на свое место, прикладывается к бутылке с
минералкой. Вспоминаю своих заказчиков. Если у них все срастется,
то следующим летом они завалят своей водой весь край.
Ребята смышленые, свое дело знают, не первый год в этом бизнесе,
только вот разработка этикеток медленно продвигается. То
одна идея заказчику в голову ударит, то другая. Мечутся из
стороны в сторону, как советский турист в западном супермаркете.

Благополучно высаживаюсь у универмага. В лабиринте всевозможных
отделов отыскиваю «Кодак». Здесь рамки на любой вкус. Покупаю
наиболее похожую на разбитую. Слышу разговор какой-то молодой
парочки сокрушающейся по поводу дороговизны фотопленки. Про
себя тихо радуюсь – я давно избавил себя от подобных проблем
– теперь у меня цифровик, снимай, сколько хочешь и не думай
о количестве кадров. В деле цифровых технологий прогресс
прет, как на дрожжах! Везде бы так, а то живем в каком-то
полупрошлом-полубудущем. Вроде бы кругом сотовые, компьютеры,
домашние кинотеатры... Но, кроме этого, ничего в нашей жизни
по-настоящему не изменилось. На улицах все тот же
раздолбанный асфальт, школы и поликлиники по-прежнему нищенствуют, а
молодых солдат все также калечат и убивают не в звездных, а в
глупых земных войнах. Может быть полноценное будущее и
наступило для горсточки успешных коммерсантов и вороватых
чиновников, но только не для всего российского народа.

Иду к выходу и у самых дверей натыкаюсь на отдел с сотовыми
телефонами. Вспоминаю, что так и не купил Сашке шнур для его
мобильника. Спрашиваю у продавца, есть ли такой? Да есть, – тычет
тот пальцем в витрину, – триста рубликов. Покупаю и выныриваю
из очередной парилки. В двух шагах киоск с мороженым. Из
всех разноцветных и разноформенных сладостей выбираю
замороженный яблочный сок на палочке. Хотя, какой это сок? –
подкрашенная сладкая вода с ароматизатором, но вкус приятный. Утешаю
себя, что производителей жестко контролируют и не разрешают
пихать в продукты откровенную химию.

Ну вот – сделал два дела, да еще и удовольствие получил. Вроде бы
можно и домой. Но возвращаться в бетонную клетку квартиры нет
никакого желания. Звоню Сашке. Вроде бы он говорил, что
хочет отоспаться в этот понедельник, а на работу выйти со
вторника.

«Классно!» – говорит Сашка в ответ на мое сообщение о покупке
кабеля, – «Ты где?» Прикидываю, что всего в нескольких остановках
от его дома. «Что ж, назвался груздем – полезай в кузов и не
будь хлюздом» – говорю я себе и топаю к автобусной
остановке.

Сашка встречает меня у подъезда. В руке пластиковый пакет.

– Привет тебе от Старого Мельника и Ивана Таранова, – улыбается
Сашка и слегка брякает пакетом, – Решил пивка прикупить, в такую
жару – милое дело!

– А я думал, ты за прошедшую неделю уже утолил свою жажду, – говорю
я вспоминая здоровенный мешок с пустыми бутылками, который
мы увезли с озера.

– Да ладно тебе, – смеется Сашка, – Хороший напиток, он и в Африке пиво!

Сашка живет на третьем. Поднимаемся пешком. На втором этаже в нос
ударяет резкий запах мочи. Сашка матерится:

– Козлы, опять нассали! Увижу, блядь, яйца оторву!

Я ему верю. На старших курсах он был старостой этажа в общежитии.
Жили у нас там разные ребята. Среди прочих и какие-то «чукчи»
неопределенной узкоглазой национальности, которые учились на
параллельной специальности. Коренастенькие такие,
кривоногие, все как один борцы, самбисты. Понятно, что у них в тундре
за собой в туалете не смывают и мусор не убирают, но ведь
тут не тундра! В общем, когда настала их очередь дежурить по
этажу, они сказали: вам надо вы и мойте! Да еще с таким
гонором, будто они крутые до невозможности. Но у Сашки разговор
короткий – пара оплеух самому шустрому, пинок в живот
второму. Моя помощь даже не потребовалась. Через пятнадцать минут
эти удальцы уже вовсю надраивали коридор под пристальным
Сашкиным наблюдением. Правда, потом мы помирились. Даже вместе
водки выпили, и оказались они совсем не чукчами, а какими-то
эвенками, но действительно из тундры.

Квартира у Сашки трехкомнатная, с хорошим евроремонтом. Но какая-то
необжитая, по-холостяцки грустная и неуютная. Посреди дивана
стоит большая хрустальная пепельница переполненная
окурками, на журнальном столике пустые пивные бутылки. Над пыльным
телевизором висит одна из моих картин, которую я подарил
Сашке на новоселье. На ней женщина-воин сражается с толпой
обезьяноподобных существ. Припоминаю, что сюжет навеян фильмом
«Планета обезьян».

Сашка вручает мне откупоренную бутылку пива, и мы идем в комнату,
где стоит компьютер. Здесь у него что-то вроде гардеробной и
склада стройматериалов. Вокруг мешки с отделочной смесью,
рулоны обоев, коробки с керамической плиткой... Даже новый
унитаз имеется. Если бы не Сашкина помощь отделочными
материалами, не знаю, во сколько бы мне обошелся недавний ремонт.

Раньше к компьютерной технике Сашка был абсолютно равнодушен, но
как-то у меня в гостях засел за компьютер и весь вечер
прорезался в Quake. На другой день мы купили ему новенький компьютер
и кучу дисков с играми. Первую неделю Сашка резался в
«стрелялки» и «бродилки» до глубокой ночи. Все звонил мне и
спрашивал, не знаю ли я, как пробраться на другой уровень или
найти потайной ключ. Потом Сашка несколько охладел к этому
новому увлечению, но до сих пор периодически постреливает.

Я скачиваю в интернете программку для Сашкиного телефона и подключаю
мобильник к компьютеру. Не очень быстро, но все же успешно
разбираемся с Сашкиной записной книжкой. Дополнительно
загружаем несколько полифонических мелодий и пару цветных
заставок, которые я тут же сваял в фотошопе. Сашка доволен. Мы
выходим на балкон и, не спеша, допиваем остатки пива. Домой мне
по-прежнему идти не хочется, тем более Анька вернется только
завтра вечером.

– Что-то жрать хочется, – говорит Сашка, закуривая очередную
сигарету, – Пошли в кафешку что ли? Тут айзеры шашлыки неплохие
делают...

***

Одни боком летнее кафе прилепилось к зеленому скверу. Территория
заведения огорожена изящной металлической решеткой. Посреди –
небольшой круглый фонтан. Вокруг сгруппированы пластиковые
столики с красными кока-кольными зонтами. В глубине –
небольшой домик, где готовится еда и продаются напитки. Из невидимых
динамиков доносится невнятная мелодия. Народу пока немного,
половина столиков пустует, но знаю, что поближе к ночи
здесь все будет забито веселящимися посетителями. Район
густонаселенный, а для большей части молодежи это единственное
развлечение – и от дома недалеко и на свежем воздухе.

Мы выбираем столик в стороне от фонтана, поближе к зеленой зоне. Я
сажусь так, чтобы было видно всю территорию кафе.
Разглядывание посетителей – мое любимое занятие, но пока просто не к
кому прицепиться взглядом.

Сашка возвращается из поварского домика с парой бутылок пива,
охапкой пакетиков с чипсами и нерадостной вестью.

– Рано еще. Шашлыки только через час начнут готовить, – вздыхает
Сашка, заботливо разливая пиво в пластиковые стаканчики, –
Надеюсь, ты домой не сильно торопишься?

Я говорю, что до завтрашнего вечера абсолютно холост.

– Ну, тем более, не стоит упускать такую редкую возможность! –
плотоядно ухмыляется Сашка, – Скоро съемные телки подтянутся...

Я молчу. Уже почти забыл, что существуют такие вещи, как мимолетные
секс-знакомства в парках и летних кафе. Стараюсь припомнить,
когда я в последний раз участвовал в подобном мероприятии,
но мозги не желают напрягаются. Очевидно, сказывается
выпитое. Спохватываюсь, что Сашка расценил мое молчание, как
согласие с его прямым намеком. Ну и ладно! Я отпиваю немного пива
и шумно разрываю пакетик с чипсами.

Глава девятая

– Вот эти вроде ничего, – легонько кивает Сашка в сторону фонтана.

Я прослеживаю направление и понимаю, о ком он говорит. Две девушки
явно скучают. Неторопливо прикладываются к пиву и лениво
стряхивают сигаретный пепел себе на туфли. Лица разглядеть
трудно, уже начало темнеть, да еще откуда-то вдруг набежали
облака. Душно, как перед грозой. Или это алкоголь так на меня
влияет?

Я оглядываю наш столик. Мы с Сашкой уже съели по два шашлыка, а вот
сколько выпили не помню, так как заботливая официантка
вовремя уносит бутылки. Знаю только, что маленький вонючий туалет
я посещал уже раза три. Не скажу, что мозги у меня до сих
пор ясные, но то, что я пока соображаю – это точно. Народу
уже тьма. Шум фонтана, музыка, разговоры посетителей – все
слилось в однообразный монотонный гул.

– Пойду, попытаю счастья, – говорит Сашка и, зачерпнув ладонью со
стола пачку сигарет, довольно твердым шагом направляется к
девушкам. Мне остается только терпеливо ждать результата
переговоров. Присоединяться к Сашке и корчить из себя мачо у меня
нет никакого желания. Я даже начинаю немного тосковать по
своей уютной постели, но бросать сейчас Сашку одного, как-то
не по-товарищески.

Наблюдаю, как Сашка развлекает девиц. Что-то увлеченно им
рассказывает с абсолютно серьезным видом. Как будто не телок снимает,
а ведет переговоры о поставках цемента. Вижу, как кивает в
мою сторону. Очевидно, представляет меня своим новым
знакомым.

Проходит минут семь. Теперь, судя по взрывам почти неслышного мне
девичьего хохота, Сашка забавляет девушек своими смешными
историями. Мне же надоедает пялиться на их столик, и я
переключаю свое внимание на маленькую сцену, где музыканты готовятся
к живому выступлению. Их двое. Толстенький мужичок с сияющей
лысиной возится с микрофоном, а его напарник с
синтезатором. Распределение ролей налицо – «один лабает, другой
спевает». Сейчас начнут пичкать посетителей третьесортным шансоном и
тупой попсой. А что еще пьяному человеку нужно? Подрыгать
конечностями, да слезливо погрустить под песни какого-нибудь
фальшивого зека. Когда я сталкиваюсь с подобным
«творчеством», то мне очень хочется, чтобы снова появились худсоветы и
цензура. Хочется поставить хоть какой-нибудь заслон этой
убогой пошлости, до краев захлестнувшей теле- и радиоэфир.

Вдруг перед моими глазами возникает женский силуэт – это Сашка
вернулся с длинноногой добычей.

– Это Антон, – представляет меня Сашка молодым особам и, с интригой
в голосе, добавляет, – Художник!

– Настоящий? – удивленно поднимает густо накрашенные ресницы одна из девиц.

Я картинно ощупываю себя своими же руками и пожимаю плечами:

– Да вроде, настоящий. Можете сами потрогать.

В ответ обе девицы заливаются звонким смехом.

– И что вы рисуете? – с искренним любопытством спрашивает все та же девица.

– Полуголых мужиков с мечами и копьями...

На лицах девушек проскальзывает недоумение. Сашка мгновенно приходит
ко мне на выручку. Он в красках расписывает девушкам мое
творчество. Девицы в понимающе кивают и поглядывают на меня
теперь уже с уважением и даже с некоторой опаской. Очевидно, я
для них существо из другого, более высшего мира.

Пока Сашка продолжает балаболить, я оцениваю внешность девушек. На
вид им года двадцать три – двадцать четыре. Коротенькие
юбочки смело обнажают загорелые коленки, а кофточки туго облегают
круглые бюсты. Одна – крашеная блондинка, а у другой волосы
красно-каштанового цвета. Беленькая чуть-чуть поактивней и,
как мне кажется чуть глуповатей. Это она спрашивала
настоящий ли я художник. Вторая, кажется немного умнее, хотя может
быть это от того, что она просто реже разевает рот. В
процессе разговора выясняется, что беленькая, Наташа, работает
парикмахером, а каштановая, Юля, бухгалтером в коммерческой
фирме. По мере возможности я тоже участвую в беседе.
Расспрашиваю девушек о работе и пытаюсь острить.

Наш разговор проходит на фоне начавшихся танцулек. Перед сценой уже
подергиваются темные силуэты самых незакомплексованных
посетителей. Голос лысого солиста звучит вполне сносно. Не так уж
все и плохо. Еще полбутылки пива и я начну подпевать.

Сашка приглашает девушек пройтись и завершить прогулку распитием
«Мартини» у него дома под приятную медленную музыку. Тем более
тучки продолжают сгущаться, а за горизонтом уже поблескивают
молнии. Скоро гроза доберется и сюда.

По пути к Сашкиному дому мы заходим в продуктовый павильон. Девушки
остаются снаружи покурить, чтобы не смущать нас своим
присутствием или, что более вероятно, посовещаться о своих
дальнейших действиях.

– Надеюсь, не сбегут, – шепчет мне Сашка, – Мне беленькую, тебе
рыженькую. Презервативы есть, не переживай!

Мы затариваемся горячительными напитками и всевозможной снедью, но я
решаю, что пить больше не буду – свою алкогольную норму я
уже перевыполнил. Сашка же – конь здоровый, пьянеет медленно.
Ему что вода, что пиво – все одно.

Девицы на месте. Никуда не сбежали. Даже наоборот, как мне кажется,
выказывают весьма заметное нетерпение поскорее очутиться в
квартире. Это и понятно – пока мы загружались провизией,
налетел ветер, поднялась пыль, тучи на небе задвигались быстрее
и совсем почернели. Вот-вот хлынет ливень. Хорошо, что до
Сашкиного дома рукой подать.

Пока девушки режут на кухне сыр и колбасу, я помогаю Сашке
преобразить интерьер зала. Убираем мусор и лишние вещи, придвигаем к
дивану кресла. Когда все готово, появляются девушки с
аккуратно нашинкованной закуской. За окном уже вовсю сверкает и
грохочет. Упругий дождь стучит по застекленной лоджии, а через
слегка приоткрытую балконную дверь в комнату струится
приятная прохлада. В комнате царит полумрак, только телевизор
бросает разноцветные стремительные отблески на стены, да молнии
изредка озаряют пространство таинственным белым светом. На
фоне разбушевавшейся стихии Сашкина квартира кажется уютным
гнездышком, а наша компания более сплоченной.

По телевизору идет какой-то MTV-шный хит-парад... Губастые негры с
бычьими шеями гнут пальцы, сексапильные блондинки в трусах
зазывно трясут ягодицами, мелькают красивые тачки и роскошные
интерьеры...

Не допив «Мартини», Сергей и девушки переключаются на водку. Меня
тоже пытаются склонить к употреблению «беленькой», но я упрямо
ограничиваюсь минералкой. С сожалением чувствую, что я
принял такое решение несколько поздновато. В глазах уже давно
двоится. Пытаюсь «навести резкость», но безуспешно. Звуки тоже
воспринимаются иначе. Я как будто погружен в мягкий ватный
океан. Я рассматриваю свою картину. Девицам она понравилась,
но мне это совсем не польстило. Ведь они видят перед собой
только красивую картинку и вряд ли что-то понимают в
композиции, продуманной напряженности линий и тонкости цветовых
соотношений.

Сашка о чем-то мило беседует с девицами. Изредка обращается ко мне с
вопросами, но мне с каждым разом все труднее улавливать их
смысл. Не уверен, что всегда попадаю в тему, но пытаюсь
отвечать логично, а в затруднительных случаях просто киваю.

Краем глаза рассматриваю Юлю. У нее стройные ноги, широкие бедра и
узкая талия. На загорелой шее тоненькая золотая цепочка. Уши
проколоты, но без сережек. Узкие ладони с длинными пальцами
заканчиваются ухоженными перламутровыми ноготками. Сквозь
тоненькую кофточку прорисовывается хороших размеров грудь.
Личико симпатичное, но какое-то стандартное, усредненное, не
вызывающее восторженных «О!». Однако, чем больше я впиваюсь в
Юлю глазами, тем больше мне хочется оказаться с ней в одной
постели. Хочется женского тепла и новых впечатлений.

Пытаюсь снова вернуться в игру и прошу Сашку налить мне водки. В
ответ слышу одобряющие возгласы. Обычно водку я не запиваю.
Предпочитаю просто закусывать чем-нибудь вроде классического
соленого огурца, но сейчас хочется запить. Уж слишком
противной и ядовитой она мне кажется. К тому же, щедрый Сашка
наполнил стопку до самых краев. С сожалением замечаю, что
минералка закончилась.

– Сейчас, водички наберу, – говорю я и с трудом отрываю зад от кресла.

– Там в холодильнике еще бутылка должна быть, – кричит вдогонку мне Сашка.

В потемках благополучно добираюсь до кухни. Вместительный Сашкин
холодильник приветливо озаряет меня светом и обдает прохладой.
Найти минералку не трудно, так как едой холодильник не
перегружен. Беру пластиковую бутылку и прикладываю ее к своем
разгоряченному лбу. Холодный компресс мне сейчас не помешал бы!

Осторожно ступая, пробираюсь обратно. В прихожей останавливаюсь и в
темноте пытаюсь разглядеть свою физиономию в зеркало. Из
зазеркального тумана, сверкая белками глаз, на меня смотрит
смутно знакомое человекоподобное существо. Очевидно, это я и
есть. Приближаю лицо к стеклу, но слегка теряю равновесие, и
бутылка выскальзывает из рук. Слышу слабый треск. Приседаю на
корточки и вижу под ногами размытое белое пятно. Через пару
секунд тупого созерцания, наконец, понимаю, что это мой
пакет с рамкой, который я оставил у порога, чтобы, уходя, не
забыть.

Вынимаю рамку и уловив отблески телевизионного мерцания, вижу, что
стекло треснуло. Как-никак целых полтора литра сверху ухнуло.
Хорошо хоть не пяткой наступил. Перед моими глазами
всплывает Анькино лицо, и словно какая-то пелена слетает с моего
нетрезвого мозга. Мне вдруг становится скверно оттого, что я
запал на какую-то вульгарную девицу и мечтаю ее трахнуть.
Черт! Какая же я все-таки сволочь! Только Анька из дома, как я
за порог! Что же дальше-то будет? Этак, ни о каком доверии в
семейной жизни и речи быть не может. Ну, пересплю я с этой
девицей и что? Очень сомневаюсь, что полученное удовольствие
перевесит муки совести, которые будут меня одолевать после
протрезвления. Наверное, все же пора ретироваться домой!

Я приоткрываю дверь в комнату и подзываю Сашку. Нагло вру ему, что
только что звонила Анька, что из-за грозы она вернулась домой
раньше и срочно требует меня к себе. В доказательство я
сжимаю в руке мобильник, часы которого показывают уже
полпервого ночи. Сашка сочувственно кивает и выходит попрощаться со
мной на лестницу.

– Ладно, давай! – хлопает он меня по плечу и тут же усмехается, –
Справлюсь и с двумя, не впервой! А ты хоть тачку-то вызвал?

– Да-а-а... Внизу вызову, – машу я рукой, – заодно освежусь и в себя приду...

Придерживаясь за перила, выхожу на улицу, но остаюсь под козырьком.
Хлещет, как из ведра. Над моей головой одиноко горит тусклая
желтая лампочка. За пределами ее светового круга колышется
сырая тьма, только кое-где голубые пятнышки фонарей с трудом
пробивают плотную дождевую завесу. Отыскиваю в мобильнике
номер такси и только собираюсь жать на зеленую кнопку, как
прямо передо мной тормозит желтая волга разлинованная синими
кубиками. Передняя дверца распахивается и, прикрывая голову
пакетом, из машины торопливо выпрыгивает девушка. Едва не
наткнувшись на меня, она проскальзывает в подъезд. Я
стремительно бросаюсь к только что захлопнувшейся дверце автомобиля и
тяну ее на себя.

Встречаюсь с испуганными глазами водителя. Он явно не ожидал
внезапного появления моей огнедышащей физиономии.

– До Академа подбрось! – лихорадочно выдыхаю я алкогольные пары ему в лицо.

Взгляд водителя тут же приобретает суровое коммерческое выражение.

– Сто пятьдесят! – отрезает он.

– Идет! – мгновенно парирую я.

***

Когда я открываю дверь квартиры, то, вопреки моему ожиданию, меня
встречает не темное безмолвие родного дома, а яркий свет и
Анька с большой мокрой тряпкой в руках. В голове у меня
происходит короткое замыкание – вроде соврал, что Анька вернулась,
но почему-то она и вправду тут.

– О! Да ты пьяненький, – вполне приветливо улыбается она.

– Есть немножко, – говорю я, пытаясь выглядеть трезвее, чем есть, –
Полы моешь что ли?

– Трубу в туалете прорвало. Воду собирала. Хорошо, что гроза и я
вернулась, а то бы точно затопили соседей. Пришлось бы за
ремонт раскошеливаться. А ты, где гуляешь?

– Да-а-а, – отвожу я глаза в сторону, – Сашке компьютер налаживал...

Глава десятая

Уже почти полгода работаю на Хосе Мануэля, но мало что о нем знаю.
По слухам, в нем действительно течет испанская кровь. Его
отец был консулом в испанском посольстве в советское время.
Женился на русской девушке-переводчице и вскоре вернулся на
родину. Забросил политику и занялся бизнесом. Дал Хосе Мануэлю
хорошее образование и, после окончания сыном университета,
поставил его во главе одной из фирм работающей в сфере
информационных технологий.

Не совсем понятно, почему Хосе Мануэль пришел со своим бизнесом
именно в Россию. Конечно, у нас есть чем поживиться – нефть,
лес, металл, дешевая рабочая сила. На этом можно заработать
огромные деньги, но, что поимеешь с какого-то веб-сайта? Такому
человеку, как Хосе Мануэль, на карманные расходы не хватит.
Выходит, что сайт некоммерческий и его кто-то финансирует,
или сайт все же зарабатывает деньги сам, но каким-то
таинственным образом. Интересно, каким? Вряд ли другие сотрудники
задаются подобными вопросами. Зачем забивать голову
надуманными проблемами, когда работа тебя полностью устраивает?

Я не сомневаюсь, что кучка сотрудников за железной дверью в новом
офисе знает об истинном назначении сайта, но они молча пекут
свои пироги и вряд ли проболтаются о секретном рецепте. А
может, и нет никакой тайны? Может, это я себе накручиваю?
Просто люди заняты важным делом и их оградили от нежелательных
посетителей? Но почему тогда во время нашей первой встречи
Хосе Мануэль намекал на какую-то коммерческую тайну?

Конечно, у меня возникала мысль угостить Германа кружкой-другой пива
и попытаться что-то выведать, но – так ли уж необходимо мне
это знание? Нужно ли мне загружать голову чужими секретами?
Меньше знаешь – крепче спишь. Самое главное, что ничего
противозаконного вроде бы не происходит. Спецназ наш офис не
штурмует, значит пока все хорошо...

Я смотрю на свою картину. Через несколько минут она должна занять
место в кабинете Хосе Мануэля. Грустно расставаться со своими
работами. Грустно, что часть твоего внутреннего мира навечно
переходит к другому, и ты, как царь и бог этого
воплощенного на холсте мира, не уверен, что новый владелец будет таким
же хорошим правителем, как и ты. Думаю подобное, но в тысячу
раз более сильное ощущение, испытывают матери, когда
повзрослевший сын навсегда уходит из дома к своей возлюбленной...

Таксисту, который довез меня до офиса, было ужасно интересно, что
скрывается под белой тканью, которой я обернул подрамник. Но я
только сказал ему, что это картина и поэтому нужно, как
можно аккуратнее, засунуть ее в салон автомобиля. Она туда еле
втиснулась. Водителю даже пришлось сдвинуть передние сиденья
вперед, чтобы подрамник поместился.

На столе звонит телефон.

– Хосе Мануэль подъехал, но просил тебя подождать еще минут
двадцать, – извиняющимся тоном говорит секретарша, – А чтобы ты не
скучал, велел передать папку. Зайди за ней, пожалуйста.

Я встаю, смачно потягиваюсь и выхожу в коридор. Он сильно изменился
с момента моего первого посещения офиса. На дверях блестят
золотистые таблички с названиями отделов и фамилиями
сотрудников. На полу появилось мягкое покрытие, хотя и тщательно
вычищенное, но уже несущее на себе несмываемые следы ботинок и
многочисленных пятен, то ли от пролитого кофе, то ли от
чернил потекшей авторучки. На стенах, в аккуратненьких рамочках
с тщательно подобранными паспорту, красуются репродукции
работ художников и фотографов с нашего сайта. Это Хосе Мануэль
привез их откуда-то из-за рубежа.

Наверное, по вечерам, когда свет во всем здании гаснет, идти по
этому коридору несколько жутковато. Даже сейчас я, которому эти
репродукции уже примелькались, прохожу по нему, опасливо
косясь на уродливых монстров. Мои драконы и демоны по сравнению
с ними просто милашки. Теперь я, кажется, понимаю свою
Аньку, когда она говорит, что терпеть не может некоторые мои
картины. Видела бы она этот жутковатый коридорчик! Эти работы
действительно давят. Если напрячь воображение, то можно без
труда представить, что в пятницу тринадцатого все эти мерзкие
уроды вылезают из своих рам и бродят по офису в поисках
живой человеческой плоти. Если я иногда считаю персонажей своих
картин вполне реальными, то почему эти жутковатые персонажи
не могут точно также существовать в своем потустороннем
мире? Может быть, следы на полу совсем и не от кофе? Может быть
это кровь одной из жертв?

Я поднимаю глаза и вижу, что прямо над пятном висит репродукция с
фотографии Asya Schween, на которой изображено лицо с
иссеченной кожей, одним безумным глазом и ярко красными губами с
засохшей струйкой крови. Я останавливаюсь и прикидываю, что
метка на полу точно соответствует местоположению струйки на
подбородке...

Тут же одергиваю себя. Какой же бред лезет мне в голову! Наверное,
это мой ночной творческий марш-бросок дает себя знать. Мое
рекламное агентство подкинуло горящий денежный заказ и мне
пришлось копошиться над ним до четырех утра. И хотя я проспал
до обеда, в голове все равно тяжело. Эх, деньги-деньги! Чтобы
жить, как хочется – нужны деньги, но, чтобы их заработать,
приходится делать не то, что хочется, а то, что требуется.
Вот так и гонишься сам за собой, и, чем быстрее бежишь, тем
сильнее отдавливаешь собственные пятки.

От мыслей меня отрывают шаги в коридоре. Спохватываюсь, что я так и
не дошел до кабинета испанца, а стою и тупо пялюсь на
фотографию. Из-за поворота появляется мужчина и уверенной походкой
направляется в мою сторону. Я на секунду задерживаю на нем
взгляд и поворачиваюсь обратно к репродукции, делая вид, что
внимательно ее разглядываю. Этой секунды хватает, чтобы
заметить, что незнакомец одет во все белое. Даже туфли у него
белые. Когда он вот-вот должен поравняться со мной я снова
бросаю на него беглый взгляд и, как со стеной, сталкиваюсь с
его твердым ответным взглядом. На лице мужчины проскальзывает
едва заметная улыбка и он как бы слегка кивает мне. На вид
ему лет сорок. Худощавое подвижное телосложение, короткие
седые волосы, тонкие губы. Он плавно огибает меня и следует
дальше, в сторону кабинета Хосе Мануэля. Вдруг понимаю, что
лицо этого человека мне странно знакомо, но вряд ли это один
из наших сотрудников. Я видел его где-то в другом месте, а
вот где – не могу вспомнить!

Мужчина скрывается в кабинете испанца, и я понимаю, что моя встреча
отложена именно из-за него. Я выдерживаю минутную паузу и
тоже захожу в приемную. Незнакомца там уже нет. Из-за монитора
мне очаровательно улыбается Вера – секретарша Хосе Мануэля:

– Привет, Антон! Вот твоя папка. Как только Хосе Мануэль
освободится, я тебе сразу позвоню.

Я благодарю Веру, сгребаю со стола папку и иду к себе.

Пытаюсь вспомнить, где же я видел этого мужчину, но тщетно. Тереблю
пальцами краешек папки. Она из плотного синего картона, в
правом верхнем углу выдавлена золотая эмблема нашей компании –
крылатый змей обвивает земной шар. С недавних пор наш офис
просто затопило этими папками. Я оглядываюсь на свой шкаф.
Два ряда одинаковых синих корешков – одна полка для
художников и фотографов, которые уже опубликованы на нашем сайте,
другая для тех, кому это еще только предстоит.

Возвращаюсь к папке переданной Хосе Мануэлем. На обложке в одну из
строчек белого разлинованного прямоугольника карандашом
вписано: Joel-Peter Witkin. Черт, как же я забыл про этого
фотохудожника?! Бегло просматриваю фотографии его работ. Уроды
всех возможных и невозможных форм. Оплывшие, словно сбежавшее
тесто, женщины. Сморщенные, как кора дерева старики,
омерзительные карлики и еще более омерзительные карлицы...
Затейливые натюрморты, составленные из кусков мертвых тел и
аппетитных фруктов... Немного задерживаюсь на одной из фотографий –
собака недоверчиво косится на зрителя, в животе ее огромная
дыра, но вместо внутренностей оттуда выкатываются овощи...
Чтобы не дать неприятным воспоминаниям снова выползти на
поверхность, я заталкиваю эту фотографию в самый низ и читаю, что
сам Виткин пишет о своем творчестве:

Вот краткий список моих пристрастий: физиологические причуды во всех
своих проявлениях, умственно отсталые, карлики, горбуны,
транссексуалы на промежуточной стадии, бородатые женщины,
люди-змеи, женщины с одной грудью, люди живущие как герои
комиксов, Сатиры, сиамские близнецы с одним лбом, люди с хвостами,
рогами, крыльями и т.д. Люди с дополнительными руками,
ногами, глазами, грудью, половыми органами, ушами, носом,
губами. Те, кто родился без рук, ног, глаз, гениталий, губ, либо
все те, кого бог наделил необычайно большими органами. Все
виды экстремального визуального извращения. Гермафродиты и
уроды от рождения. Юные нежные двуликие блондинки. Сексуальные
повелители и рабы. Дамы с волосатыми лицами или уродливыми
повреждениями кожи, согласные позировать в вечерних светских
нарядах.

Из другого куска текста с любопытством узнаю, что некто «преподобный
Пэт Робертсон» проклял Виткина, как сатаниста, а жена
премьер-министра Великобритании, из-за фотографии с изображением
мертвого изуродованного ребенка в обрамлении винограда,
пыталась закрыть выставку Виткина в Лондоне. Да, есть о чем
задуматься...

Что-то я начинаю уставать от этих художников. Все эти негативные
образы давят на психику вполне ощутимо. Одно дело, когда
созерцаешь картинки с прекрасными видами природы и совсем другое,
когда изо дня в день сталкиваешься с извращенной
человеческой фантазией. Я отодвигаю неприятную папку на самый край
стола, откидываюсь в кресле и стараюсь освободить голову от
только что полученной информации. Зачем мне все это? Вот сейчас
презентую свою новую картину Хосе Мануэлю и отправлюсь домой
к Аньке и Феликсу, в свой маленький уютный мир, который я
по глупости чуть было не разрушил. Несколько дней назад
наконец-то позвонил Сашка и довольным тоном отрапортовался, что
провел ту грозовую ночь с девушками просто замечательно.
Слава богу, что мое позднее возвращение в пьяном виде не вызвало
у Аньки никаких подозрений. Хотя, что ей подозревать? Я же
вернулся ночью, а не утром.

Спустя пару дней, после той ночи, мне приснился ужасный сон. Нет, в
нем не было ужасных чудовищ и оживших мертвецов. Мне
приснилось, что Анька уходит от меня. Что она полюбила другого и
прямо заявляет об этом. Я, ошарашенный и потерянный, стою
перед ней и ее новым другом. Анька говорит мне холодные
обвинительные слова и, навсегда прощаясь со мной, ласково
прислоняется к новому возлюбленному. Это ее характерное движение,
окончательно добивает меня. Ведь когда-то точно таким же
движением она склоняла свою головку и к моему плечу! Эта ласка,
переадресованная другому мужскому существу, просто уничтожает
меня. На меня накатывает такая тоска, что я чувствую, как мое
тело разлетается на тысячи маленьких кусочков. Я просыпаюсь
и попадаю из созданного моим воображением ада в настоящий
рай. Анька по-прежнему рядом со мной, у нее нет никакого
нового возлюбленного, и все ее движения безраздельно принадлежат
мне одному...

Как все-таки хорошо, что я вовремя смылся с той вечеринки! Абсолютно
неизвестно, вернее, очень даже прогнозируемо, чем она могла
бы закончиться...

Дверная ручка поворачивается, и в кабинет просовывается физиономия Германа.

– О, привет! – улыбается он несколько растерянно, но вполне
искренне, – давненько тебя не видел!

Мы крепко пожимаем друг другу руки, и он устало плюхается в кресло
по ту сторону моего стола. Да, действительно, после того, как
Герман с Максимом переехали в другой офис, я их почти не
вижу. Только пару раз случайно сталкивались в коридоре.

– Так вас совсем засекретили, – жалуюсь я, – Один раз пытался к вам
пробиться, так получил от ворот поворот.

– Да, есть такое дело, – уныло соглашается Герман, – Даже заставили
договор с фирмой переоформить. Внедряем в сайт новые
технологии.

– Что-то я не заметил на сайте особых перемен, – стараюсь я
поддержать тему и развязать язык Герману.

– И не заметишь. На то они и новые технологии.

– Ну ты хоть намекни, – гну я свою линию.

– Ну, если только намекнуть. Честно говоря, я даже название этой
технологии не имею права произносить. Тем более в двадцать
первом веке живем, теперь и стены могут слышать...

Хм, а я никогда раньше не задумывался, что в кабине могут быть
установлены подслушивающие или подглядывающие устройства. Мое
воображение живо рисует, как Хосе Мануэль нажимает в своем
кабинете потайную кнопку и один из старинных шкафов плавно
отодвигается. За ним секретная комната, все стены которой
облеплены мониторами... Как в фильме «Щепка» с Шарон Стоун. Полная
чушь, конечно! Сейчас все это, наверняка, можно организовать
гораздо проще – запускаешь в ноутбуке специальную
программку и вот они, все мы, как на ладони. Любуйся на здоровье, как
кот на аквариум.

Герман обводит глазами высокий белый потолок и грустно вздыхает:

– Ладно, пойду. А то ты меня провоцируешь на должностное преступление.

Уже в дверях он останавливается и, хитро прищурившись, говорит:

– Про двадцать пятый кадр слышал когда-нибудь?

– Да, конечно.

– Так это фигня. По сравнению с нашей новой технологией – детские сказки...

С этими словами Герман скрывается за дверью, оставляя меня в
полнейшем недоумении. Я задумчиво скребу затылок и придвигаю к себе
папку, чтобы еще раз просмотреть репродукции. Ведь Хосэ
Мануэль наверняка поинтересуется моим мнением по поводу этих
жутких творений. Открываю папку, но вместо репродукций вижу
стопку каких-то незнакомых сброшюрованных листов заполненных
текстом. На заглавной странице напечатаны три крупные буквы:
«НВП», ниже подпись «нейро-визуальное программирование», еще
ниже – «Часть семнадцатая. Создание у наблюдателя ощущения
дискомфорта и его практическое использование». В верхней
части страницы значится фамилия автора: Володарский А. М.

Я захлопываю папку и вижу на обложке вместо имени фотохудожника
цифру семнадцать. Наконец соображаю, что это папка Германа.
Когда он сел в кресло, то положил ее на стол, а уходя по ошибке
взял мою.

Нейро-визуальное программирование... Очевидно, это и есть та самая
«технология», про которую говорил Герман. Конечно, сейчас
много пишут и говорят о нейро-лингвистическом программировании,
но слово «визуальное», в этом контексте, мне встречается
впервые. Вот и Анька недавно притащила домой рекламную
листовку-приглашение на тренинг по НЛП – «Техника эффективной
коммуникации. Активные продажи». Дорогая такая листовка, хорошая
печать на глянцевой бумаге, в углу цветная фотография
столичного специалиста-тренера... Стоп! Так этот мужик, которого я
только что встретил в коридоре, и был на той фотографии!
Точно-точно – «тренинг проводит Александр Володарский, доктор
психологии», чего-то там специалист, автор нескольких книг и
прочее и прочее.

Дверь распахивается, и в кабинет врывается запыхавшийся Герман.
Быстро подходит к моему столу и аккуратно вытягивает из моих рук
свою папку.

– Извини, я не специально. Ты не глядел?

Я улавливаю в глазах Германа легкую тревогу.

– Не глядел, только сосканировал пару листочков, – подзадориваю я Германа.

На лице Германа проступает секундное замешательство, но потом он
соображает, что я не управился бы так быстро, да и компьютер
выключен.

– Тебе весело, – ворчит Герман, проверяя все ли на месте, – а мне
потом объясняй начальству...

– Так ты пометь папочку грифом «секретно» и из рук не выпускай!

– Да, сам виноват, – соглашается Герман.

Он вторично прощается и, снова остановившись в дверях, смущенно добавляет:

– Ты это... Не говори никому ничего.

– Да я и не видел ничего. Только три буквы какие-то – НВП. Начальная
военная подготовка что ли? – подмигиваю я Герману.

(Продолжение следует)