Литературная критика

 Ходит, шутит он со всеми,
 Откровенно говорит:
 – Как проснусь, тотчас же море
 У меня в ушах шумит.
                В. Боков 

Часть первая: Наше море?

Россия – страна сухопутная, береговая кромка Северного Ледовитого,
не заселена, береговая кромка Тихого Океана – почти не заселена.
На Балтике – только Питер и Калининград, ну и на Черном море –
Новороссийск, вот пожалуй и все.

Питер к морю, конечно, отношение имеет, но не прямое. Финский
залив и порт где-то на задворках города. Имперская столица, это
прежде всего Нева, т.е. река. Калининград никогда не был русским
городом, за исключением последних шестидесяти лет.

Когда Россия была империей, казалось, моря было чуть больше. Но
ведь Прибалтика русской не была, она была больше немецкой по духу.
Достаточно взглянуть на Таллинн и Ригу, чтобы понять, что это
не русские города, хоть они были и имперскими и советскими, совершенно
другая эстетика. Правда, на Черном море и в имперские и в советские
времена были два полностью русских и полностью морских города,
Одесса и Севастополь. Но только эти два города не оправдывали
в реальной жизни России то, о чем я буду писать ниже.

А писать я буду о странном парадоксе. Несмотря на то, что Россия
– страна сухопутная, русская поэзия и русская песня – как народная,
так и современная – почему-то в огромной, явно непропорциональной
степени, рассказывают о море.

Наиболее характерно это для песни. Чайки, «ветер с моря дул»,
штормы и бури, уходящие в даль и приходящие в порт корабли, тоска
моряка по берегу на корабле, тоска моряка по морю на суше, все
это чуть ли не в каждой третьей песне. Морская птица-чайка, самая
популярная птица в русских песнях. Не считая экзотического горьковского
«Буревестника». Интересно, что это явление, назовем его «морской
синдром» характерно не только для сегодняшней попсы или
вчерашнего советского дня, когда были «ах, море, море, волна под
облака» и «чайка за кормой верна кораблю...»

В девятнадцатом столетии «морской синдром» уже вовсю свирепствовал.

О ведущих и даже великих поэтaх – ниже.

Давайте вспомним народные песни.

Ну откуда, скажем, взялась эта, которая «Поедем, красотка кататься»:

Ты правишь в открытое море,
Где с бурей не справиться нам,
В такую шальную погоду
Нельзя доверяться волнам.

Ну скажите мне, откуда у реальной русской ревнивой красотки возьмется в ее Великом Устюге, Рязани или Вятке открытое море?

Разумеется, это только образ. Образ воображаемый. Очень может
быть, что неизвестный автор этой песни вообще никогда не видел
моря.

Ну и наши гиганты.

Они море видели. Александр Сергеич даже с некоторым сожалением
с ним расставался:

Прощай свободная стихия,
В последний раз передо мной...

Несмотря на то, что на морском берегу он находился будучи в ссылке,
он даже назвал море «свободной стихией». Да и десятая глава «Евгения
Онегина», посвященная Одессе, насквозь продуваема морскими ветрами.
Ну а Михаил Юрьевич, так того вообще цитируют миллионы начиная
с этого:

Белеет парус одинокий,
В тумане моря голубом.

Ну и большинство этими стихами цитировать Лермонтова и заканчивает.
В народе Лермонтов, это «Белеет парус одинокий».

Поэты рангом пониже, скажем, Языков – опять же о море и бурях:

Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно,
В роковом его просторе
Много бед погребено.

Какое «наше море», хотел бы я знать? Ну, где у реальной, а не
поэтической России было «наше море»?

Нашими в России были леса, поля, реки, степи, наконец.

Если из девятнадцатого столетия переместиться в начало двадцатого,
то и здесь мы найдем, по моему мнению, лучшие в мировой поэзии
стихи о капитанах.

Я имею ввиду «Капитаны» Гумилева:

На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто отведал мальстремы и мель,

Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь.

Итак, парадокс в том, что стихи и песни сухопутного народа, до
удивления морские.

Кстати, в процессе работы над этим текстом я наткнулся на сайт
РКСМ, (комсомольцев). Там есть страничка советских песен о море.

Их еще можно там скачать и послушать:

Я наверное два часа слушал, не мог оторваться.

От песен о море перешел к пионерским и т.д. и т.п.

Вот адрес.

Однако, вернемся к нашим дельфинам, вернее, уже не к нашим, а
к англо-саксонским.

Часть вторая: Home, home on the range

Название второй части – это американская народная песня.

Одна из самых известных.

Вот здесь
вы можете посмотреть ее полностью и там же послушать мелодию,
которая исполняется на губной гармошке. Именно губнaя гармошка,
а не банджо, была любимым музыкальным инструментом ковбоя. Банджо
все-таки побольше будет, а гармошка места не занимает, удобно.

Для тех, кто не совсем знаком с английским, переведу первый куплет:

Oh, give me a home
Where the buffalo roam,
Where the deer and the antelope play;
Where seldom is heard
A discouraging word
And the skies are not cloudy all day

О дайте, мне дом,
Где бродит бизон
Где олень с антилопой играют
Где редко услышу,
Обиды слова,
Где солнце на небе сияет

Во второй части я, как вы догадываетесь, попробую понять о чем
пели и сочиняли стихи англо-саксы. Как у них с морем?

Начну с того, что и предыдущий (Великобритания) и нынешний центр
англо-саксонской цивилизации (США) – действительно великие морские
державы.

Про Англию и объяснять не надо, и так все ясно.

Ну а Америка? Дело не только в U.S Navy и U.S. Marine Corps (Военно-Морском
Флоте и морпехах)

Крупнейшие городские конгломерации США, не считая одинокого Чикаго
посредине, находятся на берегах океанов.

Два самых больших города Америки: Нью-Йорк на Атлантическом и
Лос-Анджелес, на Тихом. Ну не считая, Сан-Франциско, Бостона,
Портленда, Сиэтла, Майями и т.д. и т.п.

Т.е., больше половины американцев живут на берегах океанов.

Да и пилигримы, основавшие страну, не пришли сюда, а приплыли.

Однако, вернемся в колыбель англо-саксонской цивилизации, на Британские
Острова. Если честно, я не очень знаком с английскими народными
песнями. Те, кто лучше меня знают их, могут или подтвердить или
опровергнуть мое мнение, песен о море среди них почти нет.

Но поэзию я знаю чуть лучше. Бернс вообще для нас почти родной.

У Бернса я знаю только про то, что:

Три чудака, в одном тазу,
Пустились по морю в грозу,
Прочнее был бы старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.

Ну а если вспомнить уже что-нибудь посерьезнее.

Самая знаменитая поэтическая школа начала девятнадцатого столетия
называлась «Озерной». Казалось бы, уже поближе к морю: и там вода
и тут.

Но... озеро, это принципиально иное, потому что озеро, это замкнутое
водное пространство. Образ, противоположный безбрежности морских
просторов.

Правда, у одного из поэтов «Озерной школы» – Тэйлора Кольриджа,
есть «Поэма о старом моряке», (я о ней знаю, потому что ее перевел
Николай Гумилев, а я прочел все, что написал Гумилев).

И там действительно действие происходит на море, но это всего
лишь фон, потому что поэма этa мистическая.

Там духи, Смерть, Жизнь и прочие потусторонние особы.

Вот типичный отрывок из этой поэмы:

Пылает Солнце, как в тюрьме
Ужели между рей?
И женщина смеется нам? –
Не Смерть ли? И вторая там?
Не Смерть ли та, что с ней?

Рот красен, желто-золотой
Ужасный взор горит: и
Пугает кожа белизной,
То Жизнь по Смерти, дух ночной,
Что сердце леденит.

Вот близко, близко подошли
И занялись игрой,
И трижды свистнув, крикнул
дух:
«Я выиграл, он мой!»

В основном, в таком духе. Нет, это не морская тематика.

Те, кто жил в конце Викторианской эпохи, королева Виктория умерла
в первом году нового столетия (1901-м), тоже, как будто бы, не
очень о море писали.

Я, правда, не всех знаю, но считаю, что самыми крупными были Уайльд
и Киплинг. У Оскара Уайльда не знаю ничего о море. Редъярд Киплинг?
Это небольшой отдельный разговор.

Мы все знаем, благодаря Никитиным, что он написал:

Только «Дон» и «Магдалина» ходят по морю туда.

Но ведь сам герой песни хочет не по морям плавать.

Он хочет «в Бразилию, Бразилию, Бразилию», потому что:

... в солнечной Бразилии, Бразилии моей,
Такое изобилие невиданных зверей.

Ну, а море – это всего лишь возможность добраться до далеких берегов
Бразилии. И это очень характерно, море само по себе, не самоценно,
это всего лишь возможность доплыть до зачем-то нужных англичанину
берегов.

А ведь в русских песнях и стихах о море герой вообще никуда конкретно
не плывет. Ему бы лишь бы на простор. А там... по воле ветра и
волн.

Вот и барды туда же:

Фантастика, романтика,
Как видно в этом виноваты.
Антарктика, Атлантика,
Зовут, зовут друзей куда-то… 

(а куда, собственно? Да какая разница, лишь бы подальше от жены
и начальства)

Гудит Норд-Ост, не видно звезд, угрюмы небеса.
Но все ж друзья, не поминайте лихом, поднимаем паруса.

И все же, есть у героев Киплинга и у героев русских стихов и песен
– общее. Потому что тянет его не к дому, а из дома.

Не зря же в такой русский фильм по «Бесприданнице» Никита Михалков
включил и даже сам спел песню на стихи Киплинга:

Так вперед – за цыганской звездой кочевой -
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской
В багровеющие небеса.

Так вперед! – за цыганской звездой кочевой -
К синим айсбергам стылых морей,
Где искрятся суда от намерзшего льда
Под сияньем полярных огней.

Строфу про «айсберги синих морей» в фильме не пели.

Не цыганское это дело, суда от намерзшего льда и стылые моря.
Цыгане – народ южный, им это ни к чему.

И все же, эти строки наиболее русские из всех поэтических строк,
сочиненных поэтами, русского языка не знавшими.

Вот и эта строфа уже вообще чисто русская, откуда у Киплинга это
взялось?

И вдвоем по тропе, навстречу судьбе,
Не гадая, в ад или в рай.
Так и надо идти, не страшась пути,
Хоть на край земли, хоть за край!

Наверное, были среди предков Киплинга подельники Разина или Пугачева.
Может кто из разинцев в Индию ушел, где Киплинг родился? Он просто
не знал об этом своем предке. Не может быть, чтобы чистому англичанину
такое в голову пришло. Поэтому, я сам себя спрашиваю, был ли Киплинг
типично английским поэтом? И сам себе отвечаю – Нет!

Киплинг, родившийся очень далеко от Англии, был идейным бродягой.
Он был певцом белого человека-завоевателя.

Самые главные его строки сейчас не менее актуальны, чем тогда,
когда они были написаны. Вот эти строки:

Несите бремя белых
И ваших сыновей,
На тяжкий труд пошлите,
За тридевят морей.
На службу к покоренным
Угрюмым племенам.
На службу к полудетям,
А, может быть – чертям.

Киплинг писал об этом «тяжком труде» и в своем афганском цикле,
о тяжком труде английского «Томми», пытавшегося усмирить «угрюмые
племена» афганцев (правда, неудачно)

Ну и, наконец, об этом же, его другие главные строки:

(Запад, есть Запад, Восток есть Восток...)

Баллада эта, кстати, написана с огромным уважением к Востоку.

В чем главная разница? Киплинг был не только певцом бродяг. Он
был певцом ИМПЕРСКИХ бродяг.

А остальным английским поэтaм на ИМПЕРИЮ было наплевать.

Вот почему я считаю Киплинга – великим англичанином и патриотом
своей страны, но не совсем английским поэтом.

Английские поэты вовсе не были идеальными поданными Британской
короны и патриотами Империи. Смутьяном и бунтарем был Байрон (и
плохо кончил).

Оскар Уайльд сидел в тюрьме. Английской тюрьме. Впрочем, это нормально,
у большинства поэтов очень сложные отношения с властью, вне зависимости
от страны обитания.

Но если вернуться все-таки на морские просторы, опять же можно
сказать с уверенностью, что лауреат Нобелевской премии (один из
немногих, получивших ее заслуженно) Редъярд Киплинг певцом именно
морских просторов все-таки не был.

Впрочем, я понимаю, что большинство моих читателей мне могут напомнить
о том, что у англичан есть песня, которая начинается словами о
море и, что характерно, эта песня – их гимн:

Правь, Британия, морями!

Ну что ж, в своем гимне англичане не забыли, что многие столетия
море было главным делом их жизни и именно на море родилось их
могущество. Но, заметьте, море как дело, а не как место для просторной
тусовки «по морям, по волнам, моряков, красивых самими собою».

Ну а теперь признаю, что мои догадки не всегда подтверждаются,
скажем, в прозе. Английская проза девятнадцатого столетия, в отличие
от английской поэзии, не совсем сухопутная. Русская проза в то
время, в основном, отсиживается на берегу. Ну не считая таких
редких и совсем не главных текстов, как «Фрегат «Паллада».

В то время как у британцев Викторианской эпохи были два великих
певца моря, Роберт Льюис Стивенсон и Джозеф Конрад. Стивенсон,
правда, сам не был ни пиратом ни моряком, он был писателем. Зато
Конрад прошел путь от матроса до капитана, т.е. он писал о том,
что видел своими глазами.

Кстати, он стал и капитаном и британским гражданином в одном и
том же году, 1886-ом.

Интересно, что среди двух главных британских морских романистов,
той эпохи англичан не было: один из них был шотландцем, а другой
и вовсе иммигрантом, славянином (поляком). В детстве, которое
он провел в городе Вятка и в городе Чернигове (правда, не по своей
воле, туда сослали его родителей), его звали Юзеф Коженевский.

Тем не менее и Стивенсон и Конрад, разумеется, не главные английские
писатели того века. Самым главным был вполне сухопутный, Чарльз
Диккенс. О море он не написал ни строчки. В следующем столетии,
правда, появился Сабатини. В своей «Одиссее капитана Блада» он
удачно подражал Стивенсону. (Не «Острову Сокровищ», а больше «
Похищенному») Остальные его романы читать невозможно. Я пробовал,
вам не советую. Ну а вся остальная английская литература в новом
столетии, как проза так и поэзия, полностью вернулась на сушу,
насколько мне известно.

Робкую попытку вернуться в морские просторы, а точнее, в морские
глубины предприняли битлы на своей «Желтой подводной лодке». Вот,
пожалуй, и все.

Не густо для самой морской страны мира.

Напоследок, вернемся в Америку, где я плыву по жизни в ее конечный,
невеселый порт.

(Окончание следует)