Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Sunday, May 6th, 2001

ну вот

буду иногда писать сюда что-то

Думала, какая я все-таки героическая особа, на работе в воскресенье
сижу.

И вообще.

А тут вдруг Митя пришел, совсем поздно уже, и за дело сразу, за
дело.

Я то хоть и сижу - а отлыниваю.

Устыдилась.

Monday, May 7th, 2001

Сидели с Сашиной кошкой. Говорили о том, что они всегда уходят,
а мы остаемся ждать.

Точнее, это я, конечно, говорила. Но кошка молчала именно так,
как должна была бы молчать в знак полнейшего согласия.

Ведь если бы она сказала что-то, это наверняка было бы не то.
И даже если бы она сказала именно то, что подразумевалось быть
сказанным, я все равно была бы разочарована. Потому как – что
за радость общаться со своим отражением.

То есть единственный выход здесь – молчать.

И я пренебрегаю им, если пишу все это.

Кошка мудрее.

Определенно.

Tuesday, May 8th, 2001

Кошка как повод для традиционных развлечений.

Зайти в магазинчик, сказать с отчаянием в голосе: «Вы представляете,
мой приятель уехал, оставив на мое попечение свою кошку, а я ничего
не знаю о кошках, я понятия не имею, как за ней ухаживать, чем
ее кормить!» И наслаждаться тем, как умиленная продавщица будет
советовать, и объяснять, и рассказывать истории. И откроет тебе
консервы, ты ж беспомощная совсем, сама не сможешь, и завернет
так аккуратно, как никому и никогда, и напутствий, напутствий
тебе напоследок, с улыбкой растроганной на лице. Добрая и прекрасная.
Скажи ей в такой момент душевного ее величия, что нет у тебя денег,
она и рукой махнет, и спишет на «потом занесете».

А все-таки не то, все не то, потому что – сентиментальность, не
больше.

Если ей не про кошку, а про ребенка, например, или, того хуже,
больную старушку – занервничает сразу: от страха, что щас озадачат
ее, и вовсе магазинчик свой закроет.

Хотя, может, я и наговариваю. Я же не пробовала – про ребенка
или старушку. Может, тут душевный порыв как раз и поднял бы ее
на восхитительные высоты. До самого неба.

Надо бы попробовать – а не смогу. Я же только правду умею.

Утрировать.

Направляясь от Сашиной кошки к метро привычным путем, застряла
у новой баррикады, возведенной местными жителями. Пришлось искать
обход. Мучительно.

Жители района Аэропорт не могут без ограждений, это я давно поняла.
Но если к Соколу идти – заборчики маленькие, противомашинные.
А ближе к Динамо жители их под два метра возводят, от человеков
обороняются.

Сильна в народе историческая память, чем еще объяснишь. Памятник,
опять же, пару лет назад поставили, у Петровского парка – героям
войны. 812 года. Во как!

Памятник, впрочем, мил. Проходили недавно мимо него поздним вечером
– шар, по которому скачет усатый гусар, светится в темноте, а
у подножия – тюльпаны, красные, желтые. Красиво.

На улице все обсуждают ветер.

У метро "Динамо" продают пирожки с крапивой.

Wednesday, May 9th, 2001

По Масловке бегают новые автобусы, синие, низенькие, очень симпатичные.

Это не в честь 9 мая, а просто потому, что город меняется постоянно.

С праздником!

В очередной беседе с Сашиной кошкой выяснилось, что проблема,
в сущности, не в том, что они уходят.

Проблема в том, что они таки возвращаются.

Именно тогда, когда нас уже ничто не держит.

Когда нас уже почти не осталось.

Иду себе, никому не мешаю, по делу даже иду, не просто так прогуливаюсь.

Как вдруг кто-то дергает меня за рукав сзади. Останавливаюсь,
оборачиваюсь – оказывается, мужчина средних лет дергает меня.

- Девушка, - говорит, – вы прошли мимо меня и ТАК на меня посмотрели,
что я испугался. Зачем вы ТАК посмотрели на меня?

- Я не смотрела, - отвечаю.

Подумала сначала, будто это способ знакомиться у него, а потом
вижу, и впрямь испуганный какой-то.

- Честное слово! – добавила для убедительности. Но он не успокоился.
А мне нужно было как раз дорогу переходить, я и повернула.

- Нет-нет! – говорит. – Вам туда нельзя!

- Почему? – спрашиваю.

- Вы видите, - говорит с ужасом, - какие машины?! Они вас задавят!

Но я все равно пошла, и перешла, и позабыла уже о нем, как вдруг
слышу какие-то хлопки. Посмотрела – стоит на той стороне, смеется
и аплодирует, радуется что ли, что меня не задавили.

Какой город! Какие люди!

Между тем жители района Аэропорт продолжают окультуривать территорию.
Свежие заборчики возведены в Новом Зыковском проезде и на Четвертой
улице 8-го марта. На Четвертой 8-го марта также высажена зеленая
травка.

Салют был слышен повсюду, но видно его было, наверно, только с
крыш. По крайней мере, именно с крыш через некоторое время после
бубухов раздавались радостные вопли: «УРАААААА!!!».

Thursday, May 10th, 2001

Сон приснился про метро.

Что-то странное происходило в метро. Вода лилась сверху, и внизу
тоже была вода, и какие-то огромные черные собаки, а турникеты
кусались, не пуская внутрь, заглатывали проездные.

Очень помню: вставила в один билет, а он и не подумал включить
зеленый, ухмыляясь, выплюнул мне назад мою карточку, настолько
мокрую, что она расползлась у меня в руках в слякоть, а я ее только
купила, на десять поездок, и я так расстроилась, что чуть не плачу.

И невозможно было ничего понять: все линии метро, все входы и
выходы перепутались, я никак не могла попасть к поездам - вроде
бы, заходила, точнее, пролезала под турникетами, а потом почему-то
опять оказывалась на улице.

И было много знакомых, но с каждым из них надо было что-то срочно
обсудить, я останавливалась, обсуждала, а потом они пропадали
куда-то, они торопились, и я не успевала спросить у них, что бы
значило все это безумие.

Наконец я столкнулась с Катей В., и она в своей обычной меланхолической
манере сказала: "Чему ты удивляешься? Мы уже давно так живем.
Ты просто не замечала, наверное. Ты ведь такая рассеянная..."

Friday, May 11th, 2001

Получая утром пропуск на вахте - у нас принято сдавать пропуск
охране, когда уходишь - вместо фамилии своей или номера этого
самого пропуска назвала один из сетевых паролей.

- Что-то? - переспросил охранник.

Подходя к Сашиному дому, увидела, что одно из его окон разбито.
Ну и естественный ход мысли: грабители – стащили все – а что там
тащить, кроме кошки – так значит, кошку и стащили! – кошку бесценную
стащили! Влетела по лестнице с дрожащим сердцам. Открывая дверь,
по радостному мяуканью поняла, что с кошкой все в порядке.

Да и с окном, собственно, тоже. Оптический, понимаете ли, обман!

Но я все равно разнервничалась. Села на пол, взяла кошку на руки.
«Ох, - говорю, - кошка. Когда же наконец приедет твой папаня!
Мы ж с тобой так свихнемся совсем».

Кошка завздыхала, заурчала, а потом зачем-то в подбородок укусила
меня.

Saturday, May 12th, 2001

Приснился сон, будто я подхожу к няниному дому и вижу, что с ним
происходит что-то странное. Он становится все больше и больше
– на глазах расползается в стороны и вверх – и страшные крики,
и окна распахнуты, и вещи летят из окон, всех подряд, на улицу.
Я захожу в подъезд, поднимаюсь на первый этаж – все двери открыты
и везде погром, но людей нет. Погром происходит сам собой, а откуда
крики – непонятно.

Я забираю у няни ребенка, беру его на руки, мы садимся в лифт,
чтобы спуститься, но лифт везет нас наверх, даже не на последний
этаж, а на чердак, и мы выходим и видим повсюду слизь, омерзительную
слизь, и я понимаю, что эта слизь – то, во что превратились жители
этого дома, и я должна им как-то помочь, что-то сделать. Я вспоминаю
только один способ обратного превращения – поцелуй – но не чувствую
себя способной целовать слизь, и потом я не уверена, что это поможет,
и я отступаю обратно в лифт.

Но лифт опять везет нас куда-то не туда, мы выходим на каком-то
этаже и видим, что все вокруг разрушено, запущено настолько, что
дом может просто обвалиться, нам надо бежать. Мы возвращаемся
в лифт и сталкиваемся там с человеком средних лет, невысоким,
бородато-усатым, и я понимаю, что я не могу бежать, этот человек
и есть источник всех бед жителей этого дома, и моя функция здесь
– его уничтожить. При нем девушка-секретарша, милая такая, юная
совсем. Он кажется мне чудовищем, я его ненавижу, но я понятия
не имею, как я могу его уничтожить.

И тут время во сне меняется, действие начинает происходить очень
медленно и размеренно, оно сводится к тому, что я все время выхожу
на каких-то этажах, а потом опять возвращаюсь в лифт, и каждый
раз вижу там этого человека, и мы постепенно знакомимся с ним,
у нас появляются уже общие темы и привычки, и раз от раза мое
отношение к нему меняется. Я к нему привязываюсь, и я ловлю себя
на том, что захожу в лифт не для того, чтобы ехать куда-то, а
только для того, чтобы увидеть этого человека.

В какой-то момент он отворачивается, и девушка-секретарша начинает
подавать мне какие-то знаки, и я понимаю, что она предала его,
она как бы мой союзник, она думает только о том, как его уничтожить,
и, на ее взгляд, время пришло. Но я уже не хочу его уничтожать,
девушка кажется мне отвратительной.

И тут он подходит ко мне близко-близко и протягивает руку к моему
ребенку, а я почему-то отшатываюсь назад, это что-то истерическое,
припадочное, потому что я точно знаю, он не может сделать моему
ребенку ничего плохого. И я сразу понимаю: все кончено. Лифт останавливается,
нас ждут люди в военной форме, и они уводят моего знакомого, он
арестован, и девушка уходит вслед за ним.

А я в каком-то оцепенении думаю: ну вот, дело сделано, теперь
я должна окончательно привести здесь все в порядок, а значит,
я должна все-таки целовать эту слизь. И мы с ребенком едем на
чердак, но там и так, без моего участия, бурлит уже жизнь. Слизь
сама собой становится людьми, и все они, как на подбор, молодые,
красивые и веселые, они смеются и, увидев нас с ребенком, машут
нам руками и кричат что-то вроде "спасибо!". И я отступаю назад
в лифт, и мне становится жутко, я думаю: что я наделала, я все
перепутала, я ничего не поняла, я же должна была поцеловать того
человека в лифте.

Мы с ребенком спускаемся вниз и уходим прочь от этого дома.

Это был страшный сон.

Психоаналитики по мне плачут.

Похоже, я сама уже плачу по себе.

Бррр.

Троллейбус дожидался меня, пока я бежала к нему под дождем, замерзшая,
промокшая и иже с ними.

Впрыгнула, села, сказала «уфф», слизывая капельки, на нос с волос
падающие, и в окошко принялась смотреть. Троллейбус был почти
пустой.

Вдруг водитель – по микрофону – на весь троллейбус:

- Девушка! Я, между прочим, вас подождал! А кто будет платить
за проезд? На линии работают контролеры!

Никогда не слышала, чтоб так… индивидуально обращались в троллейбусах.
Подошла к его окошечку и высыпала в протянутую ладонь сколько
нужно мелочи. Улыбнулся смущенно и высыпал мне все назад.

Совсем молоденький оказался водитель. Симпатичный.

Случайное, смешное кокетство, а как приятно – обоим.

При взаимопонимании, конечно.

Без взаимопонимания оно… Совсем оно, конечно, не то.

Thursday, May 17th, 2001

В метро

Девушка слева читала Библию. Девушка справа читала книгу "Биохимия
мембран".

Девушки были похожи.

Очень.

Saturday, May 19th, 2001

Ни с того ни с сего задним каким-то числом громыхнул гром.

Ребенок проснулся, заплакал и долго не мог успокоиться. Он боится
грома.

Няня сказала сегодня: "Он так боится, что у него моментально поднимается
высокая температура! Я долго не верила, что из-за этого может
подниматься температура, искала другие причины, но нет, просто
нет других причин. А потом, вдруг, температура так же моментально
становится нормальной. Я смирилась, но все-таки не совсем понимаю,
как подобное вообще возможно".

Мама посмотрела на меня мрачно и ответила: "С такими генами возможно
все".

Ирка: «…И я не могу с ними, правда, несколько месяцев – это максимум.
Начинается-то всегда на ура, а потом я обижаюсь все чаще, и то
меня уже раздражает, и это… Нет, я понимаю, что это моя вина,
у меня тяжелый характер, и требования у меня слишком высокие,
и я не терпимая совершенно, но какая разница, чья вина, если все
равно не исправить. В общем, я поняла, что не нужна мне никакая
семейная жизнь. Но ребенка-то я хочу! И я решила лет в 27-30 рожать,
без мужа взращу прекрасно. Я давно так решила, лет пять назад,
все ж тогда уже стало понятно. И я подумала, что надо готовить
к этому родителей, я же люблю родителей своих и не хочу их травмировать
никак. А для них будет как гром с ясного неба! Ты же их знаешь:
они как в семнадцать лет познакомились, так с тех пор за ручки
и держатся, им телевизор друг без друга скучно смотреть. Мать-одиночка
для них – это такой ужас, такое пугало, крушенье всех жизненных
идеалов и вообще нож в горло!

И я тогда еще, лет пять назад, начала с ними работать. Беседы
всякие вокруг да около, положительные примеры, фильмы на тему.
О себе им рассказывала. По чуть-чуть, чтоб не шокировать. Сначала,
конечно, совсем было плохо. Я даже отчаиваться стала. А потом,
ты знаешь, как-то они начали ко всему этому спокойнее относиться.
Говоришь им про знакомую, которая сама-сама и все у нее в порядке
– глаз уже не закатывают, сознанья не теряют, а слушают с интересом
и даже радуются за нее.

А недавно, вот только на днях, мама мне лекцию читала о том, как
надо деньги экономить – занудство сплошное, я и не слушала почти.
Как вдруг она говорит: «Ириша, ну как же ты можешь ничего не откладывать!
Тебе ведь предстоит одной растить ребенка!»

И я просто… выпала в осадок – это мягко сказано. Это же победа,
Анют! Это же самая настоящая победа!»

На моё:

- Где же ты, милый, пропадал!

Недоуменно:

- Но ты ведь могла дать мне знать, что волнуешься.

- Как, например?

- Например – присниться.

Sunday, May 20th, 2001

Качались на качелях,

как вдруг Анна подбегает и вопит радостно:

- Сейчас я вас так раскачаю! Так раскачаю вас сейчас!

- Да ты что! – воплю в ответ. – И не думай даже! Я же боюсь ужасно!

Анна отцепилась от качелей и говорит чуть обиженно:

- А вот Соне с Костей очень нравится, когда я их раскачиваю.

- Сравнила тоже, - отвечаю. – Когда я была маленькой девочкой,
мне тоже нравилось.

- А теперь ты кто? – спрашивает.

- Известно кто, - отвечаю, - теперь я, Анечка, старый больной
человек.

- Пфф, - фыркнула. И добавила уничтожающе: – А еще сердится, когда
Соня её тетей называет!

Monday, May 21st, 2001

Вдруг вспомнилось, выплыло неожиданно, что снился сумрачный сон
о странном доме из одной огромной комнаты, где мы жили, типа лагерь,
что ли, опять. Над входной дверью висел фонарь, и он скрипел,
когда дул ветер.

Что-то скрипнуло в квартире – и вспомнилось.

Собственно, сон был не о том, как мы жили – только фрагмент, мгновенье,
что мы лежим на соседних кроватях с каким-то мальчиком, кудрявым,
смешным, голова в голову, и все спят или притворяются, что спят,
а мы шепчемся. Он рассказывает о чем-то увлеченно, приподнимаясь
на локтях, и светится даже воодушевленьем своим в темноте, а я
слушаю внимательно. И тут дверь распахивается – и резкий свет
– и незнакомые голоса – и мальчик испуганно поворачивается к двери.
И вот этот переход его состояния – из счастливого рассказывания
в нервозность, бессловесность, загнанность – мне и приснился отчетливо.
Как ряд моментальных фотографий.

- Съешь сухарик!

- Спасибо, не.

- Вкусные сухарики!

- Спасибо, я, правда, не хочу.

- Солёненькие, с укропчиком, с дымком - просто восхитительные
сухарики! Ты не представляешь, от чего отказываешься.

- Еще как представляю. Я их чуть ли не каждый день по дороге на
работу грызу.

- Да?.. Каждый день?! Такую мерзость?!!

Деньги

Ирка, прощаясь, порывисто: Слушай, а тебе деньги не нужны?

Я, удивленно: Нет.

Ирка: Хочешь, я тебе денег дам, а? От меня не убудет.

Я: Да нет же! Зачем! Отдавать потом.

Ирка: Отдашь, когда разбогатеешь.

Я: А если не разбогатею?

Ирка: Значит, не отдашь.

Я: Спасибо, но, правда, не надо.

Ирка: Вот что за привычка – сразу отказываться! Ты подумай, может,
у тебя есть какая-нибудь мечта, на которую денег не хватает.

Я, смущенно: Они у меня все нематериальные какие-то… мечты.

Ирка: Что, ни одной материальной?

Я: Ну… Вот квартиру бы нам, конечно, побольше.

Ирка: Нет, ну столько денег у меня не будет. Я бы тебе баксов
пятьсот могла дать. Неужели нет ничего, чего бы тебе ни хотелось
купить? Устроила бы себе праздник.

Я: Так когда хочется – я и покупаю. Кефир, например. У нас каждый
день праздник.

Ирка: Детям опять же.

Я: Купи им сама что-нибудь, если хочешь!

Ирка: Я разве знаю, что им нужно.

Я: Ну и я не знаю.

Ирка: Как с тобой все-таки тяжело! Ведь от чистого сердца предлагаешь!

Я, размышляя: Вот я ролики хочу купить, но мне хватит на ролики.

Ирка: А так ты купишь хорошие ролики!

Я: Да зачем мне хорошие, если я даже не знаю, понравится ли мне
вообще. Мне как раз плохие нужны… Ирк, а с чего ты это вдруг,
а? С нами что-то не так? У нас вид изможденный, может быть?

Ирка: Всё, уморила.

Tuesday, May 22nd, 2001

Купила ролики себе.

И даже не плохие, а хорошие.

И все равно хватило!

Вот только печаль: компьютер мой служебный сломался!

Я думала, от ревности к новому мальчику сломался - у нас тут нового
мальчика взяли каталог править.

Но Игорь, компьютерами заведующий, меня обломал. Сказал: "От перегреву
он у тебя подох".

Хотя, опять же: а перегрев отчего?

Все-таки ревность как причина мне больше нравится.

Определенно.

(Продолжение следует).