Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

– Ты единственная, кто не считает, что Кирилл в меня влюблен,
– говорит Ромочка, складывая какие-то свои черные тряпочки.

– Так он что..?...

– Да нет, нет, совсем нет, то есть – он сам не понимает, человек-то
сложный... просто – все так считают.

Даже Ромочка иногда прибегает к уловкам простых смертных – говорит
нечто важное, спрятавшись за рутиной. Стесняется. Хотя может –
просто дает мне полюбоваться своей спинкой.

Мы с Ромочкой прекрасно ладим, здорово друг друга понимаем, можем
говорить обо всем.... Мы поверяем друг другу тайны, откровенничаем,
и главное – бухаем, как слоны, молодечески пропуская шот за шотом
виски. Слова бегают, как маленькие быстрые птички по тяжелому,
лиловому заполняющему низины туману моего «хочу, хочу»...

Я пожимаю плечами, перелистываю журналы, потягиваюсь, play cool,
искоса поглядываю на загорелый животик между краем футболки и
джинсов. А вот кому кусочек красивого мяса? Движения Ромочки становятся
все более плавными, глаза – ленивыми, губы улыбаются лукаво...
Ромочка изгибается, животик еще приоткрывается – хочешь, сссссука?
Ни для кого не секрет, что хочу. Но не двинусь с места, хоть лопни.

Такие игры могут продолжаться часами… Мы никуда не спешим, у нас
впереди – вечность.

Но вот в коридоре – шуршание пакетов и одежды, входит Кирилл.
Он маленький, светловолосый, со странными карими раскосыми глазами.
Ромочка разогревает сковороду, жарит тонкие свиные ломтики, накрывает
на стол.

– Устал? – спрашивает Ромочка, заглядывая ему в глаза. – Тебе
рис или картошку?

Никогда не могла выносить без трепета это «что ты хочешь?» – между
людьми, которые «нет, совсем нет, просто так». Нежность, направленная
на меня, замораживает меня, нежность между другими – растапливает
мое сердце. Я – существо простое, грубое, сунь мне по самую рукоятку
– я и рада, а тут – внимательность, блин, трепетность отношений.

– Как вы тут? – спрашивает Кирилл с искренней теплотой.

– Поверишь – два часа уже о чем-то треплемся!... А могли бы трахаться,
– с изумлением восклицает Ромочка.. .. Действительно – почему?

Уютно разваливаемся на подушках. Изящные тарелки и разномастные
стаканы.

Задорный шепот – «слушай, я хочу, чтобы ты – его...»

А че, разврат так разврат.

Наши роли давно распределены – Шлюха, Резонер, Соблазнитель.

Или: кусочек мяса и два дурака, киснущих от любви, playing cool.

Через еще одну бездну алкоголя он командует Кириллу – погладь
ее. Мой подкачанный животик и загорелая задница – тоже вполне
неплохой кусок мяса. Черное белье, черные волосы дыбом. Мимоходом
смотрюсь в зеркало. С пивом потянет… А с виски – прокатит на ура.

Кирилл целует меня, утешает без слов: «вот такой он у нас, Ромочка,
а что делать, другого-то – нет»... У Кирилла грустные и спокойные
губы. Я и соглашаюсь – «другого – нет»... Действительно, если
б он не развлекал нас, не придумывал сценарии – что б мы все (
я, Кирилл, Айна, Ваня и другие)– без него делали, семечки лузгали
бы?

... Господин Ромочка Айс и его цирк.

Ромочка пристально и равнодушно наблюдает за нами, сидя, поглаживая
себя... Его веки шелковисто блестят, губы слегка закушены.

Потом он медленно, спокойно входит в меня... у нас-есть-все-время
мира – спокойно – вот тааак спокойно – и еще микроскопическая
пауза, чтобы было понятно, кто здесь хозяин. Это еще ничего, когда
ты считаешь руки партнера умными, но приписывать интеллект, ритм,
музыкальность – хую? Повиноваться кусочку мяса кусочка мяса?

Вот уж дура!... дура я... аааах! Ох, сссволочь, что ж ты деееелаееееееееешь??!...Но
– везучая дура.

Ну что, сссука, млеешь?

Я млею, а Кирилл смотрит сквозь веки.

Как только я немного прихожу в себя – предлагаю Кириллу руку помощи...
потом вторую руку, потом все, что могу .... – не надо тут сидеть
с таким лицом, как в храме, – веселись с нами, так надо!

Я чересчур напряжена, чтобы кончить, чем безукоризненнее представление,
тем реже хлопки – похоть бродит по венам, не находя выхода.

Ромочка бродит небрежной рукой у меня по бедрам, между ног...

– Вы говорите, говорите... – приказывает он, поглаживая медленно,
холодно, в правильном ритме обнаженный нерв.

Достается бедным Булгакову, Бродскому и Мураками. Мы с Кириллом
не щадим никого.

– Это чучело ничего не понимает в литературе – громко шепчем мы
между поцелуями, – он ведь почти неграмотный, еле знает, как написать
свое имя.

– Ага. Но зато какая задница!

– Лучшая в городе!

Утрахались до ватных ног и звона в голове, комариными голосами
– ты дойдешь? – видно, что сами рухнут – в коридоре.

– А че не дойти, все нормально!

…Представляю: назавтра, на кухне, за поздним, послеполуденным
завтраком Ромочка, потягивась, выгибая спинку, скажет:

– Она, кажется, до сих пор отрицает, что влюблена в меня. Единственная,
кто не признает очевидного.

А Кирилл – верное сердце – попытается меня защитить:

– Да ей просто дико хочется трахаться! И скучно.

Ромочка довольно улыбнется, обдумывая новые забавы.

*

Желание (из ЖЖ)

[Авг. 23, 2006|09:08 am]
Нет, «за тридцать» – все-таки поразительный возраст! То ты ложишься
помирать – то ты копаешься, как в сору. Диета в состоянии умирания.
Покупка шмоток, когда ты невидима.

А что делается со взглядом на мужчин – это просто атас! Теперь
мужики – это не то, чем мы всю жизнь их считали: медведи с пенисами
и кошельками, которые облапят и побаюкают «моя лапочка», которые
подарят (или не подарят) цветы. Мужчины для женщины за тридцать
– это, пардон, спины, задницы, ступни, руки – и все – невероятной
красоты, так что грохаешься в обморок от красоты руки какого-нибудь
ассистанта в магазине. Кажется, мои подружки еще, к их счастью,
не дошли до этой стадии и мужики для них – не хрупкие красивые
предметы (красивые – как корабль, старинный самолет – натяжением
сухожилий, готовностью к полету) а все-таки – то, что должно дарить
и обхаживать и обожать...

И славно.

[Авг. 12, 2006|06:16 pm] Приходишь на вечеринку, глаза
сияют как плошки, ты живешь в другом, незарегистрированном времени.
Время обычное – выварено до кости/. Сухой скелет. Тут на костях
времени – мясо, каждая минута расплетается недосказанной жизнью.
Где-то потом в зеркалах, в фотографиях ты увидишь, что нос твой
лоснится, что в ключицах плещется пот, но сейчас – руки твои ветвятся,
достают до черного потолка, в пульсирующем свете ноги твои легки,
как курсор, невесомо мечутся по полу, глаза... ах, глаза – больше
тех невесомых голубых шариков, которые подбрасывают и ловят на
психоделических вечеринках. Бабочка-красавица, скушайте варенье
– хоботок ощупывает руку – не осталось ли еще крупиц, Или вам
не нравится наше угощенье? – нравится, нравится. За спиной расправляются
черно-лиловые крылья, двойные глаза распахиваются: нравится!

Какой-то незнакомый ненужный, в самом начале своей карьеры человека
падает в твои глаза, плавает кругами, ты стоишь в сторонке, смотришь
на его счастливые трепыхания – он здесь, и значит так надо, он
не напрягает тебя, ты ничего не выбирала, и значит так надо. Только
твой выбор может быть неверен – все, что случается само собой
– красиво и волшебно. Он плавает кругами, не может выбраться из
твоих глаз, и ты не хочешь ему помогать. Магнитные гибридные ангелы
творят секс с музыкой. Можно я потрогаю твои запястья? Я с ума
схожу от запястий и ключиц.