Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Окончание

Ситуация хоть и малоприятная, но, так сказать, не юридическая. И не
криминальная. Так, коммунальная разборка. Всякие теснота и
скученность чреваты разного рода эксцессами, и место чьего-то
сундука или велосипеда в общем, заставленном невесть чем
длинном (или недлинном) темном коридоре может вызвать скандал
и кризис. Человеку должно быть просторно, нельзя мучить
человека квадратными метрами.

Кирилл неожиданно набирает номер старого школьного приятеля, с
которым не виделся уже лет двадцать. Впрочем, нет, они случайно
пересеклись лет восемь назад, тот уже был в чине капитана
МВД, но явно ни своим положением, ни работой доволен не был.
Теперь же было известно, что у него своя охранная фирма,
крутые мужики, в общем, свой вполне процветающий и нужный многим
бизнес.

Приятель неожиданно его звонку обрадовался. Они встретились в старой
пельменной на Мясницкой, куда заходили еще юнцами с только
что начинающими пробиваться усиками пить пиво.

– Ну, какие проблемы? – проницательно спросил приятель после часа
беседы на общегуманитарные темы и улыбнулся: – Не просто же
так ты мне позвонил...

Надо сказать, Кирилл чувствовал себя крайне неуютно, словно призывал
на помощь силы, которые лучше бы не затрагивать (под
ложечкой посасывало, словно он признавался в чем-то стыдном). И
вроде бы вполне безобидная улыбка приятеля его не столько
обрадовала, сколько напрягла: снова он почувствовал себя сирым и
слабым, а свое благополучие иллюзорным и ненадежным. Сила –
вот она, улыбка приятеля, кстати, не особенно изменившегося
после стольких лет, демонстрировала ее со всей яркостью.
Проблема, да разве это проблема? Такими пустяками они вообще
не занимаются. А совет?

– Как ты сказал, его фамилия? – секунду поразмыслив, спросил
приятель. – Шнуров? Ладно, наведем справки, что за персона. А ты
пока замри, такие, как этот, любят брать на фуфу.

Пусть так и будет, решил Кирилл. Он и пальцем не шевельнет. Если
этот Шнуров так уж хочет, пусть ломает решетку, тогда видно
будет. От приятеля он тоже ничего особенного не ждал, даже про
разговор вспоминал редко, чтобы и то неприятное чувство не
воскресало, какое он испытал: ну вроде как не стоило вообще
дергаться, а то получалось, что он испугался, за помощью
бросился, хотя ничего пока еще не произошло. В общем, дал
слабину.

Вспоминать-то он не вспоминал, однако где-то в глубине теплилось: а
вдруг приятель и в самом деле, как он выразился, наведет
справки (весомые такие слова), то есть предпримет что-нибудь…
Может, это для самоуспокоения, защитный такой рефлекс, ну и
ладно, а так он на него особенно и не надеялся. И впрямь
ведь, если вдуматься, что за проблема, пустяк, какие-то два на
полтора метра, да пусть забирает, если приспичило… И вообще –
как тут, собственно, бороться? Не шины же на его машинах
прокалывать.

Да и стоило ли вообще думать об этом, если все вроде бы затихло,
ушло в песок, со Шнуровым он не пересекался, хотя машины его,
то одна, то другая, появлялись и исчезали из гаража, видно
было – функционировал человек.

Кирилл, однако, не удивился, когда приятель тем не менее вдруг позвонил:

– Ну что, не разобрались еще там? –сходу спросил, с явной насмешкой,
неприятно резанувшей Кирилла.

– Да пока тихо, – ответил он, хмурясь и поджимая губы (хорошо что
приятель не видел).

– Ну вот и славно, – как-то многозначительно изрек приятель, – это
надо ценить, когда тихо, правда?

– Что ты имеешь в виду? – неожиданно ощутил легкий укол Кирилл.

– Да нет, это я так просто, не пугайся, – приятель поражал его своей
проницательностью.

– А все-таки?

– Правда, ничего, не бери в голову. А Шнуров-Шныров, как его, твой
больше возникать не будет, спи спокойно. Они всегда
хорохорятся, пока им вдруг что-нибудь не напомнишь. Ну скажем: а что
вы, господин Шнуров, делали до 1917 года?

– Постой, какого 1917 года, – совсем растерялся Кирилл.

– Как это какого? – хмыкнул приятель. – Октябрь уж наступил…

– Ну ладно, будет тебе, – почти просительно произнес Кирилл, отчасти
уже успокоенный.

– Идеальных людей, мой друг, нет, – наставительно сказал приятель. –
Часто бывает достаточно намекнуть человеку, что он далеко
не идеален и не все в его жизни всегда было так гладко, как
ему хотелось бы. Вот и все. И тут же происходят, должен
заметить, удивительнейшие метаморфозы. Иной раз человек просто
неузнаваемым становится. Некоторые, впрочем, еще пытаются
пыжиться, даже агрессивными становятся, угрожать начинают, но
потом все равно сдуваются, как проколотый шарик. Главное, это
владеть соответствующей информацией. А нервишки у всех нас,
увы, плохенькие, жизнь никого не щадит. Тут и святой
задергается, не то что грешник. Чем человек выше залетел, тем ему
страшнее. Может, за ним даже и нет ничего серьезного, а все
равно. Да ты сам понимаешь.

Понимал ли Кирилл ?

Может, и понимал. Ему даже вдруг не легко стало, что было бы вполне
оправданно (сколько уже недель висело над ним), а как-то
смурно, словно и за ним теперь появилось нечто, о чем ему могли
бы намекнуть, так, между прочим.

– В общем, Шнуров или Шныров твой сдулся, – подытожил не без
самодовольства приятель. – А если что – звони. И вообще не
пропадай, раз уж объявился. Окей?

Неплохо все получилось.

Как-то вечером Кирилл снова постоял-покурил во дворе, поглядывая на
шнуровский четвертый этаж, где в одном окошке горел свет.
Как-то не так он горел, как раньше. В смысле не так ярко, не
так беспечно, не так нахально, как раньше. То ли шторка была
призадернута, то ли лампочку пожиже вкрутили вместо
перегоревшей. Октябрь уж наступил, пронеслось в голове у Кирилла.
Причем здесь октябрь?

А еще через несколько дней (он как раз возился в своем тускло
освещенном закутке с велосипедом сына) Шнуров припарковался на
своем джипе, вылез, покопался в кабине, что-то доставая,
пискнул сигнализацией, бросил хмурый косой взгляд на Кирилла, но
сказать ничего не сказал, только набычился, да так и ушел,
низкорослый, мрачный, крошка Цахес.

Удивительное дело: Кириллу, поднявшему голову ему вслед, уходящему
по полутемному туннелю подземного гаража, вдруг стало жалко
Шнурова. И, что не менее удивительно, себя тоже.