Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Глава Четвëртая

1.Зеркало Первое. Что видит латынь, глядя в зеркало,  
  около 1803 года... 
  (N.B. – Nota bene: Заметь хорошо (лат.)
Когда латынь смотрит в зеркало – что она там видит? – греческий? – 
				т.е. собственную истерику
о – как же потеряно золотое прошлое! – т.е. – красного, ай-ай, закат—Ги-
ацинта какого-нибудь? а – всë же, м.б. – утопию, т.е. – Данте, a? А
	ни хрена она, право, не видит! – Зеркало – ведь оно вроде, ну, телика
для нынешнего перенаселения – разве не оcвещëнная тьма, куда лишь 
			пялятся, как раньше солдат – в свои ж начищенные сапоги?

A, может, она видит – ну хотя бы почерк
Леонардо – этот вьющийся из неë, но лишь в зеркале и понятный-то – 
							золотой локон?
Нет, она видит лишь только курсивы Петрарки – эти золотые—золотые струи, 
							из почек
вымывающие – а это не видит! – крупные и мелкие  камни, проталкивая те вдоль
				сосудов и вдоль ещë Аристотелем и Герофилом 
						зарисованных трупных волокон.

И – более ничего не видит... А далее – освещëнная тьма, как сухой фен.
Пока – изнутри амальгамы не всплывают две – только две! – буквы,
говорящие ей, латыни, на еë итальянском: Хорошенько заметь! Кстати! Я – N.
А я – B. Mы же вместе – NB и BN. Мы – красные, но не как твой, ай-ай, 
		закат—Гиацинт, а – как растущие вместе две кровь—клюквы.

2.Зеркало Второе. Утренний туалет Эпоса—Трагедии; 1806 год...
Утренний туалет NB – прост и занимает мгновенья:
просто очень трудно быть – эпосом, ходячим, движущимся постоянно, 
					как лев, отбрасывающий  лишь – мишени.
В Италии ты – ещë BN, а потом он как NB – явится в Вене,
ведь стороны зеркала в эпосе – это не право—лево, а поражение и – не пораженье,

поскольку – что такое победа? – это ведь не пораженье, да? – а иногда
ведь и пораженье – тоже победа... Но это – почти как эпиграф
уже – из другого поэта: про то, что не надо их отличать... И – он прав!.. 
							NB, только выиграв
все бои – пока что! – оглядывается, как лев, 
				у которого на кончикe хвоста – распушенá звезда!..

А потом – начинается проход сквозь залы, как смотр войск – 
				те же, в общем, функции, но здесь – кутерьма
и суета, а там – люди, которым на всë – наплевать, кроме того, что – впереди: 
						флеши, поле, деревня, лес,
и их надо присвоить, иль умереть. И NB говорит – на ходу – Тальма:
– Вы приходите ко мне по утрам, и Вы тут видите – что? – принцесс,

потерявших возлюбленного, государей, потерявших своих государства, королей,
у которых война отняла их высокий сан, генералов, надеющихся получить корону
и которые выпрашивают себе корону. Вокруг меня – обманутое честолюбие, 
						пылкоe соперничество, плюс целый музей
катастроф, скорби, сoкрытой в глубинах сердца, горе, которое прорывается –
 	только если ткнуть  пальцем в ту иль эту фугуру, сделанную из бон-тона.

Конечно, всë это – трагедия. Мой дворец –
полон трагедий, и я сам – самое
трагическое лицо нашего времени. Что же, разве мы поднимаем руки 
						кверху – а? – при лопании сердец?
Разве мы изучаем наши жесты? Принимаем позы, а? Напускаeм 
			на себя вид величия в горе, а не пред амальгамою?

Разве мы испускаем крики? Нет, не правда ли? Мы говорим естественно, как 
говорит – каждый, когда он одушевлëн интересом или же, да, страстью. 
					Так делали и те лица, вошедшие ныне в тома
и которые тоже – до меня – занимали мировую сцену и тоже играли трагедию. Вот 
				те примеры, над которыми, кажется, 
					стоит задуматься – будь ты друг, враг,
или просто актëр, или – трагик—Тальма.

NB, говорят современники, собою владел – как том энциклопедии 
							или – почти! – Сократ!
Только с единственной страстью не мог совладать – с гневом!
(Во время приступов гнева – был страшен даже 
				для самых мужественных своих маршалов и солдат.)
Что ж, и это понятно! – он – эпос ходячий, с гневом Ахилла внутри, вытолкнутый 
			в неподготовленный мир – именно так вот! – эпосом—чревом.

И – что там прoсит Гомер, а? – прежде-прежде всего у богини? –
вот именно: воспеть – гнев, гнев, гнев!
Ибо без гнева – нет движенья, нет эпоса, a без трагедии – нет у 
						эпоса драматургии, и ни-
кто не может – вырычать из себя этот гнев: лишь один-то, 
						одинокий-преодинокий – Лев!

3. Зеркало Третье. Рифмы, или как тактика избирается по фамилии полководца 
противника, тот же 1806 год
NB – выступает в поход. Что такое эпос идущий? – конечно, умение слышать 
							язык, на котором ты,
т.е. бой твой – эпоса! – будет вестись. Это и есть – тактика, в общем. 
		Кто перед нами? – спрашивает NB. – Принц Людвиг и князь Гогенлоэ –
отвечает маршал Даву. Принц Людвиг – ну, Людвиг. Мрамор. Мюнхен. 
							В будущем: Вис-кон-ти.
Зато из фамилии князя – тут же! – вырастает растенье всей тактики боя: колючее,
 				острое, пассатижеообразное – т.е. что? – алоэ.

И это растение берëт в себя – сначала армию Людвига, прикнопливая того 
							своим остриëм—штыком,
a другим обхватом куста – всю армию князя однорифменного – одновременно!
Одну истреблет NB, другую – Даву... Но если разрезать стебель – 
					он ведь лекарствен для ран! А уж потом
NB – въезжает в B—N, когда выиграна эта – Гогенлоэ—именная – битва: Иена.

4. Зеркало Четвëртое. Зачем NB – ML? – 1810 год
Когда между X и Y нет зеркала, т. е. – Z,
они – наконец-то! – видят друг друга, а не распоследнюю
букву в латинском алфáвите, или в русском, т.е. – только 
						себя, себя, себя! Зевс
так вот бросает молнию – той же формы – меж людьми, 
				чтоб разбить их – как в огне поления –

т.е. их страсть иль тяготенье друг к другу.
Зеркала – Z—образны тем, что змееподобны: они – ведь жалят-то тем
фактом, что для вас-то – всë, всë сосредоточено на этой вот кобрe, чьи туго
натянутые щеки – показывают вам ещë и язык – что? – 
			как доктору, что ли? – о, нет! – для совсем других тем!..

Например, таких: красен ли мой язык сегодня, иль
недостаточно красен? А – если нет – то
что из этого следует? – Что-то, конечно, должно! – 
				А если язык – бел? – то что? – штиль
что ли следует? – иль наоборот? – опять больше красного? – или же H2O

вместо всего? – т.е. таки штиль—диета?
Но всë дело-то в том, что этот язык – ведь жало!
А зеркало – вас-то не любит, а – смотрит на вас только, 
					хотя вы думаете, что это
вы – в него смотрите, а яд – он в вас втягивается: 
	как тот же язык, ало, но – медленнно и даже несколько вяло.
      
Так победы – видимо, в какой-то момент кризиса—избытка себя – 
					начинают ëрзать в пространствe,
прося не oб отражении, естественно, a – o торможении, что ли; 
		причëм – конечно – не относящемуся к профессиональной сфере
себя, a, скажем так, к метафизической яйцеклеткe своей, но та 
		ведь – зачинает не победы вообще, не пораженья вообще, так ведь? – 
				а – что? – да векторы! да, векторы нравствe-
нного какого-то электричества, которые часто приравнивают – почему-то – к вере

в себя, или – ещë глупее! – неверию в Бога, а ведь это-то и есть – то Оно
Самое, т.е. – Провидение, т.е. – Те, Которые Неисповедимы...
И это – их, так сказать, полная активация!..  Т.е. уже – не только Зеркало, а – Окно
в Туда, где можно всë перепутать со всем: облака, н-р, с облаками дыма,

а любовь – с ML. 
Что же такое – ML?
ML? – Это белая, как мел,
мель, на которую NB – сел.

5. Зеркало Пятое. NB как зеркало для МL, 1810—1814 годы
NB отсылает в Вену великого маршала Бертье – как своë – а почему нет? – зеркало,
как до него – Ричард услал III—ий – для венчания с Беренгàрией – свой меч,
и происходит брак—угар NB с ML, без NB. Та – сразу в Париж так и уехала:
с мечтой, уж наверное, о начале более прямых встреч.

Но в том-то весь и пустяк, что она – безвозрастное дитë,
а он – ведь сороколетний-то лев, и без зеркала здесь – никак!
Он для неë – и становится ну буквально всем, т.е. он – еë всë,
она смотрит в него – и учится, как дышать, беременеть, говорить, 
					краснеть, ибо он – Лев, а она – Рак.

A он, Лев, начинает – странно даже! – меняться и вовсю: не доверяющий никому
до этого, он ей – раскрывает все свои тайны, все планы, и – что уж совсем абсурд! –
однажды, говорят, обсуждает какой-то очень запутанный военный манëвр! – 
							Да и вообще к уму
еë, так сказать, прислушивается и выслушивает сужденья еë 
					и – даже! представьте! – суд!

Что же такое – происходит, а? – А всë очень просто: NB однажды решил – Бертье
моë зеркало, и – выставил зеркало из, так скажем, комнаты... И в той стало
не пусто, а – просторно: для совсем, совсем другого человека. Дело ведь не в битье
зеркал, а в понимании, что без них – ты больше, чем раньше, или даже 
			можешь быть выше – без всякого Вандомского пъедестала!..

Т.к. – можешь увидеть ещë и другого человека, т.е. – ещë одного, кроме себя.
						Но парадокс – в том,
что тот-то человек – до этого никогда без зеркал не мог жить. 
				И для него – любить: это не отдавать всë, любя и любя,
а смотреть в другого, как ещë в одно зеркало, 
		предоставленное – ну, наверно, судьбой, если зеркало – с животом...

6. Зеркало Шестое. МL – еë новое зеркало и истории зеркал с отречения до Эльбы, 
1814 год
МL – да, любила NB. После Ляйпцига, предательства маршалов и первого 
							отреченья NB от престола
ML увезли – сразу! – в Австрию – оттуда писать страстные письма NB 
							на о-в, куда ML
рвалась – якобы – даже искренне. Но долго ли? – Очень коротко. – 
			NB думал об ML всë время, лоб его ходил ходуном, как школа
до звонка на урок, а жилы на шее вздувались, как Рейн, который он 
		форсировал и в ливни, и когда ядрa 
			выставляют тот из течения – т.е. в самый—самый обстрел.

Ибо он стал – беспомощен... И что же делает эпос? влюблëнный? без армии?
Не поверите! – он раскрашивает фресками потолки, и вы, наверное, 
			думаете, что там – или пейзажи руин, или битв против рока –
т.е. что-нибудь эдакое – Давидо—Пуссеновское?.. Да нет! Он ведь думает-то о даме и
о своих с ней отношениях!.. – а потому лже-классицизм умирает на потолке 
							в рококо и барокко.

Два голубка, разлучëнные облаками,
но соединëнные ленточкой, которая становится тем короче,
чем дальше они разлетаются – эффект перспективы, плюс движения... 
							О цветовой гамме
мы ничего не знаем – тот дворец уночтожили англичане, чтоб NB 
	как ещë и живописец – не остался, не приведи Господь, 
	на земле – британской, понятно! – а потолок – это ведь как возвести очи

горé, т.е. вверх, т.е. почти молитва, да? – вот и оставили без молитвы—палитры NB – 
очи и всех остальных – нечего, мол!.. 
Но вернëмся с дальнего бе-
рега Эльбы NB – к ML.

План был у Австрии: забрать еë (внутренне!) у NB. Но как?
Она – NB, вроде как, полностью—полностью предана. Т.е. – нужна замена.
Т.е. – что? – Вот именно! – новое зеркало! – И Меттерних, ой не дурак! – 
находит оное ей – почти что мгновенно.

А здесь начинаются – зеркала на зеркалах у этого зеркала-то! Раз
уж началось – зеркало, то, естественно, шерше с имени. Имя его – граф (это ладно!)
 		фон Нейпперг (запомним!): генерал, за сорок, то есть зеркалка 
точная возраста у NB. Граф – глаз 
потерял в каком-то бою (видно с NB и потерял, т.е. – опять). 
	Носит – через глаз – чëрную повязку. Это что? – все так носили тогда, 
					что ли, а? – Сведений нет! А жалко!

А – почему так жалко! – объясним чуть позже. Как и про имя. Но сначала –
про психологию ML, данную по рассказам
современников. ML – очень (и с детства) серьëзна,
					никогда, по рассказам, не упускала
возможности узнать что-то новое (это – цитаты). Далее – будут тоже. Граф
 		понимает, что надо быть – это главное! – 
					не Дон-Жуаном и брать ML не экстазом

чувств своих, а – чуткостью, пониманием, подбадриваньем, и когда
ML говорила с Нейппергом – еë сложное положенье
стало казаться ей – менее сложным. Плюс – такая вот, казалось бы, ерунда
как музицированье! – ML это дело любила, хоть играла так себе, 
		a NB – обожал петь и всегда что-то напевал себе в нос, но – 
			как бык, взрезающий воду грудью и всë вокруг себя пеня.

A Нейпперг – был чудо, чудо какой музыкант! – и ML
не выдержала, и с каких-то пор
стала думать только о нëм, видя в нëм теперь – всë лучшее в мире, а не в NB!.. 
						И ливень когда взгремел
над Швейцарией, то, по свидетельству современников, и произошло 
					паденье еë в таверне Soleil d'Or.

Что ещë забавнее – забралась-то она в горы Швейцарии, чтоб взглянуть на 
				часовню – кого? – да Вильгельма Телля!
Если б Шиллер узнал – а он, конечно же, наблюдал с небес, 
					как мещаночка королевской крови
выродков—Габсбургов, но ведь – и жена эпоса! – пошла любоваться хилыми, 
			по сравнению с, пейзажами героизма – то судороги в его теле,
наверно, и стали той самой молнией – от которой и бросилась ML в 
			Золотоe Солнце, ища себе там – от громов героизма – кровли.

Теперь – зеркала и имя—факт Нейпперга. Представим – что себе? – вертикаль.
В неë – смотрится генерал. А какой генерал не хочет увидеть себя,
скажем, сразу – маршалом? – Где такое возможно? В Австрии? О, нет! Жаль
мне этого генерала. Ибо такое возможно лишь у NB – за: хорошенько стреляя, рубя,

мужество, словом. Итак, что же видит генерал Нейпперг в зеркале вертикали?
А видит он – маршала! Причëм, одного из – у NB. А кого же? – да первую часть
своей же фамилии: в зеркале перед Нейппергом – стоит маршал Ней! 
						А дальше уже – детали,
каким «ппергом» иль «пирогом» заедать свою зависть к Нею и к NB, которая у
 		импотентов (не –постели!) называется – 
				патриотизм, честь или борьба за власть.

А что ещë видит Нейпперг? – что же так подбадривает енерала? –
ведь ему на ML—то, собственно говоря, класть, а идëт – 
		чистое перевешиванье – через бабу! – там, где-то, грузов
каких-то петушиных амбиций, так ведь? И кто он – в сравненье с NB? – нуль 
		без. Но ведь чем-то подбодрен, в зеркале-то, так ведь? – 
					A – повязкою тою, что стала
легендарной – с тех пор, как 
	с такой же точно победил – впервые! – NB – Базилио-кот—Кутузов!

Вот и выходит – что зеркало у каждого-то здесь – своë:
у Нейпперга – тот же NB, у ML – вдруг Нейпперг какой-то, 
			живущий – секретно! – с NB—зеркалом, a лишь
у самого NB – нет никакого зеркала, кроме просто ML, этой любви своей... 
			Т.е. – простор, поэтому и Эльба ему – жильë
была вполне просторное, пока он не понял, что ML – без металла не возвратишь...

7. МL в Зеркале Ста Дней, 1815 год
NB – с Эльбы – пишет ML
ежедневно! – но та весь этот его страстнo—средиземноморский mail
отдаëт папе—Габсбургу – даже не распечатав!..
Ничем блистательным, по свидетельствам, особeнно не интересуется, 
					кроме тихих—мирных  развратов

с Нейппергом – сидя дома (или – что? – лëжа?), 
занимаясь музыкой, рисованием и итальянским (последнее, видимо, сорт 
						экзорцизма NB в себе ж,
но – вряд ли осознанный). В общем – тихая, буржуазная жизнь – 
						без дрожи в коже,
т.е. – мурашек непредсказуемости, и без запаха крови, 
					которaя – поостыв! – цвета беж.

Дурочка, в общем, т.к. Нейпперг – про кровь только-то и грезит... NB, правда,
тоже не многим умней – т.к. даже
на скале Елене – отказывался, ну представить не мог, что это дитë – 
						могло стать исчадьем ада,
предавшим его! – А почему – ада? – здесь нужны комментарии—эрмитажи

своего рода... Ибо – когда NB – ослепив циклопов (чего не бывает – вообще!) 
						сразу двух эскадр,
сошëл на враждебный французский берег с горсткой своих людей, 
						то сразу аж четыре страны
всполошились так, что NB – а это надо себе представить! – совершенно 
				один, без всяких армий! – тотчас попал в кадр,
в крупный, так сказать, план, взятый, причëм, со спины!

А такого – с ним! – никогда ранее не бывало... И почему – вы спросите – 
						спина-то вдруг? – не
крупный план – на лицe его: лба с глазами! (как всегда до этого было!), ведь
					– не беглец он, а – ровно наоборот –
перешедший – единственный после Цезаря! – Рубикон, так ведь? – и на такой войне,
какой римляне – не представляли себе?.. Всë – правда!.. 
				Но кадр – со спины, поскольку NB идëт

навстречу – а кому навстречу-то, а? Ведь чему-то безлицему пока, так ведь? 
						И вот тут – Nota Bene! – 
вспомним слова NB о трагедии, о владенье собой и о том, что говорили другие
про то, как – владел он собой!.. Т.е. – лицом, естественно... А за спиной-то – 
	что? – руки ведь! –  	десять пальцев – поигрывающих, выдающих – да, 
					именно что лица-то каменного волненье
и выдающих! – этим вот сплетеньем своим, поигрываньем, и именно 
			в пальцах-то – вся ещë и любовь NB и вся его ностальгия!.. 

Т.е. спереди император – спокоен, как вся британская энциклопедия,
а со спины – он как учебник ботаники:
джунгли с лианами... Зеркало – не трагедия,
трагедия – задник зеркала: чëрный, как изолента – вокруг и крест—накрест паники.

Но когда NB – встречают первые же полки, чтоб его остановить, 
					а желательно – расстрелять на месте,
они – смотрят-то в величайшее в мире зеркало и – как дети! – 
		роняют ружья со штыками примкнутыми – все разом, как эскимо
какое-нибудь на палочках – таять, растворяться, чтобы – лишь слиться 
							в едином жесте
права – за отразиться в этом зеркале, которое – да, величье и да, их величье само!

А NB – с первой же секунды, несмотря ни на что, а это что – 
			толпы-то целые, несущие его на  плечах в Париж,
чëрен, мрачен: ML – молчит!
Он шлëт теперь в Вену самого умного из шпионов – де Монрона! – но тот лишь
убеждается в фактах, всем и так уж известным, кроме NB. 
	Т.е. NB – не хочет, просто не хочет верить, что – как же так? – 
		я был ей – всем! – а стал так ненавистен,  и так вдруг? –  
							но почему? – стыд,

короче, убивает NB!.. С ним теперь – даже боятся разговаривать об ML, а народ
ждëт-то прибытья ML с сыном – в Париж. «Но ту,
я цитирую, пробирала дрожь при мысли о том, что она может вновь 
					увидеть своего мужа, и она, как кот,
пряталась за спинами (я б сказал – между ногами!) 
					державных династий.» Свою мечту

заполучить ML – NB таки не оставляет, а – сражается, как будто это – 
							новый Аустерлиц!
Господи, всë – перепуталось! NB – даже показывают письмо, где ML орëт: 
						«Ни за что на свете
ноги моей больше не будет в этой ужасной Франции!» – 
				Но NB считает – это влияние анти—лиц!
NB – совершенно прав! – но влияние это передвинуло его из героев (как прежде!) в
 	злодеи, и ящиков этих – лишь два: герой и злодей, всë! – 
			и нету другой, даже мини — для него – у ML клети!.. 

Это – такая болезнь, психическая, неизвестная в 19-ом веке, и
главным образом – чисто-чисто женская... Зависимость от зеркал,
	замороженность в детскости и т.д. Долог список. Ну ладно, не
		будем сейчас. Что главное? – А то, что если не все, то некие
причины провала 100 дней многие из 
	историков – склоняются видеть в истерике NB из-за ML, из-за 
				того, что он слишком много времени потерял

на это странное, непонятное упорство своë – в совершенно
для многих тоже странной, но очевидной ситуации: 
				женщина перестала любить мужчину
так же легко, как его и полюбила!.. Для NB – это была не измена,
а – неясность, непрояснëнность, что особенно уж непонятно – 
		в человеке, видевшем, казалось бы, все уж глубины!..

А потому и не странно! – ибо ML—то – мель!
А NB – весь движение, продвиженье других, лучших, звенья
той цепи, которая и обвивает, и душит-то свою – избранную только им цель,
и как же он мог-то при этом при всëм принять – 
	так внезапно вдруг! – собственное-то – и  необъявленное ML! – 
					несправедливое – а? – увольненье?.. 

8.5 попыток самоубийствa NB, или –  всего только 4? – 
1807—1814 годы (Бонус: oпределение чувства суицидальности)

Можно ли считать Ватерло – попыткой самоубийства? – Можно. Явно, что что-то
здесь суицидом – попахивает, хотя
я – не Гриша Акунин, чтоб заниматься здесь классификацией, сбиваясь со счëта
пунктов и подпунктов для ячеек, куда и кого – отнесть, 
					в зависимости от кройки—порки—шитья

Мойр. Море есть способов суицида!
В монографии – не указаны, н-р, сраженья на проигрыш или выигранные случайно,
когда полководец – только тем был и занят, что поиском дверей Аида,
а почему их не нашëл – это только, знаете уж, тайна!

С этим тяготением ничего не сделать – хоть ты его приюти 
						для деревянного молотка
судьи, отбивателя мяса или игры в крокет! –
Поверхность может быть – совершенно плоской, а может – скруглëнной слегка
или в даже маленьких шишечках, как булава или спортивный кед.

Ибо – эта поверхность не будет выходить не из мыслей у тебя, а из ушей,
именно – как звуки поверхности! – и ничто другое, а по какой другой
поверхности? – это уж казуистика, вопрос для врачей,
а ты – будешь слышать еë и вслушиваться, и хотеть еë – голой, нагой!

И это – отчаянье, потому что – тупик, потому что – более нету
ни боли, ни недоумения – как же с чем справиться, а есть – молоток,
вколачивающий тебя, как уже запущенную ракету –
дальше дырки, которую способен пробить порох – сквозь 
					звуковой барье... нет, порог.

И таких тяготений,
по всей видимости, – NB
слышал, по крайней мере, раз 5: страшно слышал, магнитом 
					серым уха, как слышит гений
карту на звëздном столе! – зная заранее, как к нему чуток – 
						Великий Mагнит Небес!

А это ещë и значит – что не он решает всë полностью, даже когда всë сам
решил уже таки полностью, а они – там! – и решают окончательно! И не надо,
ради всех Святых, называть это искушеньм небес! – это у горбатых мозгов 
					их псевдо—христьянский хлам
всë – искушение, включая – а почему ж тогда нет? – и пустынный, 
			вымерший бар привокзальный Гефсиманского Сада,

этот звëздный, наверно, прилавок с единственной на нëм 
	Чашей, столь отталкивающей от себя, но магнитной, кружащейся,
					как рулетка, – ведь да?
Все мы – равняем себя – по... И это, повторяю, хорошо!.. – 
					Первый раз (1807 год его дата)
NB, кажется, услышал в Эйлау – причëм, на кладбище! Битва
	 – с русскими, кстати – была в самом разгаре, ядра били 
		по надгробьям, a он сидел меж них – как будто ожидая Суда
и что мëртвые вот—вот восстанут! – а маршалы умоляли уйти, а он – 
	всë сидел, чтоб не спутать, видно, Коня Блед – с конницею Мюрата!

A потом – пошли: раз за разом – с 1813-го!.. После гибели маршала Дюрока
NB – сел, почему-то, на поваленный ствол 
в самой гуще свиста—виста снарядов и абсолютно неподвижно! – 
				Ну, прямо как мишень для рока,
по которой, естественно, стали бить все пушки сразу – и ни 
	один, ни один снаряд даже грязью его не обдал! NB – 
				посидел, долго причëм, а потом – ушëл.

А потом – самый ярко—клинический случай! – 1814-ый год, 
					битва при Арси-сюр-Об.
NB – приказывает очистить участок поля от солдат, т.к. 
			там – на нëм! – уже невозможно было держаться.
Солдаты – отходят. И что же происходит? – А то что NB – пешком, 
			т.е. представьте: выставив глаза и выпучив лоб! –
туда и направляется – один! – а за ним бежит генерал Эксельманс с криком: 
	Сир! Куда же Вы? – А NB – входит в ядра, как будто к себе в  палаццо...

Тогда же маршал Себастьяни
и произнëс – а Эксельманс был в полной истерике! – 
				свою знаменитoe (с тех пор) мотто:
– Оставьте его! Он делает это нарочно! Он хочет 
					покончить с собой! – Все они, 
маршалы эти,  дряни! В чьëм они – спросим себя – стане? – они – что? – 
не видят, как человеку плохо? – видят же! – и что? – а наплевать им – 
ладно бы на войну! – на человека, их сделавшего – ими же! – наплевать! – а за 
		такое! – не будет им в Валгалле и глотка от влаги почëта!

А последний случай – до Ватерло! – 
Фонтенебло! – 11 апреля
1814 года, спустя 5 дней после отречения!.. – Сборы на Эльбу. 
					NB – уходит в своë крыло
дворца и вынимает из не вынимавшегося 1,5 года маленького портфеля

яд, припасëнный ещë аж
с Малоярославца – на случай, если вдруг попадëт в плен –
и яд – мгновенный, и весь пузырëк выпивает!.. – Начинаются корчи, мандраж,
дикие спазмы, NB кричит – как никогда не кричал, но
		– не умирает, кричит, что яд – выдохся, умоляет
					доктора – Дайте другой взамен! –

но доктор-то – тот же, что дал ему и первый яд! – 
говорит, что – Нет, я не совершу такого преступленья – по второму разу! – NB
всë-таки ещë надеется умереть и отталкивает противоядие! – Но – никак! – 
					Не умирает и всë тут. Мат
не слишком уж развит в романских языках, но – на обоих! – он раз–
	носится по всему Фонетебло, но – не очень ясно как что! – то ли
				проклятье, то ли спасибо – Тебе, судьбе...

9. Что такое – Часы Истории...
1100 человек плюс NB высадились с Эльбы на французский берег Бурбонов
1 марта 1815 года и тронулись – без единой, практически, души вокруг – 
						на город Грасс.
Tишина вокруг была – полная, лишь – грассирующие солдаты... Так
				– ни их, ни они – никто и никого не тронув,
добрались до Грасса – 2 марта. Населенье смотрело на них – с любопытством, но – не
 	более, чем. Они – подкрепились и пошли – через Канны, 
				но по самой непроходимой из всех трасс –

по высокогорной тропе в снегу, часто над самой пропастью и 
						льдисто—сердитой. NB
шëл по колено в снегу, как и все остальные, а лошадей вели в поводу. 
						Ночью им удалось
чудом выйти на хижину – и как она там оказалась? – средь гор и снегов? В избе
откликнулась старушенция да пару коров снаружи... NB, сев 
					на лавку и греясь у огня, ос-

торожно так и спрашивает – у старушки: Ну, что новенького в Париже?
Та же – смотрит на него с большим—пребольшим удивлением, иль,
	как пишет историк, «NB с таким же успехом мог бы спросить как дела 
				в Китае.» Но NB продолжает: – Вы же,
наверно, знаете, как поживает король? – Старушка смотрит на серую его 
							шинель—пыль

времëн и сражений и переспрашивает, совершенно 
					искренне—озадаченная: – Король?
Вы хотите, наверно, сказать – император? В Париже – правит император NB!
Трюк-то в том, что Часы – а чего? – видно, Истории – 
	заводят не полководцы и дипломаты, а –
  	                      волосатый—бородатый тролль,
живущий именно в этой самой горe! И старушка – действительно 
     понятия не имела, что произошло за
	многие годы: часы-то ведь у истории – совсем другие, чем у 
		NB, начиная с – и кончая, скажем, вот 
				1815-ым на еë циферблате—календарe.

И когда NB – после этого – повернулся к своему генералу Друо
и (все говорят!) произнëс очень грустно: – Вот, Друо, и зачем тогда
бороться за мировую славу? – он, NB, смотрел тогда, ну, 
		прямо—прицельно в это мировое бессмысленно—пустое – O –
циферблатa, чьи стрелки присутствуют там – лишь когда мы хотим их – там или
 	сям!.. А NB –	просто не может умереть и всë тут, как ни пытается – сам! 
		Он-то ведь император – от императива – 
			как там у Лермонтова, Михаила—Архангела? – Иного Суда!