Проза

В. Как долго находился ты в психиатрической больнице?

К. Я в дурдоме находился больше трех месяцев, зашел в сентябре, а вышел за два дня до Нового года.

Помню первый день, когда я туда попал. Сначала тебя приводят в приемное отделение - небольшое помещение с жесткими диванчиками. Первое яркое впечатление - меня поразила живопись, которой были разукрашены стены этого фойе. Это какой-то бывший благодарный пациент-художник расписал. Цвета были контрастные, очень мрачные и впечатление было очень нервозное. Там было изображено что-то в китайском стиле, какие-то растения, кусты, колючки и птицы на них, каких-то розовых зеленых и красных оттенкоВ. Производила крайне нервозное впечатление эта живопись на стенах, крайне тяжелое.

В дурдоме у палат дверей нету, и свет в коридоре не выключают. Никуда не спрячешься.

В центральном фойе стоял телевизор, кресла и стулья возле столоВ. И все играли в шахматы и шашки. Карты были запрещены, их сразу отбирали. Я однажды попытался нарисовать карты - и те забрали. Зато культ шахмат и шашек был просто своеобразный. Все играли, я играл.

Культурным центром был телевизор. Периодически всю толпу сгоняли к телевизору, даже тех, кто ничего не соображал, смотреть новости, кажется, тогда Андропов умер. Сидишь час, два - бессмыслица полная.

Кроме того, было еще нижнее отделение. Пройти туда было невозможно, туда приглашали только для каких-то специальных процедур. Нижний этаж представлял собой как бы ад, там находились тяжелые, полукоматозные, ни на что не реагирующие пациенты. Помню, увидел там одного мастера спорта, бывший чемпион России по боксу - голова вообще у него не работала, отсутствовала психика у человека напрочь. Внизу был так называемый "карцер", это фольклор такой местный, как тюремный, даже врачи его так называли. Карцер был клевый. Изолятор для содержания буйных больных. Там стояли две кровати с жесткой фиксацией кожаными ремнями.

Второй этаж - более-менее нормальный человеческий мир, а боги-психиатры размещались в виртуальном пространстве за пределами и лишь иногда материализовывались(?).

В. Каково было отношение к врачам?

К. Пациенты недолюбливали врачей потому что подозревали в них таких же больных, но которые не имеют право на то чтобы их лечили, иначе они бы здесь не оказались. Больные видят во врачах своеобразных товарищей по несчастью и тайно сопротивляются им, потому что чувствуют себя незаслуженно униженными, оказавшимися в более низком статусе социальной лестницы. Один существует в подчиненном положении, другой как бы в положении хозяина, начальника.

Ну и еще есть санитары - промежуточное звено, вместе со всякими сестрами-хозяйками и всякой другой фигней. Если в армии их называют прапорщиками, среднее звено между солдатским и офицерским составом. Санитары, они как и прапорщики, во-первых, борзеют, во-вторых воруют.

Санитаров очень не любили. Был один санитар, я до сих пор помню его рожу, у него было очень худощавое вытянутое лицо, но с сильно хрящеватым носом. Он постоянно по утрам в семь часов утра ходил и пробуждал больных жестко крайне. Проходил по коридору орал в каждую палату: "Встать, еб вашу богадушу мать!", нужно было резко соскакивать, быстро заправить постель определенным способом и треугольником поставить подушку. Иначе будет наказание. Наказание заключалось в лишении чего-то, иногда в лишении свободы, запирании в пустом кабинете. Иногда санитары применяли силу, могли по морде дать, или очень сильно толкнуть. Большинство санитаров - бывшие пациенты, алкоголики. Они там остаются, лечатся и одновременно получают зарплату. Это очень удобно.

В. Какое место в этой иерархии занимал врач?

К. Главврач - самый главный. Его просто боготворили. Если к остальным относились с подозрительностью, то главврача уважали все поголовно.

Как-то он меня вызвал и мы разговорились. Первые вопросы у него были своеобразные. Сколько тебе лет, в какой школе учился, какие книги любишь читать, потом вдруг, а сколько будет дважды два? На этом вопросе я встал в тупик. Но ответил, хотя и с большим напряжением: "Четыре". - "Хорошо. А какое сегодня число?", - во время нормального разговора о жизни, он неожиданно задавал такие странные вопросы. Потом оказалось, что мы учились в одной школе, но заканчивал он ее намного раньше.

Высокий такой чернявый мужик был, ростом под метр девяносто, фамилию, к сожалению, не помню. Вот его уважали. Авторитет, хозяин, начальник. А про всех остальных чего только не говорили. На еще более низком уровне стояли санитары, а самая нижняя каста - больные. Ну еще иногда появлялись бабы, фельдшера, какие то тетки, заВ. хозяйством. Одна из них была молодой, с ладной фигуркой, она вызывала своеобразные взгляды, а в основном все было неказистым и в возрасте.

В. - Можно ли было назвать дурдом срезом общества?

К. - Конечно, но до определенного этапа. До того момента, когда ты начинаешь понимать, что отклонения в психической норме стирают вообще всякие рамки, делают их несущественными. Существуют только карательные органы, в виде богов и противных демонов - санитаров и врачей. А в остальном слое вообще растворяется всякая иерархия.

В. - А ты там праздники какие-нибудь заставал?

К. - По поводу 7 ноября ничего не помню, а насчет Нового года я занервничал, что его придется там встречать. На всякий случай стал интересоваться у завсегдатаев, что бывает в Новый год. Женщин приводят из соседних бараков, - говорили завсегдатаи, музыку включают, компот дают, телевизор на час позже смотреть разрешают. И санитаров нагоняют в два раза больше, чтоб следили. Дискотека в сумасшедшем доме. Я однажды этих женщин видел. К сожалению, а может и к счастью, эти отделения были раздельными.

Обычно, раз в какое то время, ты становился дежурным по блоку и нужно было ходить за жратвой. Выделяли трех человек которые носили здоровенные чаны с супом, с кашей, хлеб таскали и компот, под наблюдением санитара естественно. Пищеблок располагался в двухэтажном бараке посреди территории больницы. Нас одевали в фуфайки, кирзы или валенки и мы перлись в пищевой барак под конвоем. А там стекались все с разных баракоВ. Появлялись такие девушки интересные, перекошенные со слюной висящей. Привет мальчики, привет девочки, все радовались очень. Санитары наблюдали подозрительно за всей этой обстановкой. Ну девушки были разнообразные. У кого глаза к переносице сведены, у кого в разные стороны смотрят, лица воспаленные или наоборот, бледные как у поганки

В. В каком отделении ты находился?

К. Я то был в комиссионном отделении, там лежали призывники или допризывники, которые решили закосить от армии. Были и стабильные больные, были армейские и еще раза два привозили несколько человек из нашего СИЗО. Помню, разговаривал с одним типом, они снимали куртки, он сказал, что решил не сидеть срок и закосил. Видимо, он это делал уже не первый раз, он говорил, лучше я полгода здесь поболтаюсь, чем буду на зоне. Вид у таких людей был обычно придурковатый. Бегающие глаза с легкой бессмысленностью, быстрая невнятная речь скороговоркой и всякая нецензурная лексика, перемежающаяся с наполовину неразборчивыми словами.

Очень много было из армии первогодок. Был даже один курсант ТВВИКУ. После двух лет учебы что-то с ним случилось. В рассуждениях он был нормален, физически крепкий человек, как положено будущему офицеру. Но что-то не так у него было в психике. Он ходил вечно загруженный, сам в себе и о чем-то якобы постоянно размышлял.

Потом из стройбата привезли одного чувака, высокий ладный парень под метр восемьдесят, хохол, почему он в стройбат попал - вообще непонятно. Чем-то он там не понравился дембелям, наверно не поладил с ними, крепкий чувак был, и они ему уронили балку на башку. У него был перелом основания черепа, все срослось, но с психиатрическими последствиями. Нормальный парень, только с элементами аутизма и заторможенного сознания.

Появлялось много задрюченых дембелями, например были два таких чувака которых называли "Башмаки", койки у них стояли друг против друга. Один был какой-то невнятный, у него периодически слюна висела, а тот, который пел дембельские песни, у него был легкий взгляд, он бегал как подросток…

У нас в основном люди были с замедленными движениями, особенно после аминазина и галоперидола. Ходил … такой, сейчас поставлю "тройчатку" и все. А "тройчатка" - это в одно шприце: аминазин, сульфазин и галоперидол, внутримышечно. Кому в жопу, кому в спину. А самое суровое - это было "в четыре точки". И вот людей корчило. Замыкало на одну из сторон, голова отвешивалась, руку сводило, ногу и вот он полз по стенке добираясь до собственной постели. Кого-то загибало направо, кого-то налево. Потом, месяца через два поступило им распоряжение - всем стали делать спиномозговые пункции. Всем поголовно. После этой процедуры человека стаскивали как чурку, как бревно, бросали на кровать и вот они в течение суток маялись, не головы поднять ни могли, ни говорить, очень хреновая фигня была. А после инъекций - их точно плющило, кого с правым креном, кого с левым.

В. - Расскажи с какими формами безумия лежали ли с тобой пациенты?

К. - Разные формы безумия. Все зависит от степени безумия пациента, чем он безумней - тем больше он порождает мифов в среде больных. Это как в любом человеческом коллективе, яркая личность вечно порождает кучу слухов, разговоров и каких-то привязок жизни к этому. Центром социальной кристаллизации. Особо яркие психические сдвиги оттягивают на себя кучу внимания, больных, психиатроВ.

Больных можно было разделить на группы по степени отклонения. Например, такие, которые со слюной, любили играть в шахматы…

Был там один интересный кадр у нас, дед лет 60. Абсолютно лысый, всегда у него было радостное выражение лица, глаза были светлые и чистые как у младенца, без всяких там старческих прожилок, кожа лица была гладкая как у ребенка, он часто улыбался и ничего не говорил вообще. Вообще, сумасшедшие часто выглядят моложе своих лет, может это потому, что мозг он страшно давлеет над организмом, а здесь организм оказывается как бы отпущенным на свободу и происходит спонтанное самооздоровление.

Так вот, он молчал все время. Раза два в неделю к нему приезжала бабушка, и в эти дни, после встречи с ней, он начинал говорить. Говорил дед ровно сутки и только матом. Взгляд у него начинал светиться особой внутренней энергией. В нем пробуждались какие-то скрытые силы, и он начинал бубнить эти матерки, причем ни одного нормального слова, а только мат, потом постепенно затихал, бубнил все тише и реже и постепенно опять приходил в молчаливое состояние, провожал проходящих бессмысленным взглядом и улыбался.

Была еще одна категория пациентов - наоборот, очень худые, истощенные люди, напоминающие узников концлагеря. Я разговаривал с одним пациентом по кличке "Стрелок". Обычно он ничего не говорил, ходил угрюмый, волосы подстрижены ежиком, постоянно небритый, щетина на длинном лошадином лице, впалая грудная клетка. Костистые руки с костистыми пальцами висели как плети. Когда он что-то делал, руки ходили перед ним как отдельные манипуляторы. Он тоже обычно ничего не говорил, только невнятно что-то бормотал. Но когда он заходил в курилку над ним часто подшучивали: "Ну-ка, покажи как ты был артиллеристом!". Он сразу оживлялся, вытягивался по стойке "смирно" и выпучивал глаза. "Покажи как ты стрелял, как заряжал!", - он начинал делать странные движения. Шагал вперед, потом делал вид что он обоими руками что-то куда-то засовывает. Сопровождал он все это гортанными звуками "О-о-о", "А-а", потом "Бах!" и показывает рукой куда летит, куда-то вверх под 45°. И задумчиво смотрел вслед уходящему объекту, который только сам видел.

Был там еще интересный кадр, видимо завсегдатай отделения которого Сережей звали. У него не было ног, и он передвигался на коляске с роликами, постоянно на ней катался туда-обратно. Мне рассказали, что он был главным инженером на каком-то тюменском заводе и сильно злоупотреблял алкоголем. Якобы, на территории завода ему по пьянке отрезало ноги выше колена. Он был конкретный сумасшедший. Крупные черты лица, черные волосы, черные глаза, щетина все время. У него была своя особая пижама, а в ней была записная книжка, в которую он время от времени что-то записывал. И все знали что он пишет стихи. Он здорово играл в шахматы, очень внимательно и очень эмоционально, он просто увлекался этой игрой. Был случай, когда он отвернулся, а играющий с ним убрал с доски несколько фигур. Он повернулся обратно у него расширились глаза, отвисла нижняя губа, он громко закричал что то невнятное. Да не было ничего, сказали ему, играй дальше. И у него началась такая шумная истерика, он въехал в ординаторскую и верещал по всему коридору. Пришли с ним два врача и попросили, ну, пожалуйста, отдайте ему фигуры, чтобы он не орал.

Однажды его попросили: Сережа, почитай стихи, Сережа задумался, загнул подбородок вверх, поджал нижнюю губу и сказал: "Я пишу стихи". Ну почитай, собралась вокруг толпа идиотоВ. Он вытащил записную книжку, раскрыл ее и очень важно с пафосом стал читать: "Пионерка Таня сказала пионеру Васе, пойдем на собранье, и пошли обсуждали все обстоятельства" Ужас какой-то был. Очень длинное было стихотворение, потом меня замутило и я ушел. Бред был полный, про профсоюзы, про всяких ударников производства. Социально смущенный образом жизни человек, окончательно долбанутый советским паровозом, который перерезал ему ноги.

В. - Расскажи о проявлениях творчества в среде душевнобольных.

К. - Творчеством явно занимались несколько людей. Творил цыган Тику, тоже из армии сбежал. Он плохо говорил по-русски, а творчество его выражалось в том, что у него была гитара. И вот Тику исполнял какие-то песни, то ли по-цыгански, то ли по-молдавски. Тогда в 83 году была модной песня "Ты помнишь как все начиналось…". Я попросил Тику, чтобы он переписал мне эту песню в тетрадку. Он написал мне такие слова: "Ты помнишь как все начиналося\ все было впервыя и вновь\ что-то строилось, что-то кацалось\ это любовь" Он не соблюдал ни знаков препинания, ни орфографии. При исполнении этой песни, он начинал петь по-русски, а к концу постепенно переходил на молдавский. Он творил.

Вторая гитара была у дембелей. Они пели свои дембельские, армейские и эстрадные песни. И они устраивали вначале приколы вроде дедовщины. Когда я рассказал им, что играю в рок-группе, меня сразу зауважали, стали расспрашивать что играем, то да се, и свои дембельские приколы сразу отставили.

Другая разновидность творчества - игра в шахматы и в шашки. Большим уважением пользовались умеющие хорошо играть в эти игры. В карты играть запрещалось.

Я заметил, что некоторые люди, с виду полные дебилы, со слюной висящей до пояса, великолепно и очень быстро решают шахматные задачи. Мне ни разу не удавалось у них выиграть, в лучшем случае удавалось свести вничью. Хотя в конце срока я уже играл очень прилично.

Там у нас был один гроссмейстер, он плохо говорил, словно у него во рту была какая-то каша, очень быстро и невнятно, слюна висела, глаза были как бы притухшие постоянно, но играл он просто великолепно. Часто они сходилсь с Сережей, который на каталке, и начиналось рубилово! Встреча Карпова с Каспаровым.

Был кстати такой обычай, делиться едой. Как в любом коллективе, когда люди долго вместе находятся, западло не делиться. В нашей палате был один казах, молодой парень. Иногда к нему приезжали родственники, в национальной одежде, дед с какой-то теткой в шапке какой-то загнутой, в халате, хотя снег уже кругом лежал, и приносили ему всякую еду. Ему привезли козий сыр казахский, небольшие шарики диаметром сантиметра полтора, он их стал по чуть-чуть откусывать. А что ты его так смакуешь-то, спросил я. Он дал мне один такой шарик, я запихал его полностью в рот и эта штука, под влиянием слюны раздулась и заполнила мне все, нос, горло и я его кое-как по чуть-чуть глотал. Кочевые условия жизни заставили такой сублимированный продукт создать. А на вкус это напоминает плавленые сырки, и, в общем, вкусно, если есть по нормальному.

Еще там был после года службы кореец М. Фамилию он называл как Эм, а писал ее одной буквой М. С виду он был крепкий, широкоплечий, с большой круглой головой. Когда я рисовал в ординаторской всякую фигню, он приходил и восхищенно матерился. А как ты это делаешь, спрашивал он. А вот, говорю, карандаши, фломастеры, резинки.

Последний месяц на субботу-воскресенье отпускали домой, якобы для адаптации, с жестким указанием прибыть ровно в семь утра в Винзили, в понедельник. За вовремя неприбывшими якобы высылали машину с милиционерами. И как-то, после домашнего отпуска я пришел и ничего в своей тумбочке не обнаружил. Думаю, что это он все изъял.

Он все время говорил, что косит от армии и впоследствии докосился. Как то ночью, в десять часов вечера в коридоре вдруг раздался звон разбитого стекла. Все повысовали головы из своих ячеек, из номеров и смотрят, что там такое. В одной из палат стоит кореец, такая картина великолепная, его сожители прячутся за койками, а он стоит у окна, оба стекла разбиты насквозь, а в руках у него такая сабля, длинный кусок стекла, и он мотает башкой, он на меня смотрит, он на меня смотрит! И тычет пальцем на разбитое стекло, в ночь. Прибежали санитары, скрутили его и утащили в нижнее отделение. Больше я его не видел.

Докосился парень. Косить надо с осторожностью, потому что если ты начинаешь имитировать всерьез, то эта модель поведения, роль сумасшедшего сильно влияет на подсознание. А может он сумасшедший и был, только сам этого не понимал.

Хочу рассказать еще про своего соседа по палате. Это был крепкий, нормальный чувачок, среднего роста. Представь, говорит, мне 27 лет, ребенок, семья, жена вторым беременная, работаю на стройке. А последний срок призыва по советскому законодательству - 27 лет. И вот его хвать, и забрили в армию. У меня говорит горе такое, мрак. И вот он с горя неделю пил с друзьями. Сел в поезд, в поезде пил, пришел на призывной пункт пьяный. Поместили его в общую казарму, дальше, говорит, ничего не помню. Пошли мультики в глазах, много-много мультикоВ. Потом здесь очутился. Оказалось, что в этой казарме он ночью встал и начал шариться по ней. Вытащил лом из пожарного щита и стал выдирать доски из пола. Несколько человек проснулось, какого хуя, говорят ты делаешь, спать не даешь. Он, якобы, этим ломом двоих отоварил, набросился на третьего, тут его скрутили, связали, вызвали пятую бригаду и сюда. Мультики перестали идти.

Мы с ним сошлись, отличный чувак оказался. Жена к нему приезжала, принесла передачу, и незаметно передала бутылку водки. И вот мы втроем тихо уходили в туалет, выпивали эту бутылку. Было хорошо, как будто получаешь свою каплю свободы. Потом она второй раз привезла водку, но тут нас кто-то стукнул. Сидим мы такие довольные на койках, и вдруг появляются врачи и санитары с двух отделений, человек пятнадцать выстраивают все отделение по стойке смирно в коридоре, и идет такая комиссия со стаканом в руке. Кто не понравится, тому говорят - дыхни. Моих двоих собутыльников взяли, а меня не стали проверять, срочно нужно было рисовать какой то боевой листок. А собутыльников на аминазин недели на две.

Был еще фольклор армейский. Один из "Башмаков" постоянно пел по ночам дембельские песни, видно сильно его деды задрючили. Спит и поет, причем внятно, все слова понятно. Подсознание прорывается в сознательную моторику. "Пива море, водки таз и Устинова приказ…"

Однажды во время сончаса, два часа которые нужно было проводить обязательно лежа на кровати, кто книжки читал, кто спал, кто перебрасывался разговорами. И вот один из Башмаков заговорил во сне: "Пива море, водки таз, пива море, водки таз…" Один из его соседей стал его толкать локтем: "Эй, Башмак, тридцать секунд тебе, подъем!". Тот как вскочил, в одних трусах семейных, в майке, откинул одеяло, вскочил, оделся, отдал честь и вытянулся по стойке "смирно". Стоит улыбается, довольный такой. "Так, Башмак, теперь тебе двадцать пять секунд, отбой!" Он разделся быстро, лег. И давай его все по очереди муштровать. "Подъем!" - он быстро вскакивает, одевается, "Отбой!" - он раздевается, с головой под одеяло. Потом заставили его и трусы снимать. Всем классно, весело - еще бы два часа ничего не делать, а тут Башмак такой цирк показывает. Улыбается, рожа все краснее и краснее, глаза блестят, он прыгает туда, прыгает обратно. "Так, Башмак, отставить. Вспышка справа!" - он прыгает влево. "Вспышка слева!" - прыгает направо. "Вспышка спереди!", - он назад, "Вспышка сзади!", - он вперед, "Вспышка сверху!" - он падает на коленки, "Вспышка снизу!", - он давай подпрыгивать на носках. Вспышки все перебрали. "Так, Башмак, вот кровати - это тебе полоса препятствий, колючка, должен проползти не задевая формой, понял!", и давай он ползать под кроватями как червяк, туда-сюда, туда-сюда. Чую, что-то не то. Он дышит как паровоз, поднимется, встанет честь отдаст, рожа красная, глаза навыкате и улыбается! Минут сорок прошло, сончас уже кончился, мы его повели в курилку, сигарету сунули, он курит и дышит часто-часто, вместе с пульсом. Курит, курит потом вдруг бросил сигарету, выскочил из курилки и как впендюрит по коридору! Добежал до ординаторской и залетел туда, к врачам. Там началась суматоха. Он забился под кушетку, лег, и стал делать какие-то упражнения руками. . Врачи вызвали санитаров, те хвать его и в нижнее отделение. Короче, совсем у него съехала крыша.

А вообще, мне было девятнадцать лет, у меня были какие-то планы, фантазии по поводу будущего. И тут как дубиной по голове, попал в дурдом, на дно общества. Это конечно лучше, чем криминальная система исправительно-трудовой колонии, но нечто похожее. Полностью потерял всякие права, ну, вообще никаких прав, стал полным маргиналом, статус мой стал социально-нулевой. Сумасшедший даже не имеет права на голосование. Правда, жизнь была как в детском саду. Какие-то странные дневные сончасы…

Ситуация примерно такая же как в яслях. Ты можешь делать все что угодно, кричать, стоять на голове, быть сумасшедшим или совершенно разумным, ходить без трусов - глубоко наплевать. Ты нужный и важный человек, тебя кормят, одевают и за тобой следят, полный контроль. Ты можешь вообще ничего не делать, не проявлять никаких признаков жизни - но ты все равно здесь нужен, ты главный элемент этой системы.

И вот именно это меня поразило, эта растительная жизнь в чистом виде. По сути, думаю, это моделировался социализм и коммунизм, когда все граждане, по сути уже не граждане, а дети этого большого пионерлагеря будут обеспечены, и наблюдаемы, и охраняемы всем, чем попало. Никаких отклонений, любой конфликт - наказание, да и в принципе, не дадут тебе ничего повредить ни себе, ни другим. Если не начнешь очень быстро и интенсивно биться головой о спинку кровати.

Кроме того, я жил там какой-то надеждой, что вот выйду и жизнь пойдет нормальной колеей, сны были очень хорошие, но когда я оттуда вышел - мне почти год снился дурдом, такие разнообразные сны были, полное ощущение того, что я снова нахожусь в сумасшедшем доме по ночам. Например, мне часто снился сон, что я нахожусь на приеме у психиатра и он говорит мне: "У вас какие то нарушения мозговой деятельности. Вам нужно делать операцию, вскрывать череп". Встает и тут же начинает его вскрывать. Меня охватывает жуткий ужас, я понимаю, что я даже не под наркозом. Мне становится страшно, что не будет больше такой моей личности.

Кроме того, у меня пропало чувство юмора. Первые полтора-два года меня совершенно на веселили анекдоты о дураках. Например, анекдот про то, как дураки прыгают в сухой бассейн. Подходит к ним посторонний человек и говорит, вы зачем туда прыгаете, там же воды нет? - Тренер сказал, когда научимся, тогда воду и нальют. Совершенно не веселил этот анекдот, ну никак.

Но потом вроде бы закончилось все нормально, я поступил на факультет романо-германской филологии, вроде замаячила какая-то перспектива, но не тут то было. Внезапно грянула перестройка. Эти два года, 85 - 86, я стал встречать много сумасшедших на улицах города, прямо пачками и группами. Я их чувствовал прямо спинным мозгом. Потом выяснилось, что с перестройкой резко сократилось финансирование некоторых отраслей, например, психиатрии. И пришла мне в голову такая мысль, вот, я вроде от него, от дурдома убежал, а он меня нагнал. Взял, сволочь, и вышел на улицы. На всю страну выплеснулось.

Рисунок, использованый в публикации взят с сайта http://www.filatov-gallery.com