Лаборатория слова

Психическое выражается через текст. При этом само психическое
может быть воспринято как текст. Речь здесь идет не о травме как
тексте, а о представлении о психическом, создаваемом как текст.

В одном из современных руководств по психоанализу содержится утверждение:
«Психология сознания воспаряла к вершинам духовного мира личности.
Психология бессознательного предполагала обращение к низменным
страстям человека.» _ ¹ В этом характерном
высказывании нашло отражение мифопоэтическое представление о психическом,
предложенное Зигмундом Фрейдом и его последователями, представление,
созданное не путем логических умозаключений, а посредством аффективно-ассоциативного
восприятия психического пространства.

Один из восторженных последователей Фрейда как-то заявил неосторожно:
«Специфика трудов Фрейда – это не научная логика, а скорее неведомый
до сих пор стиль мышления, дающий обильные всходы.» _ ² Действительно, работы Фрейда, Юнга и других психоаналитиков
основываются не на объективном анализе психического, а на субъективном
его восприятии, так же как мифологические тексты основываются
на субъективном восприятии пространства архаичным человеком.

Известно, что архаический человек представлял окружавший его мир
через систему ассоциаций, связанных с оппозицией верх-низ. Архаический
космос, как правило, состоял из верхнего, среднего и нижнего миров,
ценностная значимость которых проявлялась в полной мере в тех
божествах, хтонических существах и духах, которые населяли соответствующие
миры: «покойники, души предков, демоны, злые божества (включая
самого повелителя нижнего мира) – внизу; люди, животные – посередине;
птицы, ангелы, высшие божества (включая главного бога), мифологизированные
светила – вверху.» _ ³

Так, эвенки представляли себе верхний мир (угу буга) населенным
могущественными верховными духами, хозяевами явлений и стихий
природы, тайги, животных и людей. Им поклонялись, у них просили
помощи и защиты. «Прочие жители верхнего мира также признавались
за благожелательные существа, но, по сравнению с верховными духами,
меньшей силы. Поэтому им не оказывалось со стороны эвенков какого-либо
почитания. Их называли просто существами верхнего мира , небесными
людьми, небожителями.» _ ⁴ В нижнем
мире обитали умершие сородичи, духи болезней и смерти, хозяева
нижнего мира. «Нижний мир – это мир мертвых, буни (от бу-ми –
умереть). Жители нижнего мира – существа без дыхания, без биения
сердца, без горячей крови… В этом смысле их субстанция отлична
во всем от живых людей, более того – она во всем им противоположна.»
_ ⁵

В других архаических космологических системах верхний мир могли
населять души умерших, но это были праведные души. Преступившие
нормы традиционной морали люди после смерти отправлялись в нижний
мир. Так, айны представляли себе «низ вселенной» как область,
где обитали души плохих людей и злые духи, потерпевшие поражение
в борьбе с добрыми духами. Они подвергались там всевозможным наказаниям
и претерпевали невыносимые мучения. _ ⁶
Подобные космологические представления характерны и для развитых
мифологических систем (греческой, иудейской и др.).

С верхним миром, таким образом, архаичный человек ассоциировал
позитивно маркированные явления, с нижним – негативно. Через подобное
ценностное отношение верха-низа интерпретировали психическое (сознательное-бессознательное)
Фрейд и его последователи.

В свое время Фрейд отказался от деления психического на верхнее
и нижнее сознание, «так как оно подчеркивает, по-видимому, именно
тождество психического и сознательного», _ ⁷
и разделил психическое на сознательное, предсознательное и бессознательное.
Этот факт, впрочем, не помешал некоторым исследователям отождествить
«бессознательное» Фрейда с «нижним сознанием» или «низшим психизмом».
_ ⁸

Предсознательное – это область скрытых психических содержаний,
которые могут быть осознанны. Бессознательное – область вытесненных
психических содержаний, а раз «теория психоневрозов утверждает
с полной категоричностью, что сексуальные желания из периода детства
могут претерпевать в ходе развития процесс вытеснения» ,_ ⁹ то отсюда очевидно сведение бессознательного
к сексуальному.

Позднее Фрейд отказался от трактовки бессознательного как области
только вытесненных сексуальных желаний, но и в его более поздних
концепциях связь бессознательного с сексуальным прослеживается
вполне определенно. Как точно отметил Л. С. Выготский, именно
учение о сексуальности «составляет нерв, душу, центр всей системы.
Можно ли принять систему без ее центра? Ведь фрейдизм без учения
о сексуальной природе бессознательного – все равно что христианство
без Христа или буддизм с Аллахом.» _ ¹⁰

Согласно поздним представлениям З. Фрейда, психическое составляют
три сферы – Я, Сверх-Я и Оно. Я представляет собой поверхностный
слой психики, обладающий функцией посредника между Оно и внешним
миром. Сверх-Я – это своего рода vox Dei, структура психики, выступающая
в роли родительского авторитета, совести. Оно – темная непознанная
часть психики, содержащая в себе необузданные страсти и влечения,
в которых находят свое психическое выражение инстинктивные потребности
человека.

Для лучшего понимания структуры этих трех психических сфер Фрейд
дал их графическое изображение. Это изображение в общих чертах
подобно тем небезызвестным ритуальным изображениям, в которых
нашли отражение космологические представления архаичного человека.

Фрейд моделировал психический мир таким же образом, каким архаичный
человек представлял свой космос.

Верхнему миру архаических космологий соответствует Сверх-Я Фрейда.
Так же как верхний мир ассоциативно связывался архаичным человеком
с могущественными духами, богами и предками, установившими нерушимые
правила общественной жизни, и в частности морально-нравственные
законы, Сверх-Я ассоциировалось Фрейдом с нравственными императивами
и родительским авторитетом.

Среднему миру традиционных космологий соответствует Я Фрейда,
структура, представляющая «человеческое, слишком человеческое».

Наконец, нижнему миру соответствует Оно Фрейда. Последний сравнивал
Оно с хаосом, в котором пребывают «какие-то «ночные чудовища»,
которые при свете дневного сознания скрываются и не видны, а ночью
сознание, будь то сон или безумие, заболевание, – с «ночью сознания»
они выходят на поверхность.» _ ¹¹

Это метафорическое описание «бессознательного, в котором ведь
в зародыше заключено все зло человеческой души», _ ¹² вполне соответствует архаичным представлениям
о нижнем мире, но им не исчерпываются ассоциации Фрейда относительно
бессознательного.

Дело в том, что, прежде всего, Фрейд ассоциативно связывал бессознательное
с телесным низом. Именно отсюда весь «пансексуализм» классического
фрейдизма. Фрейд объяснял бессознательное через «низовое», сексуальное
не метафорически, а буквально – «главную массу, так сказать, основной
фонд бессознательного составляют инфантильные влечения сексуального
характера». _ ¹³

Юнг, так же как и Фрейд, разделял психическое на сознательное
и бессознательное: «Все психологическое имеет один низший и один
высший смысл, как то гласит глубокомысленное положение древней
мистики: небо вверху, небо внизу; эфир вверху, эфир внизу; все
это вверху, все это внизу; прими все и будь счастлив.» _ ¹⁴ Но Юнг понимал бессознательное гораздо шире,
чем Фрейд и его верные апостолы. Он отличал личностное бессознательное,
состоящее из комплексов, и коллективное бессознательное, включающее
в себя архетипы. По словам Юнга, «архетипы суть бессознательные
образы самих инстинктов. Другими словами, они являются образцами
инстинктивного поведения.» _ ¹⁵

Архетипы связывались Юнгом не только с инстинктивным, «низовым»
поведением, но и со сверхъестественными феноменами: «Архетип является
также психической предпосылкой религиозных воззрений, он обуславливает
антропоморфность образов Бога… Ему свойственны парапсихологические
характеристики… Случаи телепатии, ясновидения и им подобные необъяснимые
феномены особенно часто наблюдаются в архетипических ситуациях.»
_ ¹⁶ Эта связь «низового» с сакральным
также является мифопоэтически обусловленной. Нижний мир архаических
космологий – это сакральная сфера, где обитают могущественные
духи и божества, наделенные сверхъестественным могуществом. Не
случайно именно Юнг метафорически отождествил бессознательное
с нижним миром; согласно его утверждению, «бессознательное и «страна
мертвых» суть синонимы». _ ¹⁷

А. Адлер ассоциативно связывал бессознательное с «низовой» социальностью.

Он полагал, что невозможность самореализации человека вследствие
физических недостатков или социального положения приводит к развитию
в бессознательном комплекса неполноценности. Эта «неполноценность
лежит в основе человеческих стремлений и успехов. С другой стороны,
ощущение неполноценности – причина многих проблем и плохой адаптации
в обществе.» _ ¹⁸

Комплекс неполноценности может привести человека к полному поражению
в его стремлении к превосходству (совершенству) или, напротив,
подтолкнуть его к бурной компенсаторной деятельности, результатом
которой станут выдающиеся достижения человека в той или иной области
приложения его сил.

Несколько иначе осмыслена ассоциативная связь между бессознательным
и «низовой» социальностью в работах М. М. Бахтина. Последний был
убежден, что «бессознательное Фрейда можно назвать в отличие от
обычного «официального» сознания – «неофициальным сознанием».»
_ ¹⁹ Это «неофициальное сознание»
отражает вполне определенные «неофициальные», «низовые» сферы
жизнедеятельности человека.

Психоаналитики ассоциативно связывали бессознательное («нижнее
сознание») с «низовой» социальностью так же, как архаичный человек
мифологически связывал социальный «низ» с нижним миром, сакральной
сферой.

В многочисленных мифо-ритуальных контекстах «низовая» социальность
нередко выражала причастность «низкого» человека нижнему миру,
сакральному и сверхъестественному. Так, например, в различных
мифо-ритуальных традициях раб представал как бесправное существо,
причастное в то же время сакральной сфере. «Раб представлялся
не существующим в жизни; он не имел сущности, а потому и имени;
был никто; в классовом обществе он не обладал никакими правами,
лишен был собственности, приравнивался к земле, к животным и к
вещам: римского раба, как и собаку, хтоническое животное, держали
на цепи, и на ноги надевали во время работы цепи (= узник, смерть),
ночью же его запирали в хлев или в подземные тюрьмы, ergastula.
Раб – смерть; поэтому в Риме каждый, приговоренный к смерти, зачислялся
в рабы, и только одних рабов можно было предавать смерти… Однако
этот же раб, победив в поединке, становился царем; так беглый
раб боролся на жизнь и смерть со жрецом Дианы Арицийской и делался
царем рощ и возлюбленным Дианы до нового поединка с новым рабом.»
_ ²⁰

Героем архаических мифов нередко выступает бесправный, всеми гонимый
«низкий» персонаж, который, пройдя через ряд испытаний, достигает
невозможных для простых смертных результатов. «Герой тайского
мифа – прокаженный. Он мочится у яблони и его выделения вместе
с соками поднимаются вверх по дереву. Дочь царя съедает созревший
на яблоне плод, беременеет и рожает мальчика. Через год царь созывает
всех мужчин государства, среди которых ребенок должен опознать
своего отца. Каждый из претендентов пытается приманить мальчика
сладостями и фруктами, но тот ест вареный рис из рук прокаженного.
Царь бросает дочь, мальчика и его отца в реку. Они спасаются,
прокаженный превращается в красивого юношу». _ ²¹

Это превращение «низкого» героя обусловлено тем, что он изначально
причастен сакральному. В представлении архаичного человека, «низкий»
мифологический персонаж – не простой смертный, а «избранник духов»,
приобщенный их сверхъестественному могуществу. Мифы североамериканских
индейцев «описывают одну и ту же мифологическую ситуацию: герой
(младший член семьи) не принимает участия со всеми в коллективных
инициационных обрядах. Он – апатичен, спит в очажной золе, его
ложе постоянно мокро. Все родичи издеваются над ним. Герой же
тайно тренируется по ночам и во время этих тренировок встречает
однажды волшебного покровителя (гагару), который с тех пор начинает
покровительствовать герою. Не смотря на продолжающиеся постоянные
издевательства, герой оказывается первым в охоте, на состязании
с другими племенами, в борьбе против стихий (звери, деревья, горы).
Все эти победы не меняют поведения героя; он по-прежнему апатичен
и кажется нечистоплотным. Все снова издеваются над ним. Однажды
к побережью пристает лодка и люди, сидящие в ней, забирают героя
с собой. Они оказываются сверхъестественными существами и увозят
героя под землю, где ему предстоит на смену старцу (дед или дядя
героя) держать весь мир на шесте». _ ²²

Мифологическая традиция, связывающая «низовую» социальность с
сакральным, была продолжена в волшебной сказке. Наряду с эпическим
героем, персонажем волшебной сказки часто является «низкий», «не
подающий надежд» младший сын, сирота или бродяга. «Он занимает
низкое социальное положение, плохо одет, презираем окружающими,
на вид ленив и простоват, но неожиданно совершает героические
подвиги либо получает поддержку волшебных сил и достигает сказочной
цели.» _ ²³

Иначе была выражена мифологическая связь между «низовой» социальностью
и сакральным в традиции религиозного аскетизма. Отсутствие имущества,
нищета, бродяжничество, многочисленные лишения и всевозможные
испытания являлись признаками отречения аскета от мира людей и
его приобщения сакральному. В «Законах Ману» путь освобождения
аскета описывался следующим образом:

   «Выйдя  из  дому,  молчальник,  очищенье  накопивший,
    Пусть  бродяжит,  равнодушен  к  подвернувшимся  усладам.
    Пусть  один  стремится  к  цели,  внятной  только  одиночке:
    <Никого>   такой  не  бросит,  <никому>  его  не  бросить.
    Очага  лишен  и  крова,  пусть  идет  в  село  за  пищей
    Без  забот  и  колебаний,  к  Бытию  (т.  е.  к  Брахману – Д. С.)  прикован  мыслью.
    Миска  <сбора  подаяний>,  <ночью – сон  в>  корнях  древесных,
    Одеяние  из  лыка  и  <скитанья>  в  одиночку,
    Ровный  дух  в  любых  <условьях> – вот  приметы  избавленья.» _ 24 

Таким образом, очевидно, что и архаические космологии, и психоаналитические
модели психической структуры являются лишь различными выражениями
мифопоэтического пространства. В отличие от абстрактного геометризованного
пространства физико-математических наук, оно обусловлено чувственным
опытом человека и выражается в ценностных суждениях ассоциативного
характера. Подобно тому, как архаичный человек разделял свой космос
на верхний и нижний миры, причем с каждым из миров связывал аффективно
значимые представления о верхе и низе, психоаналитики расчленяли
психическое на верхнее (сознательное) и нижнее (бессознательное),
при этом с сознанием и бессознательным ассоциативно связывались
субъективно значимые представления о соответственно вершинном
и низменном. Так, в различных психоаналитических концепциях бессознательное
ассоциативно связывалось с телесным низом, психической глубиной
или «низовой» социальностью.

Такое мифопоэтическое концептуирование обусловлено, конечно же,
стремлением объяснить необъяснимое, сделать недоступный для психоаналитического
исследования предмет более понятным. Сам Фрейд признавал, что
бессознательное скрыто от человека и по большому счету непознаваемо.
«Так, в одной из своих работ он недвусмысленно сказал, что психоаналитическому
исследованию недоступно объяснение бессознательного психического.»
_ ²⁵ По словам К. Г. Юнга, «бессознательное
есть часть природы, которую не вмещает наш дух, способный лишь
набрасывать модели на основе возможного и ограниченного познания…
Подлинная природа объектов человеческого опыта всегда сокрыта
во тьме.» _ ²⁶

Однако «непознаваемость» бессознательного – еще не повод мифологизировать
психическое. Мало того, что мифопоэтические модели психического,
предложенные Фрейдом и Юнгом, ничего не объясняют, – они, кроме
того, всячески ограничивают познание психического, ограничивают
само психическое. И здесь впору напомнить психоаналитикам предостережение
Гераклита: «По какому бы пути ты ни шел, границ психеи ты не найдешь;
столь глубок ее логос.» _ ²⁷

____________________________________________________________________

Примечания.

1. Лейбин В. М. Психоанализ. СПб: Питер, 2002. С. 199.
2. Белкин А. И. Зигмунд Фрейд: возрождение в СССР? // Отечественный психоанализ. СПб: Питер, 2001. С. 395.
3. Топоров В. Н. Пространство и текст. // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. С. 257.
4. Анисимов А. Ф. Космологические представления народов Севера. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1959. С. 11.
5. Там же. С. 16.
6. Спеваковский А. Б. Духи, оборотни, демоны и божества айнов. (Религиозные воззрения в традиционном айнском обществе). М.: Наука, 1988. 205 с.
7. Фрейд З. Толкование сновидений. К.: Здоровья, 1991. С. 320.
8. Суханов С. А. Патопсихология. // Отечественный психоанализ. С. 111.
9. Фрейд З. Указ. соч. С. 315.
10. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса. // Выготский Л. С. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 1. Вопросы теории и истории психологии. М.: Педагогика, 1982. С. 329.
11. Мамардашвили М. К. О психоанализе. // Отечественный психоанализ. С. 366.
12. Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого Я. // Я и Оно: Сочинения. М.: Эксмо; Харьков: Фолио, 2007. С. 777.
13. Волошинов В. Н. Фрейдизм. // Волошинов В. Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб.: Аста-пресс ltd, 1995. С. 122.
14. Юнг К. Г. Либидо, его метаморфозы и символы. Санкт-Петербург: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 1994. С. 68.
15. Юнг К. Г. Понятие коллективного бессознательного. // Аналитическая психология: Прошлое и настоящее. М.: Мартис, 1995. С. 73.
16. Юнг К. Г. Совесть с психологической точки зрения. // Аналитическая психология: Прошлое и настоящее. С. 93.
17. Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. К.: AirLand, 1994. С.315.
18. Адлер А. Наука жить. К.: Port-Royal, 1997. С. 185.
19. Волошинов В. Н. Указ. соч. С. 163.
20. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. С. 85.
21. Березкин Ю. Е. Мифы Старого и Нового Света. Из Старого в Новый Свет: Мифы народов мира. М.: АСТ: Астрель, 2009. С. 51.
22. Сегал Д. М. Опыт структурного описания мифа. // Труды по знаковым системам. Т. II. Тарту, 1965. С. 150.
23. Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. М.-СПб.: Академия Исследований Культуры, Традиция, 2005. С. 179-180.
24. Цит. по: Элиаде М. Священные тексты народов мира. М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. С. 441.
25. Лейбин В. М. Указ. соч. С. 198.
26. Юнг К. Г. Письма. // Аналитическая психология: Прошлое и настоящее. С. 211.
27. Фрагменты Гераклита. // Материалисты древней Греции. Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура. М.: Госполитиздат, 1955. С. 42.