Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

bgcolor="#000000">

В прошлом выпуске "криминально-человеческого чтива" мы познакомились с женщиной большой души, замечательной буфетчицей (переквалифицировавшейся в знахарку да гадалку) тётей Клавой и людьми из её окружения. История тёти Клавы оранжирована легендами и мифами из жизни уголовного мира. Нравится нам это, или нет, но Сергиенко пишет замечательную прозу, которую читать легко и любопытно. Микс из фени и экзистенциональной изжоги, лёгкой иронии и нелёгкого жизненного опыта блатного человека позволил Сергиенко создать замечательно смешные тексты. И, при всём, при том, совершенно не "наблатыканные". Просто у берлинского жителя тоска по родине так проявляется.

Кольцов С. 1892-1951 Мужчина в кепке, 1928-30 Новый Эрмитаж

Действующие лица и исполнители:


Дурачок -в натуре дурачок

Собеседник- в натуре cобеседник

Время действия- в натуре время

Место действия- в натуре действия

( Слова не понятные в толковом не объясняются, не потому, что легче по тексту догнать, а потому, что разжевать тяжело. )

Расскажу я тебе , брат сказку, как дурак лез через крышу, крышу обыкновенную . можно даже сказать деветиэтажную (хоть и не по русски , за то понятно.) Вот дом о девети этажах , а вот у него и крыша . Крыша плоская , но трехмерная. На крыше количевство возможностей зацепиться веревкой хоть отбавляй. Ну зацепили мы с одним веревку в узлах , и еще одну - без узлов . Узловая висит болтается , безузловая меня вокруг талии душит .

Ну все в затяжной прыжок. ..

Спустился значит на уровень , форточку открытою не пропустил , силу духа демонстрирую . Чик-чирик я в домике. Дух нормально высоту пережил, ноги только ватные . Дверь входную открываю, а там уже меня дожидаются. Дожидается меня вдохновитель , организатор, набои дающий, высоты боящийся человек, он же в старинных часах разбирающийся на уровне :часы толи Фаберже , толи Буре, но категорически - императорские. Ну че друг на друга смотреть: заходи, поищем может в натуре Фаберже, может в натуре Буре.

-Ну че кто-то есть? - говорит. А я ему не оправдываясь:

-Да я не посмотрел, - а он мне:

-Блин , профессионал , а если кхипишь_

Вот где прав человек, так прав. Это наверно все архитектонника, да и высота тоже на мыслительный процесс влияет. Ну говорю :"На кухне точно никого, разве что счас залез кто-то". А он парень хороший , говорит: "ну вот тогда , с кухни и начнем" обшмонали мы кухню- часами не пахнет, че растраиваться: еще две комнаты осталось , ванная и туалет, если там нет никого , конечно. Он на умняке - я на приколе ( в принципе каждый имеет право на свою фишку ,жилье успеем сверить , еще и свет зажжем, потом.., Кто мешает на кухне шуршать- никто, а по жилью пройдешь не дай бог есть кто , так и кухня без осмотра останется… ) Ну все кухня при свете луны в прошлом , -нет здесь ничего. Посмотрели мы друг-другу в глаза , он вперед пошел , ноги наверное тоже ватные стали , у акрофобика с высотой дружащего. Открываем дверь в первую комнату . Заходим частями : его голова , его плечи , его все остальное . Потом я .

-Слушай, - говорит- давай сразу следующую сверим, а то как - то на душе не спокойно.

Сказано сделано . Голова . Плечи . Все остальное . Я ... Темно ...

Акрофобист посреди комнаты стоит, спички достает...

Вспышка . В воздухе что-то жух . В комнате что-то шмяк . Прыжок в сторону на пол.

- Не делай глупостей , сейчас свет включу , поздороваемся ,-Слышу голос из прекрасного не откуда.

Мысли туда-сюда :голос - знаю , профиль в спичечной вспышке -почти , орудие вырубания - нет.

Свет . Стоит статуя ! Рука поднята ! Рука в носке ! В носке киянка…Он мне:

- Здорово

Я ему:

-Хорошо что не я спички жег

Он мне :

- Хоршо…Ты зачем сюда.

- За луком , говорю .

А он так с полуухмылкой , с полуоскалом

-Хорош гусь, это в тебе ностальгия проснулась

-Нет,- говорю - , в самом деле за луковицей пришел.

А он уже без полуоскала, но еще с полуухмылкой :

-А че не в продуктовый ?

Мужик , с носками не на том месте , подошел , руку протянул для вставания. Руку беру, на киянку кошусь. - мужик улыбается.

-В продуктовом ,- встаю ,-Фабу-Ре-Же отсутствует.

Оглядываюсь .., за спиной шевелится что-то, ближе с кровати подымается.

Жух.

Старушка рядом со старичком - брык

- Второй раз встает , неугомонная , - у мужика хоть бы голос дрогнул ,

ну я тоже на уровне :

- А старик

- Старик спит без слухавчика , вишь аппарат возле челюсти выносной . - Говорит мужик а киянку за другой конец берет.

Я ему:

- Ясненько

Он мне :

-Ну че делать будем ?

Мужик с носками не на том месте, киянкой ухо почесал , по ильечевски с хитрецой прищурился - молчит.

- Зачем пришли , то и будем, - говорю а сам на акрофобика посматриваю.

- Да это-то понятно , как разбегаться будем,- сказал и тоже на акрофобика ко-о-о-сится, к акрофобику , в безсознанке который, нагибааается .- Ни че, жить будет. Дружок твой?, или подельничек ?

- Какая разница, - говорю, -дружок , подельничек , мы вместе сюда пришли, так что решать тоже вместе будем .

- Ну сделай ему закрытый массаж сердца , очухается и порешаем втроем ,- говорит и ходит вокруг лежащего ,- Кого он мне напоминает, караул как похож.., на кого? - говорит а сам оскалом улыбается, или улыбкой оскаливается кто его поймет.

Пока мужик с носками не на том месте акрофобика безсознательного на опознание сканировал, у меня мысля родилась не озвученная, ну думаю , а че мне с душой родственной не приколоться.

-А че , -говорю, -смотри, вышел бы ты на пять минут бы раньше- засчиталось бы ., мы в обворованной квартире бы сейчас поиски вели бы. Пришел бы ты на пол часа позже- тогда ты бы в ограбленной хате шуршал бы. БЫ- бы- былы- лы. Национальный олимпийский комитет Колымо-магоданнской ассоциации -предложил бы поиски на перегонки вести, но мы ж не спортяги. В общем, готов поставить на кон свою долю из предприятия.

Мужик с носками не на том месте улыбается без оскала , в прикол вдуплился , говорит:

- А твоя доля, это сколько?

- Этот, -показываю на высоты боящегося, по умному называющегося: "страдающий от акрофобии " , - думает что половина ,а я бы и на одну третью согласился, а ты че скажешь?

Сам сказал, и сам тащусь, вот бывает так , сам скажешь и сам тащишься. Я пока сам тащусь у мужика настроение тоже поднялось, веселиться мужик , ну и говорит:

- Перегонки, одна третья -хорош гусь.., этот, не могу вспомнить на кого похож- вообще половину намертво застолбил, давай раскатаем кто вторую половину получит если конечно будет что делить.

- Ну вот, - говорю, - прикол состоялся, а в че разыгрывать будем , да и кто засадит- тот помощник в этом уникальном деле или только наблюдатель.

Ну мужика , с носками не на том месте, тоже небось по мнению без анаши прет, говорит:

- Помощник конечно. Честный и рьяный помощник. Даже больше честный чем рьяный.

По мнению если прет- это великий человек, и Магомет пророк его.

Ну все , развели мосты , осталось подобрать в че шпилять будем, ну не в шахматы же.

- Ну не в шахматы же будем шпилять, - эхо мыслей голосом мужика с носками не на том месте говорит, - Может рассвистаем.

- Давай , - говорю. Говорить -говорю , а что сие такое понятия не имею

Мужик на кухню -я за ним, говорит здесь мол мешать отдыхающим не будем.

Уфью- уфью, У- У- фью- фью

- Мурка говорю

- Правильно говоришь, - говорит. - Теперь ты.

Фью- фью- фью, фью- фью- фью. Фью- фью- фью- ю- ю- ю- ю- фью- фьюююю, фью- фьюю- фью.

Молчат , носки не на том месте, удивляются.

- Фоловью Москва , - говорю. Скорпионс.

Тут голова , плечи и все остальное- на кухню проявляются, а за всем остальным старик в пижаме стоит…

- Меня старик в чувство привел, - акрофобик голосом резким висящую тишину режет .

Старик вперед просовывается, глазами молится, лысину приглаживает, ртом звуки издает:

-Ребятки, старуха глухая, а у меня бессонница , -говорит , а сам не трясется.- Нас каждый год грабят, но вот так вот- в первой . А часы я на шее ношу.

Достает старик "луковицу " , нам под нос подносит. Серебро хорошее, не современное. У "луковицы " крышечка, на крышечке надпись:

Берия.

Выходим на улицу , прощаемся.

А мужик без носок , не мне и говорит:

-Да-а, не везет. Одним не везет на досрочное овобождение, другим на детей не путевых, которые на родителей похоже, Папке привет передавай…

Вот так и расстались, подельниками по жизни., но не по…

*    *

Культура преступления, полностью отсутствующая в современности, для женщины, "теряющей" каждый день деньги, являлась абстрактной демагогией. Она не знала о наличии уголовной этики. Для нее карманных дел мастер стоял на одной ступени вместе с племенными красавцами. Эта свирепая логика, вбив кол раздражительности в мозжечок, пустила корни сомнения в защищенное, безмотивированное существование вооруженного без патронов кармаша. Оказавшись в собственной квартире, кармаш-Аристотель, сидя в кресле перед выключенным телевизором, погрузился в медитацию. Помогать ему в этом самосозерцании взялся прибор общеизвестный под названием "глушитель", откручивающийся и закручивающийся на другом приборе, в который была вставлена пустая обойма. Темнота застала "Аристотеля" в глубоком трансе, нажимающего через среднего размера промежуток времени на курок…

До завтра, собаки бешенные, до завтра.

*    *

Бешенные собаки никак не могли отъехать от места расставания с кармашом. Впервые за историю существования бригады, выяснилось, что в ней существуют диссиденты, оппозиционеры и радикалы, и кто бы мог подумать, что существуют они в одном лице, в лице творящего и исполняющего хиты:

- Ты че, гонишь, мы его сделали, че нам подгружаться приездом в 11 вечера. Лучше забуримся с анашой.

Лидер, на то он и лидер, чтоб радикально-диссиденствующую оппозицию ставить на место:

- Особенно желающим анаши покурить, объясняю: да загнали трудягу, да, сделали его и приготовили, только сегодня он ненавидит нас лютой любовью, а завтра мы расстанемся как вечные друзья.

Интонация умудренной жизнью старушки, объясняющей котенку, что не надо писять на некожаном диване, на слове "друзья" закончилась. С хитующим теперь говорил В. Высоцкий в роли Жиглова, предлагающий Горбатому сдаться:

- Поэтому мы будем здесь завтра вечером, в 11. Я сказал.

Гасящий бунт голос, указывающий рамки забывшему свое место, взлетел высоко в небо, пробежался легким дребезжанием по всем стеклам во всех окнах и, хромая, дополз к рыбаку, занятому размышлениями: "…Какой дебил подтянул этих даунов…" искалеченными обрывками - …десь…, Завтра…, вечер…, оди-адцать.

*    *

Машина всосала в себя племенных красавцев, застонала ревом всех своих цилиндров и, оставляя черный резиновый след на асфальте, двумя задними копытами, резким галопом с места...

Визг тормозных колодок не допустил поцелуя в губы в бампер с четырехколесной незнакомкой очень дорогого вида.

Нарванные взгляды, встретившись через два лобовых стекла, растеклись в улыбке узнавания.

Концентрируя внимание вселенной на себе, почти участники почти транспортно-дорожного происшествия, радостно устремились друг к другу. Мальчик из хорошей семьи с папой авторитетом побраткался с лидером, поздоровался с остальными и жутко расстроил Рыбака. Мир для него стал скучным, серым и очень-очень тошнотворным.

Может, и не всасывала в себя машина красавцев, а просто уселась в нее шайка гондонов, может, и не стонала ревом своих цилиндров в псевдо-Набоковском стиле, а просто рванула в сицилианской защите, может, и не было ни черного следа от резины, ни копыт, ни галопа, ни визга, ни четырехколесной незнакомки, а просто была реальная, не детская, по-своему логичная встреча уровней, от примитивности которой тошнота становится повседневностью.

Дурачок в очередной раз завязал шнурок, смачно сплюнул в сторону, но не в направлении встретившихся. Больше ему сегодня здесь ловить было нечего. Он знал точно, какой дебил подтянул этих даунов. Насвистывая что-то скорпионовское о Москве рыбак покидал опасный сектор.

*    *

Хороший мальчик, сын авторитета дернулся на свист как на что-то ускользающее, но смотрящие ему в рот рэкетеры не дали сосредоточиться на мотивчике:

- Слушай, тут такие дела, только что-то наживешь, мусора под корень вычистят, только что-то наживешь, ограбят волки неизвестные, как белки в колесе крутимся, какая-то непруха.

Лидер оборвал сам себя доставанием ста долларов.

- И это все? Это все?

Сын авторитета, хороший мальчик разозлился не на шутку.

- Да вы че, черти, мутите? - очень-очень злился мальчик, - К нам под крышу молодняк местный просится. Лоточники проходу не дают: когда порядок наведете, - дразнил понуривших голову сын авторитета. - Овец поедете в Чечню стричь, может, больше заработаете!

Красавцы молчали, ощущая свою никчемность и все комплексы всех неполноценных людей. Создатель хитов, по-бычьи напрягшись, или попросту набычившись, в нервной обстановке брякнул совсем не хит и даже не шлягер:

- Мы стараемся, в натуре.

Стена отчуждения охватила брякнувшего, как будто он не из их круга. Стоя на местах, все отдалились от плохо схитовавшего.

- Стараетесь, вижу как стараетесь, случайно встретил, сами даже не позвоните, не скажете, что хреново стараетесь.

Сын авторитета взял под локоть лидера, отводя от столпотворения. Сделав шаг, он обернулся к быкам со словами:

- Не в обиду, пацаны.

Дождавшись общего понимания в бегающих глазах на кивающих головах, он продолжал отвод.

Что бы в этот момент ни говорил мальчик из хорошей семьи лидеру, он автоматически возвышал его этим разговором перед остальными, оставаясь при этом еще выше.

Он мог сказать, что, мол: "Че вы, пацаны, в натуре, буксуете?" или же, например: "Че, в натуре, такая непруха?" И лидер бы засеменил по-человечески задушевно оправдываться. Но мальчик сам был растерян. Ему обязательно нужно было высказать вслух собственные мысли. Высказываясь вслух, мысли становились планами. Мальчик самозаводтился, уже не имея возможности дать заднюю. Произнося вслух, он уже верил в то, что говорил, не нуждаясь в поддержке или одобрении произнесенного:

- В отца стреляли. Три пули. Вроде, тьфу-тьфу, вытащили. Козлы в спину стреляли. С ног сбились, ищем покойников. Лепилы говорят, что хромать теперь всегда будет. Падлы, денег сосут, караул. Днем - в больнице, вечером - по братве шастаем, кто че слышал. Движение еще держится, но я не успеваю и козлов искать, и руку на пульсе держать. Батя в себя пришел, говорит, что по лагерю должники бегали. В общем, живите в напряге, может, понадобитесь. Ну все, давай. Не забывай в блокнот движение записывать, чтоб я видел, че мутите.

- Давай.

Пацаны, чувствующие себя братвой, опять побраткались. Махнув рукой остальным, хороший мальчик сел в машину, отъехав неизвестно куда, и неизвестно зачем остановился. Задумался. Все, что он хотел от жизни сегодня - это хирургу, резавшему отца, дать денег. Не отцовских, не материнских - своих собственных. Как удачно встретил он свое детище. Какие не какие, но что-то приносят. Удовлетворенный собой, своей бригадой и жизнью сегодня, сын авторитета поехал в больницу. Забежав на секунду к хирургу, он достал сто долларов и сказал в самом деле уважаемому человеку:

- Это вместо цветов.

*    *

Дмитрий Ежов 2001 Dmitry Ezhov GAllery

Действующие лица и исполнители:


Дурачок - личность.., собеседнику по первому требованию наливающая.

Собеседник - все время молчащий, жестами иногда показывающий на свой пустой стакан, судя по мимике и движениям рук - глухо-немой.

Время действия - когда солнце опускается в море и жутко стонут бакланы.

Место действия - виднеются пальмы на фоне заходящего солнца, то ли заведение на побережье, то ли фотообои удачно наклеены.

Сижу как-то раз на улице пиво выпиваю. Зонтик большой над головой макушку от перегрева защищает, пиво опять же холодное. Сижу, значит, пиво пью, на публике фрейдовским взглядом поглядывая, отдыхаю вроде, и зацепил мое внимание штрик один, возрасту скользкого, комплекции крепенькой. Движения у штрика резкие, глазки бегающие, улыбочка наполовину кривая, наполовину надменная. С ним сидят за одним столом два черта. Вроде бы помощники, а вроде бы и шныри. Но черти так, в глаза не бросаются. Скажет им штрик че-то, смеются усердно, весело, с претензией на независимость. Скажет им штрик че-то, умняк на рожи натянут, бровки сдвинут, губки сузят, всем своим существом изображают пантомиму: "В натуре, братан!" или же: "В натуре, братан?" Черти явно под влиянием штриковской личности, но шнырять не забывают. То зажигалочку вовремя поднесут, то пепельницу подвинут. Но все с чувством собственного уважения, а может быть, и достоинства, просто почтительно к штрику относятся, очень-очень почтительно, не по-детски почтительно. Алкоголь их желудки наполняет, в крови растворяется, потихоньку к мозгам добирается. Говорить компания стала громче, официанток за юбки хватать, гы-гыкать вголос. Официантки отбиваются и в проходе между кассой и туалетом задержаться стараются. И в этот удачный момент за соседний с компанией столик, по причине своей свободности, парочка присела. Парень молодой, не дерганый, девушка опять же симпатичная, поведения не легкого.

- Ш-гу-га, - девушка краской красной залилась, парень еёный - белой.

Штрик, подстрекаемый смешками усердными, одобрение в них получающий, совсем громким стал:

- Ну че, братишка, меняемся? Я тебе свою компанию для общения даю, а ты мне - барышню.

Парень молодой смутился и так, по-студенчески, весь в бледный комок собравшись, диалог поддерживает:

- Мы вас не трогаем, и вы нас не трогайте.

- Че!? Мы вас не трогаем? Да ты, овца, не доросла, чтоб меня трогать. Я такими, как ты, питаюсь, ты бы у меня только от взгляда под нары загнался бы, сцучок.

Ну тут штрика свита евоная успокаивать стала. Мол, че ты, не заводись, а сами свирепо на парня поглядывают. Ну, вроде все, волна улеглась, тишина над всеми повисла. Парень с девушкой кофей свой допили, девушка в туалет пошла, парень с официанткой рассчитывается. Меня аккурат пиво погнало в том же направлении, что и девушку. Сделал я себе легче, выхожу в туалетный предбанник, а тут - постсоветский сюрреализм: штрик девушку за глотку держит, слова мерзкие шепчет. Все бы ничего, но тут он ее по лицу, наотмашь. Он ее по лицу Наотмашь, я ему кулак со всей дури по профилю переносицы. Штрик не обрадовался, но бабу отпустил. Еще раз прямым по всей плоскости носа, в челюсть, где-то по черепу, в ухо, опять в нос, опять в ухо, взял за волосы и реально прямой в нос, в зубы, в нос, в зубы, в нос, в зубы, в нос, скула, бровь, скула- щека, скула-щека, скула-щека-куда попало. Реагирую на шум сзади, оборачиваюсь - помощников штрика два мужика мутузят. Мутузят на совесть, молча, угрюмо, жестко, не по-детски жестко, не по-детски угрюмо…

Вышел я, сел под зонтик, пивом дальше увлекаюсь. Мужики тоже вышли, взяли свое пиво, ко мне за столик присели. Сидим, без слов пьем, без слов чокаемся. Отдышались, тут один и говорит:

- Ну че, давайте познакомимся?

- Дурак, - говорю, - Которому больше всех нужно.

- Главный хирург железнодорожной больницы, а это - Тимур, мой сосед.

*    *

Главный хирург, выйдя из своей маленькой комнаты в большой коммуналке, постучал в соседнюю дверь. Дверь приоткрылась и в щели показалось лицо уголовное, неоднократно судимое, со сдвинутой по жизни челюстью в бок.

- Здорово.

- Здорово.

Доктор показал лицу уголовному, неоднократно судимому, со сдвинутой по жизни челюстью в бок початую бутылку трехлитровой емкости.

- Понял, хирург, пять минут.

Через три минуты в коммунальной кухне, на ходу забивая косяк, появился неоднократно судимый.

- Что у тебя?

- У меня сто долларов, которые хочу тебе отдать, а у тебя что?

- Анаша "чуйская" в папиросе импортной.

- Чуйка в "Запорожце"?

- Умг-му.

- Где "чуйку" взял?

- Да, "чуйка" - ерунда, ты лучше спроси, где "Запорожцев" нашел.

- Гдэ, дорогой, нашель "Запорижцив"? - начало у доктора было грузинское, окончание - украинское.

- А ты тещу мою не дразни, она не только папиросы прислала, в морозилке сало лежит.

В это время, где-то в запрещенном для иракских самолетов воздушном пространстве, американский пилот истребителя увидел на маленьком экране светящуюся точку. Точка увеличилась, и на экране появился маленький самолетик. Большой палец американца завис над гашеткой…

Сало появилось в комунальной кухне на общаковом столе…

Маленький самолетик на экране стал превращаться в расплывчато незнакомую ближневосточную рожу…

Сало нарезалось ломтиками…

Незнакомая ближневосточная рожа приобрела внешность Саддама Хусейна…

Почищенный лук украсил нарезанное ломтиками сало…

Психотронным, по седьмой чакре, огонь!!! Искаженное демократичной ненавистью лицо американца крикнуло " yes " и большой палец нажал на гашетку…

Водка разлилась по стаканам…

Ракета класса "воздух-воздух" оторвала свою тяжелую задницу от прилипшего сверху истребителя.

Водка применилась по назначению.

Приятным огоньком вспыхнули иракский самолет и "чуйская" анаша в "Запорожце".

подумал хирург, лицо уголовное, неоднократно судимое, со сдвинутой по жизни челюстью в бок и американский пилот истребителя.

- Вам че, доктор, зарплату дали?

- Да, какой там, это за "Вора", подстреленного врагами, общак выделил..

- Мне не горит, отдашь потом, когда меньше нужно будет.

- Отдам сейчас, а то потом одалживать не смогу.

Еще один хусейн-самолет, и гашетка, и ракета класса "воздух-воздух", и выпитая водка, и еще один самолет, и еще один хусейнчик, и еще один, и еще…

- Доктор, а че за "Вора", подстреленного врагами, общак так мало выделил?

- Да это я так, для понту хирургического, общак дал много, только не мне.

- Главврачу?

- Ага.

- А это твоя доля?

- НЕ, это на цветы "Воровской" родственник подал.

Водка туманила взор, анаша ускоряла мысли. Кухонная философия набирала обороты.

- А че, главврач вашенский в бога верит?

- Он бывший паталого-анатом.

- Настоящий бывший паталого-анатом?

- Настоящий бывший.

- Да, тогда доли не даст.

- Не даст. Среди паталого-анатомов верующих нет.

- А среди акушеров?

- Есть, но на интеллектуальном уровне, чтоб в бога верить, надо дело иметь либо с чудом, либо с грехом. Среди коллег твоих по уголовному кодексу, процентность верующих пропорциональна количеству греха, берущемуся на душу. Среди моих коллег - количества чуда. О каком чуде может идти речь в реанимации, когда электроимпульс сводит судорогой мышцы сердца. Там никто не молится, выводя человека с того света. Или вот, лежит у тебя на столе подгнивший аппендикс внутри семидесятилетнего типа, может, это и чудо, но смотришь на это чудо, как автомеханик на забитый карбюратор, и единственное чудо во всем, как же он в семьдесят-то, на операцию решился. А гинекологи, а зубные врачи. Где чудо? Где грех? То ли дело преступление, само по себе уже грех, а как без наказания - так чудо. Вам легче уверовать, без беды, без горя - образ жизни таков. А если посодят, раскаяние, покаяние, время на раздумье, все есть, чего у меня, у хирурга, нет, и дай, Бог, чтобы не было.

- Ишь куда анаша тебя завела. Грех - это с твоей точки зрения грех. А с моей - работа. С точки зрения египтян, у которых забрали золото и не золото для праздника в пустыне - это грех, с точки зрения забравших - великий исход.

- А ты в релетевистику не лезь, время и относительность Эйнштейн с другой колокольни рассматривал. Ты не в Древней Греции живешь. Сегодня Золотое руно украдешь, героем не станешь. Знаменитостью - да, героем - нет. Ты о том, что золото у египтян забрать не грех, прокурору расскажи, потом судье, потом обществу, которое с детства в твое подсознание законы бытия вбивает. Вот насколько в твоем подсознании понятие греха лежит, настолько в твоем подсознании ты и в бога веришь.

- А че скажешь по поводу греха за идею или по справедливости…

- Не передергивай, не надо. Не надо приводить примеры, как кто-то, кому-то разможжил что-то за то, что тот что-то сделал, не надо. Месть, казнь - это все кара общественная или личная. Грешно ли по своей сути наказание, пусть решают теологи. В теории, если взял палку и дал кому-то за что-то по хребту, то это твоя личная проблема. Будут или не будут у тебя угрызения совести - вопрос другой. Будут они за то, что палку взял, или будут они за то, что не взял - это все теория. В практике, если взял, осудят, потому что не имеешь права на кару. Не взял, осудят за малодушие. В первом случае осудят лет на пять по первому разу, во втором - пожизненно, за отсутствие духа. Быть или не бить, быть или бить решает держащий палку. Я же никого не осуждаю, никого не оправдываю. Я понимаю, но я не общество.

- Не нравится мне это общество. В твоем обществе только избранные имеют право на кару, на поступок. Неравенство предопределено, предопределено самим существованием этого самого общества. Остается только братство, которому не помешала бы свобода.

- Ага, раскаркался, вы из братства братву сделаете, а из свободы - беспредел. Вы не продвинутые анархисты.

- А вы, вы из братства сделаете членство, а по анаше не прикалываться будете, а на умняк присядете, интеллигенты.

- Разбойники без понятий!

- Что?!? Да ты че себе позволяешь, паталого-анатом?

- Я? Паталого-анатом?

..............................

Они еще поприкалывались, они еще поумничали, они еще что-то делали и как-то "убили" этот вечер. Они не сняли президента, не организовали новую партию, не прекратили войну в Чечне. Подельники по "вечерней мокрухе" связали еще один узел своих отношений, и сто долларов, которые в очередной раз поменяли хозяина, ни к этой "мокрухе", ни к этому узлу не имели никакого отношения.

*    *

- Доброе утро.

- Сам доброе. Видосик у тебя…

- Да, с хирургом вчера заседали. Портфель где?

- Портфель в машине, машина - за углом.

Угол посмотрел на прикуривающих и медленно стал приближаться.

- Ну, а у тебя что?

- А я с этими заседал.

- И че?

- Сладкая парочка, способные, но не образованные. Они на заправке машины бензином наполняют.

- Ну и до чего они дозаправлялись?

- Счас увидишь, на чем современные дети ездят.

Лицо уголовное, неоднократно судимое, со сдвинутой по жизни челюстью в бок - челюсть немного выправило при виде хорошего джипчика и двоих писюнов:

- А, шо ж вы, пацаны, квалификацию решили поменять? Че, больше никто не заправляется?

- Не, дядя Тимур, просто нас уже на всех заправках знают.

- Ты мне не племянник, а с уважением можешь дальше обрашаться.

Вступив в преступный сговор, четыре человека направились на квартирную кражу со взломом.

Несостоявшийся племяш, развернув на всю мощь крылья носопырок, с видом колымской сироты и обладателя половины джипчика, обратился к лицу уголовному хрипло-гнусавым с оттенком металла голосом:

- Мы с этим головастиком в одном классе учились. Такой по жизни счастье не находит. Папаша его тогда еще на дому ювелирничал. Как-то головастик ключи в дверях забыл, так у них колечко заказное одолжили, с камушком в полтора карата. Головастик месяц с рожей изувеченной ходил. Ну, в общем, встретились тут случайно, кофеек с коньяком попили, поболтали. В общем, вначале газонокосильщиком, говорит, был, а как свое отхакерничал, стал компьютеры ремонтировать, а теперь, говорит, уже бизнесменом стал, говорит, что жена ругается, мол, не квартира, а склад лоп-топовский. Если насчет лоп-топов волну нагнал, так папаша ювелир остается. И еще, Тимур, мы вот тут фомки достали, че скажешь?

"Растопыренные крылья" из-под сиденья достали пакет и содержимое вывалили себе на колени.

- А, Тимур?

- Знаешь че? Если бы половина набоев в моей жизни состоялась, то чтоб тебе со мной поговорить, на Маями лететь бы пришлось, это во-первых. Во вторых, у тебя не фомки, гвоздодеры. И, в-третьих, если почки свои не ценишь, можешь мусорам рассказать, зачем тебе перчатки кожаные в пакете с гвоздодерами.

- Понял, Тимур, исправимся.

Не успело в воздухе повиснуть последнее слово, как джипчик остановился и из него, со скоростью убегающего чеченца от десяти омоновцев, или омоновца от десяти чеченцев, вынесли гвоздодеры и перчатки, сбросив их в маленьком уличном мусорнике. И уже сидит "растопыренные крылья" в джипчике, и уже смотрит на лицо уголовное преданными умными глазами, внимающего пятимесячного ротвейлера.

- В натуре, способные. Смотри, как у них слаженно все получается, "лицо уголовное" довольно хмыкнул, - Портфельчик видишь? Ему больше годков, чем тебе, мы с ним в баню ходим, даже веник не вытаскиваем.

- Полотенце тоже? - "ротвейлер щенок" проявлял любознательность.

- И мыло, и шампунь, и смену белья, и памперсы, и тампаксы, и жевательную резинку "дирол", и наган, чтоб отстреливаться.

Джипчик остановился возле дома ювелирного, возле дома лоп-топовского, со стороны тыльной, со стороны задней, не возле нужного парадного.

- Тимур, - ротвейлер щенок был настойчив, - Я с вами пойду, можно?

- Можно, дорогой, машина пусть вон там ждет. Выйдешь через три минуты, встанешь этажом выше, дальше - по ситуации…

…Двое остановились возле нужной двери. Позвонили. Позвонили еще раз, потревожней, как милиция, двери не открылись. Двое из портфеля банного достали две пары мужских носок и две фомки веса легкого, материала прочного, титановые, по спецзаказу за пять бутылок водки лет десять назад сделанные. Мужские носки наделись на руки, руки хорошенько потерли фомки, стерев отпечатки пальцев…

…Отжали, оттянули; оттянули, надавили; надавили, дверь открылась. Двое зашли вовнутрь музея типичной советской нищеты. Давно не беленные стены, двери с потрескавшейся краской, мебель в хорошем состоянии пятнадцатилетней давности, набор хрусталя, модного в семидесятых, и ни одного лоп-топа. Чем домовой в таких местах не шутит. Двое зашли на кухню, вдруг столовое серебро валяется. Кухонные ящики выдвижные открываются, закрываются, че говорить о квартире, в которой даже штопора нет. Лицо уголовное по-хозяйски открыло холодильник. Оглядело идеальную чистоту и две сосиски. Одну сосиску взяло, разломило пополам и дало половинку другу своему, не теряющему надежды на серебро столовое.

- Смотри, че я нашел.

Жующий кривой подбородок взял со стола записку, исполненную наивным, аккуратным детским почерком.

Ты сволочь, мерзавец, негодяй.

Твой вечный запой с одноклассниками - не выход из положения. Если так пойдет дальше, придется продавать квартиру. В холодильнике две последние сосиски. Съешь их, я покушаю у мамы. Помирись со своим отцом, у моей мамы денег больше нет!!!

Попробуй продать мою джинсовую куртку, на полученные деньги купи хлеба.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

- Слышь, братан, мы предпоследнюю сосиску съели.

Лицо уголовное, неоднократно судимое, со сдвинутой по жизни челюстью в бок челюсть выровняло и подняло глаза на вошедшего "ротвейлеренка".

- Сумку принес?

- Какую сумку?

- Большую, чтоб лоп-топы и бриллианты грузить.

Ротвейлереныш прижал стоячие уши и завилял хвостом-обрубком.

Лицо уголовное тяжело посмотрело на щенка, положило записку на стол, достало бумажник, вытащило оттуда сто долларов и положило рядом.

Люди в носках-рукавицах покинули кухню, не обращая внимания на высовывающего из рукавов лапы ротвейлера, тянущегося к записке.

Ротвейлер с нахмуренной мордой прочитал записку, посмотрел на сто долларов. Прочитал еще раз, еще раз посмотрел на тех же сто долларов, прочитал еще раз, морду расслабил, достал из внутреннего кармана ручку, перевернул записку и размашисто написал:

"Здеся были

              
              

Тимур и его Бригада."

Довольная собой морда вывалила язык и бросилась догонять ушедших.

*    *

- А скажи, теть Клава, окажешь ли субсидию бегающим рыбакам?

- Водкой или деньгами?

- Водкой, тетя Клавочка, водкой.

Перед рыбаком выросла початая бутылка водки, стакан, дольки апельсина и дочка сердобольной женщины:

- Вы не поверите, дурачок улыбнулся сияющей, торопящейся что-то поведать молодой женщине, захлебывающейся в собственных словах.

- Прихожу домой, дверь взломана, на столе записка и сто долларов.

Сияющая протянула записку уже выпившему рыбаку.

- Ты сволочь, мерзавец, негодяй, - рыбак закашлялся и вопросительно посмотрел на теть Клаву.

- Не то, на другой стороне читай.

Дурачок налил себе водки, выпил, закусил, прикурил и перевернул листок бумаги.

- Здеся были Тимур и его Бригада, - поперхнувшись на последнем слове, рыбак вытаращился на невозмутимую тетю Клаву.

*    *

Радость, держащая в вытянутых руках рожу Франклина. Ледяное спокойствие, не довытиравшее чистый стол. Глядящая на предъявленную купюру боль, стиснувшая зубы, забывшая сигаретный дым выдохнуть, за рыбацкий крючок, рукой тянущейся к долларам, зацепившиеся.

*    *

- Дай посмотреть.

Сияющая отдала деньги, налила себе водки, выпила, вкусно скривилась, вытащила крючок, в руке торчащий, забрала дымящуюся сигарету, плюхнулась на стул, закинула ногу на ногу и очень-очень сладко затянулась.

- Во, движение, во, движение, я ее скоро по внешнему виду узнавать буду, я уже номер наизусть знаю, - дурачок забрал стакан, быстренько выпил, выпил, не закусил, сигарету тоже забрал, забрал не по жадности, забрал по острой никотиновой необходимости, пару раз затянулся, сигарету отдал.

- Во гады, во американцы, смотри, какую заразу придумали, страну наполнили своей зеленой гадостью, страна кипит бурной деятельностью, валюта тудым-сюдым ходит, все при деле, все думают, что зарабатывают, а на самом то деле, стоим на месте, ни хрена не производим. Да, если так по всей стране денежные знаки ходят, то нам конец скоро. Они нам еще валютки подбавят, все при деньгах будем, ни хрена делать не нужно, только ножки куриные кушать, а они свою инфляцию за наш счет погашают. Во твари, а если мировая экономика по такому же подобию строится, то это настоящее глобализированное рабовладельчество начинается. В натуре.

Дурень вылил остатки водки в стакан.

- Так выпьем за меновую торговлю, бартер, анархию, крестьян и полное освобождение от денежных знаков посредством полного их сгорания в умах наших…

- Проведи дочку домой, оратор, а то опять деньги потеряет.

*    *

Время идет, ни-че-го не меняется. Остановка, люди, карманники в кепках. Караул как скучно. Хорошо, что футбол и олимпийские игры есть.

"Дочка" в автобусе, кармаш - возле "дочки", рыбак - возле кармаша, народ опять же вокруг стоит, толкается, нервничает. Карманник сумочку раскрыл, карманник в сумочку залез, денежку достал, сумочку закрыл. И тут-то их взгляды то и пересеклись. То ли желание радостью поделиться, то ли семейная жизнь неудачная, то ли граммулечка выпитой водки, только она ему так мило улыбнулась, чисто, наивно, без похабщины, приглашая в душу.

Жесткой пощечиной эта улыбка ударила кармаша. Это нечетко сформулированные мысли, это не слова повисшие в воздухе, это мгновенное ощущение собственной мерзости. Маленький, никчемный, нищий дух Ничтожество во всей своей прелести. Злость до сцепления зубов на чужую чистоту.

Кармаш овладел собой, краска отлила от лица. Он печально выдохнул, раскрыл сумочку, раскрыл кошелек…

- Граждане! ВОР! У него рука в чужой сумке.

Все дальшейшее - дешевый Голливуд. Физический вакуум вокруг обвиняемого, головы людские, пробующие через другие головы заглянуть куда-то туда, где интересно, о чем вечером дома можно рассказать. Довольный собой зоркий интеллигент, пальцем тыкающий в опустившего голову кармаша. Почти немая сцена № 4.

Изумленные, не верящие в происходящее глаза, с болью смотрели на кепку.

- Водитель, откройте дверь, остановите автобус, женщине плохо, - рыбак орал во все горло, - Водитель! Дверь! Женщине плохо!

Качнулась толпа от резкого торможения. Как льдины перед ледоколом, люди освобождали проход кармашу, плотно смыкаясь за ним.

Спровоцированный вихрем торсионного поля, остановился в дверях, посмотрел в глаза "жертве" и, ставя в тупик разбиарющихся в чужих душах, одними губами, без-звучно, но очень понятно прошептал:

- Я люблю тебя.

Импульсы плече-локтевого генератора двигали рыбака к выходу. Не замедляясь возле "жертвы", он достаточно громко сказал:

- Он ничего не вытаскивал, гражданочка, он пробовал положить назад.

Удаляющийся карманник не видел, как из автобуса вышел рыбак, а вслед за ним глаза изумленные.

- Ты чего выскочила?

- Не знаю.

- Знаешь что, бегать за уголовниками - штука неблагодарная, особенно, когда они только созрели положить назад то, что и так им не принадлежит. Вот, когда созреет, чтоб об этом с тобой поговорить, вот тогда и бегай. А как тебя найти, он прекрасно знает.

*    *