Искусство

Кадр из фильма "Субстанция".

Значение слова субстанция – объективная реальность, материя как первооснова, сущность всех вещей и явлений. Итак, какова наша сущность? На это вопрос пытается ответить фильм «Субстанция», 2024, реж. Coralie Fargeat, приз Каннского кинофестиваля за лучший сценарий и две номинации на премию «Золотой глобус». Как пишет Википедия, «Fargeat очарована эффектом «доверия к неверию» и любит использовать образы и символы, чтобы выразить что-то простое, но сильное». Пишут, что это «едкий комментарий о сексизме и эйджизме, особенно в индустрии развлечений… мощная смесь мрачного юмора и шокирующих сцен с элементами фильмов Кубрика и Кроненберга». Так-то так, но вычитывается и другое.

Как правило, именно субстанции приписывают свободу как возможность определять саму себя лишь посредством своих собственных оснований. Но это, похоже, иллюзорно.

Не могу согласиться с мнением, что фильм о «распаде личности под гнетом социальных стереотипов». Кажется, он все же о том, как мы можем овладеть собственным бессознательным. Теми частями себя, которые мы отталкиваем, отодвигаем, не хотим принимать. В фильме Андрея Тарковского «Сталкер» – эта же тема, неосознаваемость наших внутренних интенций. Вообще отсылок мировой классике в фильме много: от «Фонтана вечной молодости» в живописи Северного Возрождения, до Ирвина Пенна и Виткина, Кроненберга, наконец. Интересно, что канадский режиссер начал творить с коммерческого фильма «Мерзость». Дальше были «Муха», «Экзистенция» и, предпоследний, «Преступления будущего» (англ. Crimes of the Future) 2022 г. Специализировался на жанре «body horror» (буквально, «ужас тела», источник ужаса — необъяснимые мутации человеческого тела). Его картины поднимают антропологическую проблему нормальности и монструозности, зыбкости грани между этими понятиями.

Да, понятно, этот фильм – еще и вариант Дориана Грея. Тем более, что еще памятен скетч с Катчером, во время их романа, когда они представились стариками, вышучивая разницу в возрасте.  

Не хочу спойлерить, но, может быть, важно с помощью сыворотки героиня Деми Мур Элизабет Спаркл (sparkle – сущ. искорка блеск, сверкание, искрение (вина), живость, оживлённость; гл. искриться; сверкать играть, искриться (о вине) быть оживлённым; блистать, выделяться (в обществе, разговоре) вызывать сверкание, блеск), создает свое идеальное Я. Но обе субличности, стареющая и красотка Сью (явная отсылка к Лолиточке и Мэрилин Монро), призваны сосуществовать в симбиозе, меняясь каждые семь дней. Стареющая – донор молодой версии, которая питается ею, каждый день вкалывая себе сыворотку-стабилизатор из тела своей «матрицы». Каждая требует жизни, но фантомность жизни стареющей Элизабет начинает её напрягать и возникает битва желаний, за право на существование. Общество судит о женщинах по их внешнему виду, и тому ущербу, который это наносит. Когда мир уродлив в своих ужасных проявлениях, стремление к красоте кажется легкомысленным. Конфликт Я-реального и Я-идеального апокалиптичен, превращаясь в катастрофу.

Подоснова понятна: наши субличности спорят. Я и моя Тень. Обычный ужас перед неосознаваемым. Бессознательным. Этот фильм еще и об отрицании нашей теневой стороны – раздолье психоаналитиков. Но здесь и о том, как наши произведения, «дети» начинают жить отдельно от нас. Мы не всегда знаем, что выпускаем в свет. Наши творения – кривое зеркало нашего Я. Написал, создал, но не всегда можем отрефлексировать… А развидеть уже нельзя.

Несем ли мы ответственность за нашу бессознательную жизнь?

Говорят, японец может подать на развод, если его жена спит некрасиво. Во сне должна себя контролировать. Там, у них, даже во сне личность – личность.

Мы много о себе не знаем. Узнавать страшненько… Необходимо. Жизненно необходимо. Чтобы не убивать себя своими тёмными мыслями. Стыд. Вина. В этом ряду. А то, как в рассказе Сталкера, пошел человек в Зону, чтобы спасти брата, а вернулся богатым.
Банально, конечно, что общество обуреваемо идеалом вечной молодости. Прототип задан, а что потом? Вот героиня обрела красоту и юность. Что она делает с ней? – Растрачивает. Идет в разнос. Как будто нет других способов. Тогда зачем она молодость? Собирать поглаживания? Ублажать ненасытное Ego?

Вам нужна утраченная юность? Для чего? Чтобы бесшабашно совершать ошибки? Не знать, что будет потом? Пребывать в иллюзии, что чистая упругая кожа, нога выше головы, хорошая растяжка навсегда? Вино юности за тридцать лет становится уксусом, если нет дела важнее нас самих. Если мы не выбираем с кем быть и для чего. Если мы не несем ответственность за себя.

Создавая идеальную версию самой себя, формируя имидж, что мы теряем? – Жизненность, прихотливость случайностей, обретая узнаваемый стандарт. Поэтому средствами освобождения героинь становятся самые привычные – секс и еда. Но спасают ли? Агрессия нарастает. В интервью французский режиссёр говорит: «В любом возрасте мы можем найти в себе что-то не так, из-за чего мы можем чувствовать себя монстрами. Ваш образ определяет вас и вашу самооценку». Нам ли, психологам, этого не знать? У моей знакомой были маленькие ушки. Как же она их прятала, придумывала прически, высокие воротники. Я ее знаю много лет, но пока она мне об этом не сказала, мне в голову не приходило обращать внимание на эту деталь. Даже мнимое уродство «раздражает»: оно обирает тех, кто должен его терпеть, энергии, жизненных сил, радости жизни (Kostka A.).

Можно ли  свести «чувственное многообразие и изменчивость свойств к чему-то постоянному, относительно устойчивому и самостоятельно существующему»? – вопрос риторический, и я вряд ли на него отвечу. Но наша ежедневная жизнь, обретение идентичности заставляет им обременяться, отвечая на вопрос: Кто я.

Могут ли наши субличности договориться? Если под ними понимать наши конкурирующие потребности, то должны, иерахизироваться, соподчиняться, находить дополнительные мотивы, как аргументы актуализации именно этой потребности.
Как я себя корежу в направлении старения? Слава, признание – наркотики. Как и молодость. Стереотипы рулят; все ждем чудодейственного оземпика, таблетку от старения, увядания, ужаса перехода к новой идентичности. И дело не в пластической хирургии, не в ее возможностях. Мур прекрасна в свои… сколько-то там. Только складка под ягодицей напоминает о силе земного тяготения. Это фильм о тщете человеческих заблуждений.

Предполагается, что субстанция — это носитель свойств, нечто отличное от всех своих свойств. Это как бы постоянство личности. Без выбора личности нет, и она выбирает какие-то свои свойства, делая их доминантными. Не сотвори себя кумира?

Фильм предельно физиологичен. Источники отвращения – еда и тело. Может быть, поэтому это body horror. Интересно, какие у авторов взаимоотношения с едой? Булимия? Хотя мы все булимики, консьюмеры удовольствий, информации, новых ощущений, впечатлений, зависимые от мнения других. Вспоминается фото натюрморт Ирвина Пенна: растворенная раковина устрицы, а в ней драгоценности. И от чужеродности сочетания израненного живого и блеска роскоши отвратительно. Хочется отвести глаза. Стыдно? Таковы же композиции Джоэла Питера Виткина с израненными, инвалидными телами, завороженность смерть. Естественно, вспоминаются фильмы Кроненберга…

Исследование ужасного и отвратительного говорят о человеческих пределах, где мы перестаем видеть человеческое. И отвратительное всматривается в нас. Где предел пластических операций? Когда мы становимся монстрами? Когда погоня за красотой и привлекательностью превращает нас в уродов . Где мы теряем себя?

Единственный настоящий момент облегчения, который испытывает героиня, — когда она становится безобразным монстром, когда у неё больше нет оформленного тела, говорит сам за себя. «В тот момент, когда появляется боль, уродливое входит в искусство, чтобы придать адекватное эстетическое выражение страданию» Гегель. И тогда она спокойно выходит под софиты. У нее выпадает грудь, волочатся внутренности, но тогда все неважно. Она видит настоящее.

Да, еще мотив насилия как способа контроля, особенно актуален, ведь «абьюз» становился словом года. Видимо, стабилен и сейчас.
Яркие и чистые цвета, но не живые, а целлулоидные, киношные. Элизабет носит очень яркое жёлтое пальто, которое делает её очень заметной. Просто находка для меня, цветоманки. Но этот цвет жёстко контрастирует с серостью городского пейзажа. Она в него кутается, даже когда все остальные ходят в шортах. Подобное отношение к одежде героини было и в прекрасном фильме «Тар». Цвет ее выделяет и одновременно стигматизирует, как желтый в костюмах венецианских куртизанок или звезде Давида. Отмеченность. Коготь судьбы.

Фильм завораживает видеорядом. Эксперименты с деформацией, с перспективным искажением пространственных образов, с порождением неожиданных, загадочных и уродливых форм по духу своему родственны практической магии и алхимии. А мы так любим превращения. Когда у Золушки возникает наряд на бал.

Мне тоже показалось, что, как и в «Тар», и в «Матрице», действие происходит в голове героини, недаром, почти все действие фильма происходит в интерьере одной квартиры или узком проходе на съёмочную площадку (отсылка к утробе и родовым путям – не кажется ли вам прямолинейной?). фильм кажется даже камерным. Собственно, героинь две или одна в двух лицах. Остальные статисты. Крупный план деталей, репрезентирующий неприглядную правду живой телесности. Мельчайшие детали «увеличивают значимость объекта». Особенно впечатляет ванная комната, абстрактная, стилизованная и пустая. Как операционная или… морг.
Видимо, Мур станет оскароносицей. Фильм «вменяемый», хорошо сделанный, странно логичный, в отличие от потока. Фильм закольцован: начало разрешается финалом. Не совсем понятна была длинная, на мой взгляд, пауза между появлением монстра  и реакцией публики (вообще интересно, что уродливое стараются не замечать. Моя мама запрещала мне в детстве смотреть на инвалидов, которые ходили за милостынью по поездам и вокзалам).Вероятно, публика так проявляет свою толерантность. «Воспитанные люди».

 "Субстанция" — фактически просто удобный способ связывания событий в узлы... Наверное, это и делает фильм, разрубая их гомерически, брандспойтом то ли из крови, то ли из кетчупа.

Фильм «недостаточно серьезный, китчевый и провокационный».

Смотреть обязательно.