Искусство

 

Исиодори Катсуя. Февраль. Японская слива и камелия.

 

 

 

                                                                                                                 De nobis ipsis silemus[1]

 

Август — время, когда мир становится особенно плотным, выразительным. Свет мягче, колористики — сложнее, воздух — прозрачнее. Природа замирает между полнотой и увяданием. В такие моменты ощущается ценность хрупкого — того, что исчезает, не договорив.

Обычно с хрупкостью связывают проблематичность, драматичность утрачиваемого, недолговечность, сомнительность, ненадежность, зыбкость, хлипкость, женственность, чувствительность, шаткость, нездоровье, эфемерность, тонкость, бренность, уязвимость, трескучесть, ранимость, округлость, пластичность, лёгкость, плавность, эластичность, изнеженность…

Размышляю о двоемыслии эфемерного[2] и притягательности хрупкости в жизни, психологии и искусстве.

Ежедневная моя рутина: расшифровка кодов натюрморта завтрака, собранного словно случайно; составление композиции из белья, туфель, платья, пальто, сумки, аксессуаров; придумывание кредо на сегодня; составление романтичного списка продуктов и драматичного гигиенических принадлежностей; стихотворных цитат и сезонного меню; отбора салфеток к ритуалам и интонации к разговорам; запахов в спальню и расположения цветов на окне… А еще амбиентная музыка и ритм танцующих шагов ей в такт. Наградою – красота…

В чем эфемерная поэзия обыденности?

 — Банальная — влюбленности, пошлые переживания, trite алгоритмы поведения, вульгарные интерпретации. Ничего особенного творческого, вновь создаваемого. Иллюстрация к неврозу? Стереотипы. Клише. Отсутствие скользящего ритма, касания неопределенности.

Как создать поэзию? – Подмечать особенное, удивительное, противоречивое.

А как же пустота?

Даже шелк на моих плечах устал от яркого света, и теснится складками, создавая теневую структуру. Море беснуется, прибой вгрызается в каменистый берег, волоча за собой слюну слизней. Море мыльное с упорством молодой прачки трет камни, вымачивает в солевом растворе, нетерпимо к острым углам, жестким наклонам, сглаживает и обволакивает. Тьма нарушает стабильность. Не владею поэтической уклончивостью. Слишком прямая, жесткая, негибкая. Взгляд в полутьму позволяет разгадать скрытые смыслы.

 

Культура потока

Расширенная и многослойная временность знаменует собой переход от культуры объектов к культуре потоков^[3]. В 2015 году американским ученым B. Johansen предложена концепция VUCA-мира, характеристиками которого являются: Volatility — изменчивость, Uncertainty — неопределенность, Complexity — сложность, Ambiguity — неоднозначность. Культура потока включала в себя подход ко времени, отличный от Западного, который положительно оценивает непостоянство, мимолетность. Вопреки некоторому пассеизму, имеет смысл рассматривать эфемерность как новый способ проецирования себя в настоящее и в будущее.

Эфемерность – это не отрезок времени, момент, согласно Аристотелю, и не просто «презентизм» времени без будущего. Скорее, это течение времени, его модуляция и чувствительная вибрация. Поэтому мимолетное воспринимает настоящее как подходящий момент – «Кайрос» (от греков или «случай» в стиле барокко) – где есть «дух волны», как говорят в Японии. Эфемерное многообразно, определяя конституцию человека как такового. Но прежде чем стать художественным фактом, это образ жизни, влияющий на отношения людей, борющихся с культурой потоков и сетей, всей глобализованной нестабильностью и неравенством^[4]. 

 

Ферит Тимур. Колокольчики

 

История мимолетности в западной культуре не написана. Эстетика эфемерности реализует взаимопроникновение нескольких векторов работы. Уязвимость означает «ломкость». Ломко все, что — сразу — и заострено, и отточено, находящееся под сильным внутренним напряжением. Прекрасное редко и утончённо. Будучи помысленным как произведение, оно «достигает острия вершины»[5]. «Остриё вершины» — ломко.

Две теории особенно поразительны: японская философия с ее мимолетным понятием мудзе, которое предполагает понимание интервала и положительного вакуума^[6]. Космический эфемер: храмы перестраиваются каждые двадцать лет одинаково… «Текучий маньеризм» объединяет стандарт, форму и манеру во всех областях, от еды до моды. То, что Беньямин называл «а-настоящим»: созвездие времени, в котором мы находим забытое прошлое, потому что мы схватываем теперь стратифицированное настоящее. Время всегда соткано. У Пруста, оно — ткань. Переплетение времени в его модуляции обнаруживается в режиме мимолетного образа. Потока образа. Фраза Макса Фриша о «вечности в данный момент».

 

Психологический смысл эфемерности

Психологический смысл эфемерности заключается в ощущении скоротечности повседневной жизни, мимолётности и непостоянства всего. Эфемерными называют чувства и состояния: внезапную радость, краткое вдохновение, случайную влюблённость. Недолговечная мода или популярность, которая сегодня на пике, а завтра о ней никто не помнит. Не всегда что-то печальное. Потому что мгновения быстротечны, мы ценим их больше. Эфемерное напоминает о хрупкости жизни, учит замечать мимолётное и радоваться тому, что есть сейчас. Иногда краткие моменты оставляют самые глубокие впечатления. 

Печальное очарование вещей: падающий лист; треснувшая любимая плашка; пятно на любимом платье, которое вдруг отцвело; мамина фотография, на которой та окончательно помолодела; найденный листок забытой записки (уже и не помню, в кого была влюблена); ползущая по скуле внезапная слеза; неожиданно подступивший вечер за стеклом; соль в уголках губ; песчинка прошлого лета в туфле; текучее, исчезающее настроение, растение, взрывающее асфальт…

Капитулирую перед мимолетностью жизни. По мне самой, как по карте, можно читать утраченное…. И пусть меня покинет кураторская мания.

«Моно-но аварэ» (яп. 物の哀れ, «печальное очарование вещей») — эстетический принцип японской культуры, начиная с периода Хэйан. Переводят как «печаль, горе, жалость, сострадание к вещам и предметам». По смыслу — «чувствительность к эфемерному» или «жизнеутверждающее, светлое, нежное, но при этом грустное и тоскливое созерцание мира и того, что есть в нём». Осознание непостоянства или быстротечности вещей, людей, мира. Вызывает чувство созерцательной, светлой, нежной грусти или тоски по уходу вещей. Может означать более длительную, глубокую, созерцательную, признательную, светлую и нежную печаль по поводу данности мира и неотъемлемой части самой жизни. Термин введён Мотоори Норинагой, мыслителем эпохи Эдо.

Нежность эфемерна, не уловима, не запечатлеваема.

Несовершенство как совершенство.

Тень приглушает чувства и притормаживает восприятие.

Приглушенная двойственность – ощущение смирения «равнодушное отношение к происходящему, свобода ото всех привязанностей, корни которой — в осознании собственной судьбы»

В чем прелесть отсутствия?

 — В возможности. Несовершённом действии: не танцевали, не просыпались утром, не готовили сложносочиненное вместе, не странствовали, не плавали в ночном море, не ловили пальчики во рту, не перебирались пряди … Сколько «не» в отсутствии.

Что есть? — Мечта

 

«Стеклянные хрупкости»: уязвимость и чувствительность

В жизни хрупкость подразумевает уязвимость систем, структур, отношений, вещей. Шекспир в пьесе «Мера за меру» использовал выражение «стеклянная хрупкость» для обозначения глубинной сущности человека. Может означать способность к перерождению: под внешним воздействием объект или система могут не разрушиться, но трансформироваться, обретая новую форму, смысл или ценность. Кроме того, указывает на обманчивость восприятия: то, что кажется стабильным и надёжным, окажется весьма хрупким, и наоборот. 

 

Эгон Шиле. Осеннее солнце и деревья.

 

Психологический смысл хрупкости заключается в том, что она может означать как уязвимость, так и чувствительность. Когда процесс физиологического, умственного и личностного созревания ещё не закончен, незавершённость, становление личности воспринимается хрупкостью. Проявляется из-за пережитых травм, ран, встреч с агрессией, насилием или предательством. В контексте хрупкости означает способность улавливать нюансы: оттенок голоса, колебание интонации, лёгкое движение воздуха, дыхание, побелевшие скулы, пятна, дрожание ресниц... Напоминает о бренности всего. Учит бережности к себе и другим, показывая, что жизнь ценна утрачиваемостью. Растратой. Невосполнимыми утратами. Раздариваемостью. Потлачем.

Но хрупкость — часть силы, делающая ее более человечной.

Почему человеческие чувства связаны с ощущением хрупкости и уязвимости? — Потому что человек стремится оберечь себя и выстраивает защиты, чтобы скрыть свои слабости, несовершенства. Отличия, наконец.

 

Ольга Эстер. Бунт уязвимости.  Призёр конкурса журнала "Beautiful-Bizarre".

 

Однако признание уязвимости становится силой. Когда перестаём защищаться и сопротивляться собственной хрупкости, то возникает возможность проявиться в своей правде и полноте. Уязвимость — естественное качество любого, и, по мнению социолога Брене Браун, в ней кроются не только беды и страдания, но также радость, вдохновение и счастье. 

Что нас делает уязвимыми?

 — Жажда жизни. Страсть к приключениям, ненасытная потребность в любви как творчестве. Способ бытия художника — авантюризм, тяга к приключениям. Мы оказываемся ловцами удачи, даровать которую может исключительно «свободная благосклонность природы». Завоевать же её усилием исторической воли невозможно[7].

 — Нарциссизм. Яркий пример — климатический кризис. Нам же не все равно, как будут жить наши внуки. Однако.

 — Наша ахиллесова пята – потребность в комфорте. Поэтому хотя бы на пару недель в глушь, без информации, вода из колодца, завтрак, что найдешь, комары, оводы, мухи… Молчание. Терпение. Труд.

 — Раскачивание. Хэл Фостер упоминает демонстрацию, преобладающую в современном дизайне, намеренно используя термин «серфер». Часть современного воображения совпадает с одержимостью плавным движением: от занятий спортом на скользкой дорожке до серфинга среди пользователей Интернета, от архитектуры в лакированных корпусах до повсеместного поощрения гибкости[8]. Помимо нечеткости, воспринимаемой как склерозирующая или опасно согласованная, скольжение иногда наделяется лабильностью, позволяющая ему деконструировать слишком резкие антиномии и повторно вводить динамические векторы – именно здесь часто вмешивается юмор, не столько как попытка лобового столкновения, сколько как шаг в сторону. Очень танцевальная сторона (скольжение) [9].

 

Что такое эмоциональная хрупкость и как с ней жить?

 

Мирослав Згабай. №5 из серии "Деликатности..."

 

Эмоциональную хрупкость нельзя «вылечить», но можно взять под контроль. Даже крошечный дискомфорт оборачивается для человека с эмоциональной хрупкостью всепоглощающим чувством, часто неприятным. Таких людей легко довести до слёз, вывести из себя, их часто определяют как слишком чувствительных и остро всё воспринимающих. Эмоциональная хрупкость встречается приблизительно у каждого пятого, и связана она с функционированием нервной системы. Изменить это свойство нельзя, можно научиться жить с ним. Есть мнение, что излишне чувствительные, впечатлительные и беспокойные дети вырастают у родителей, которые склонны к гиперопеке и избыточному контролю. В английском языке для такого стиля воспитания есть определение — helicopter parenting («вертолётное» родительство).

Психологи считают, что одна из главных ошибок эмоциональных людей в том, что они пытаются бежать от своих чувств. Тогда как лучшая тактика — попытаться наладить отношения с собственными эмоциями:

1. Не доверять своим мыслям. Как бы безумно это ни звучало. Мы постоянно становимся жертвами ошибочных установок, когнитивных ловушек и прочих искажений. При этом, как считают сторонники когнитивно-поведенческого подхода в психотерапии, негативные мысли, особенно навязчивые и повторяющиеся, — источник переживаний и даже ментальных расстройств, вроде депрессии. Прежде чем ухватиться за хвост неприятной мысли и позволить ей потащить вас за собой, спросите себя, насколько эта мысль точна, и попытайтесь «оспорить нее». Например, мысль «Он не берёт трубку, потому что попал в аварию!» можно опровергнуть так: «Есть много причин, почему человек не отвечает. Он может быть занят или выключил звук и не слышит телефон. Успокойся и подожди».

2. Отказаться от самоосуждения. Общайся с собой вежливо, без критики и оскорблений. Позитивно. Ищите причины ошибок и фокусируйтесь на их исправлении. Вместо того чтобы говорить себе «Я — лентяй, опять ничего не сделал», можно сказать «У всех разный темп, я не уложилась во время, потому что задача слишком сложная, я устала. Попросить помощи? Или отдохнуть хотя бы немного — и попробовать ещё раз?».

3. Создавать безопасное пространство. Полностью оградить себя от стрессов и неприятностей невозможно. Но есть вариант создать «безопасную зону» — место или отрезок времени, где вы будете окружать себя приятными переживаниями и по возможности минимизировать неприятные. Например, выделите себе место, в которой вас запрещено отвлекать, и время от времени сидите там в одиночестве, чтобы успокоиться, подумать, помедитировать, послушать музыку. Или определите для себя, что в выходные вы не читаете новости в интернете, не отвечаете на сообщения в рабочих чатах, не общаетесь с токсичными людьми и не мучаете себя сложными задачами, а напротив, делаете как можно больше того, что вас наполняет силами и положительными эмоциями. Это важно вообще для всех, но высокочувствительным без такого отдыха никак не обойтись.

Если эмоции захлёстывают, возможно, стоит найти специалиста, который поможет выработать стратегии для работы с чувствами.

«Как назвать всех тех счастливых людей, которые довольны своей жизнью? — У этих людей хватало смелости быть несовершенными. Они довольствовались всем, потому что у них хватило смелости отказаться от представления о том, какими они должны быть. У таких людей было кое-что общее. Они говорили о том, что нужно уметь первым сказать: «Я люблю тебя», что нужно уметь действовать, когда нет никаких гарантий успеха, о том, как спокойно сидеть и ждать звонка врача после серьезного обследования. Они были готовы вкладываться в отношения, которые могут не сложиться, более того — считали это необходимым условием. Уязвимость — не слабость. Это эмоциональный риск, незащищенность, непредсказуемость, и она наполняет наши жизни энергией каждый день. Исследуя эту тему несколько лет, я пришла к выводу, что способность не скрывать свои недостатки и быть честным — это самый точный инструмент для измерения нашего мужества». Брене Браун

 

Уязвимость и сила бессилия

Бессилие — добровольное самоограничение субъекта, экзистенциальная позиция воздержания от эпистемологической и идеологической экспансии. Центральная из ценностных установок — бескорыстие, бескорыстие познания, предполагающее отказ от толкования. Любая интерпретация трактуется как власть над мыслями, присвоение смысла и «убийство непонятного». Это вполне сартровский образ эпистемологии, «кишащей пищевыми метафорами (усвоение, выделение, ассимиляция)». Пищеварительное отношение к миру, воплощающее инструментализацию знания и использование его как властного ресурса. Важно прекратить «переваривать» этот мир.

Бессилие — пограничная ситуация, как экзистенциальный опыт оно дано всем. Переход от интенции присвоения мира к принятию бессилия дан в опыте несчастной любви, когда человеку остается лишь «сосредоточиться на собственном крушении, присвоить его себе, создать себя из собственного Ничто». Субъектности.

Бессилие — это идеал, а точнее сказать экзистенциальное упражнение для субъекта, заключающееся в постоянном отступании, отказу от суггестивного захвата мира.
Иначе говоря, это «интуиция своего отсутствия». В нем чувствуется желание почувствовать свежесть и преданность мира, желание увидеть его таким, какой он есть, без вторжения собственной субъектности, делающей его подручным.

Ключевая особенность бессилия заключается в том, что оно требует постоянных усилий. Состояние «неестественное» для субъекта, нуждается в культивации.
Идея в общем-то схожа с «блаженны нищие духом». Недостижимый идеал, требующий постоянной балансировки и сдерживания экспансивных желаний. Остановить свои притязания на мир с тем, чтобы подвинуться, уступить место, дать ему быть, «допустить бытие сущего». Такое упражнение снимает усталость от собственной субъектности.
В отказе от экспансии субъективности есть особое удовольствие, удовольствие оставаться в своих границах. «Здесь надо просто спросить себя, что остается со мной, когда исчезнут все проекты. Останется ли моя любовь? Останутся ли мои ценности? Останется ли то, что мне дорого? Моя любимая музыка? Какие останутся самые важные воспоминания? Чего я так жду, что не могу не ждать? Есть ли вообще что-то, или это встреча с чистым Ничто?»

Горсть терминов — свобода, счастье, разум, любовь, истина, контакт с реальностью и самосознание, — жизненные ценности, хотя их можно обнаружить в частностях жизни. Вот поэтому нам нужны поэты, драматурги, романисты и философы — чтобы помочь заново вообразить и заново осмыслить, в чем могли бы состоять эти ценности, как их можно было бы проживать.

 

Психологический смысл хрупкости в искусстве

«То, что делает произведение искусства произведением искусства, — это ни в коем случае не содержание, но только его форма»[10]. В хрупкости, ломкости эстетического нет ничего трагического. Она конститутивна для любого эстетического предмета. В случае безобразного показательно, что оно также может быть эстетичным, ломким и уязвимым, в отличие от скучного, которое, как говорит философ, «эстетически безнадежно»[11].

 

Хавьер Сабала. Зима

 

Меня интересовало время в искусстве от высокого Ренессанса до современного тщеславия. В своих символах – пузыре, стекле, воде или цветах – тщеславие XVII века являет собой настоящее зеркало уходящего времени, времени метаморфоз и смерти, с его аурой и все еще религиозными ссылками («тщеславие тщеславия, все тщеславие...»). В барокко и в тщеславии, во всей истории эфемерности на Западе преобладает меланхолия.

В 2006 году коллекционер Стив Уинн случайно проткнул локтём шедевр Пикассо "Сон" прямо перед его продажей за $139 млн (в то время эта цена сделала бы «Сон» самым дорогим произведением искусства в истории). Курьёзный случай обернулся многомиллионными убытками, годами реставрации и вошёл в историю как самый дорогой неловкий жест в мире искусства. История с повреждённым шедевром Пикассо – яркий пример, как одна неосторожность может изменить судьбу произведения.

Психологический смысл хрупкости[12] в искусстве заключается в том, что она напоминает о временности и делает картину более трогательной. В изобразительном искусстве хрупкость проявляется по-разному: в полупрозрачной линии, в «дыхании» между мазками, в нарочитой незавершённости. Художник оставляет место зрителю и тем самым делает работу живой. Это не недостаток мастерства, а высшая форма доверия.

Кроме того, хрупкость может быть источником перерождения. Под внешним воздействием объект или система могут не просто разрушиться, но и трансформироваться, обретая новую форму, смысл или ценность. Существует мнение, что осознание зрителем собственной хрупкости является движущей силой искусства, а сама хрупкость — точкой определения человечности.

Хрупкость — не слабость, а напряжение. Китайская и японская живопись примером. Не недостаток мастерства, а высшая форма доверия. Это субтильность смысла, света, жеста. Требует тишины, внимания, соучастия. Картина не "объясняет" — она открывается тем, кто умеет чувствовать.

… Насколько такое «островерхое» образование ломко, «уязвимо»? Оно чувствительно к любому, даже самому малому, изменению его внутреннего состояния. Достаточно самой малой оплошности, чтобы сорваться с острой вершины прямо в пропасть. Прекрасное подчинено закону «всё или ничто». Полная «завершённость» поистине великих произведений искусства состоит именно в том, что любое намеренное продолжение работы над ними, которое привнесло бы в них изменение, должно было бы разрушить их безвозвратно. …Ведь возникли они, — подобно Афине Палладе, из головы своего родителя, — благодаря непостижимому творческому скачку[13].

…Структура эстетической сферы является «гераклитовской»; т. е. нет никакой гарантии, что «то же самое» переживание «того же самого» субъекта вопреки «тождеству» эстетического предмета может быть повторено. Эстетическое есть, в конце концов, только в наиболее ранимом «одномоментном» переживании в свою очередь наиболее ранимого и, кроме того, чисто «потенциального» предмета. Это и обусловливает его «уязвимость»[14]. Эстетический предмет тем уязвимей, чем он прекрасней. Чем надёжнее видится установленной красота вещи, чем неопровержимей она должна признаваться за ней, тем интенсивнее такая «хрупкость» в ней является видимой для восприимчивого к ней взгляда. Вся брутальность жизни может быть сформирована до покоя классической красоты, «онтологически» означая, что образец, в котором вершится это чудо, напряжён вплоть до того, чтобы разломаться.

Культурный контекст: от иконы до акварели. В русской визуальной традиции хрупкость всегда присутствовала. Иконопись с ликами на грани исчезновения, тончайшие акварели, стихи-пейзажи, где главное — полутон. Красота не манифестируется — проступает. В отличие от западной традиции, где картина часто говорит громко, в нашей культуре иногда ценится "почти исчезновение". Образ растворяется, позволяя почувствовать себя внутри — это и есть эстетика, построенная на хрупкости (у Борисова-Мусатова, Миллиотти и других художников модерна, где умирание становится ведущим экзистенциалом).

 

Алексей Саврасов. Вид на село Покровское-Фили. 1893 г.

 

Почему хрупкость цепляет? — Хрупкость вызывает отклик, напоминая о временности. Мы живём в эпоху насыщенности, визуального давления, информационной плотности. В этом мире тонкая линия, нерешённая композиция, невыразимая эмоция — становятся контрточкой[15]. Хрупкое — значит: настоящее. То, что не закреплено, не зафиксировано, не "в мраморе". Такая картина требует присутствия. Её нельзя "понять" — в неё нужно войти.

В конце лета хочется видеть настоящее. Вернуться из яркости праздника отпуска к полутонам обыденной жизни. Усталость от громких образов, слов, признаний, находок? В этот момент хрупкость становится точкой доверия. Изображение, где есть воздух, пауза, дрожание затрагивает глубже идеально выстроенной композиции. Это похоже на живую речь, в которой важны не только слова, но и паузы между ними. Хрупкость делает картинку по-настоящему трогательной.

Красота создается через отрицание.