Литературная критика

Лучше Бычков, чем никто... Не скажет!

Так получилось, что Андрей вовлек меня в свое столо-слово-мозго-верчение, может быть даже и не очень интересуясь, нравится мне это или нет?!

А только я закрутился в какой-то центрифуге его резких, порой жестких и жестоких максим, Ницшеанства и бескомпромиссной борьбе с постмодернизмом.

И я подсел на эту стихийную битву Титана с лилипутами литпроцесса, на этот ураган, находя даже удовольствие:

Он также в своем собрании статей и интервью камлает о том, что все погибло и пропало, как и герои Пушкина. Да не каждый видит и не каждый слышит, просто потому, что не хотят видеть и слышать.

И я вспоминаю своего Ницше:

Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасностей и игры...

Не надо бояться высказывания, надо бояться невысказанного, тем более если Андрей Бычков в своей пророческой книге сформулировал лозунг сегодняшней жизни:

На фасаде – фарисейство и ханжество для всех, за фасадом – строго «конфиденс». Литература сегодня – не более, чем бизнес. Насколько популярен будет продукт? Сколько нужно вложить в его раскрутку? У тебя что-то некоммерческое? Тогда, извини, за твой счет. Таков сегодня «естественный» отбор.

Этот, такой неестественный, отбор убивает читателя, думающего, умного, на его место приходит обыватель, питающийся литературными полуфабрикатами.

До Ницше ли ему?

Выводы и силлогизмы Бычкова порой чрезвычайны:

Растаяло «Облако в штанах», штаны запахли гимнастеркой. «Переоценку ценностей» довершил Октябрьский переворот. Грешна матушка Россия! Уж не православие ли подкачало? Недаром слово «грех» и означает – «попадание мимо мишени». А ведь как прицеливались… Увы, ницшеанская стрела просвистела мимо.  

А как же Федор Сологуб, Ремизов и его тезка - Андрей Белый? Вот уж кто чистые Ницшеанцы:

Что же, ведь ложь и часто бывает правдоподобнее правды. Почти всегда. Правда же, конечно, не правдоподобна...

Нищие безумцы, погрузившиеся в языческую пляску вакхического искусства!

Но Бычков категоричен, потому что ситуация чрезвычайная. Молчать нельзя говорить, знаки препинания превращаются в знаки препирания.

Бычков не пишет, а словно гимн слагает или, как шаман, прочищает горло, вдохновляясь иной раз черт знает чем.

Душа Ницше вселилась по Бычкову, наверное, в Мамлеева.

Вот и в новой книге мы оказались с ним по разные стороны Мамлеева. Я не поклонник Мамлеева, но в его Мамлеева нельзя не влюбиться. Поэтому что его, Андрея Бычкова, правда на грани вымысла и парадокса.

И в этом мощь его книги, слова, натянутого от напряжения, как тетива!

Время великой русской литературы – это девятнадцатый век и начало двадцатого. Здесь сомнений никаких. Последние действительно великие русские писатели — это Платонов и Набоков. В «Приглашении на казнь» Набокова уже разыгрывается вся постмодернистская сцена. Цинциннат, как мы помним, изготавливал «мягкие куклы» русских классиков.

У меня была статейка, она была опубликована в журнале “Юность” еще в прошлом веке: “Плюшевый классик”. Она, не будем говорить, кому посвящена. Я не боюсь назвать это имя, но не хочу подставлять издание.

Простое совпадение? Весьма возможно.

Плюшевая литература – это диагноз нашего времени. И Андрей Бычков будто скальпелем хирург, вскрывает этот нарыв. И правильно делает.

Иначе литературу и не спасти:

— Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов!

Литература – плоть от плоти конгруэнтна жизни.

А с жизнью, с ложью этой круговой, что делать?

Философ, он же хирург с отточенным скальпелем, Бычков успокаивает:

 Юнгер говорит о смене гештальта, обращаясь, в том числе, и к учению Ницше о вечном возвращении, Юнгер уверен, что Боги вернутся, хотя и не скоро. Но мне кажется, что Они должны возвратиться гораздо раньше. И быть может, они уже возвращаются...

Я думаю, что возвращается огонь, где прежний уклад уже горит синими пламенем. И не видит это только слепой. А ясновидящий Бычков – видит. И я теперь вижу, глядя на его озаренное этим пламенем и пеплом лицо.

 Проза – это прежде всего жизнь со всей ее неизвестностью, случайностью, непредсказуемостью. - так говорил Бычков.

Современная литература предсказуема, она нуждается в свежем ветре, очистительном огне, безумии и разуме.

Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет видеть нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина...

И я думаю, нет, я верю, ну или во всяком случае – знаю, что Боги возвращаются.

Лучше Ницше да лучше!

Бычков с нами.

Аминь!