Литературная критика

Гавриил Романович Державин

Рокочет мощно богословие в образах:

О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества,
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все Собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы нарицаем — Бог!

Медью живою, небом могучим гудит, поёт державинское богословие, превосходя изощрённые петли обыденного, догматического; строка растягивается, вбирая в себя всё проникновенное, и предлагая человеческое вИдение того, кого не увидеть.

Строка уплотняется многими смыслами, и дальнейшее перечисление завораживает – неистовством мира, и величием языка:

Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет,
Хотя и мог бы ум высокий,
Тебе числа и меры нет!

Можно ли судить о Творце галактик?

Будут ли иметь значение ощущение гусеницы – вызванные устройством листка: без возможности представить многоствольность леса?

Но звук, ведущий Державина мыслью, и мысль, растворяющаяся в звуке, столь величественны! и так совершенно подобраны крупные камни слов: драгоценные камни, вспыхивающие многогранно.

 Вечность, сокрытая в Боге, раскрывается – приоткрывается на чуть – в строке, чья архаика настолько современна, что будто и нет времён: в Боге:

Хао́са бытность довременну
Из бездн Ты вечности воззвал;
А вечность, прежде век рожденну,
В Себе Самом Ты основал.

Ужас!

Мы ничего не ведаем о нём: даровавшем в том числе и глас певцу: и слово всем: но только немногим – такое слово, которое способно проницать миры…

Державин и проницает: величественно, медно, могущественно, разворачивая подробные полотнища оды.

 Уверенность в вечной жизни велика:

Ты цепь существ в Себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.

Как поёт небесный Державин?

Космические панорамы возникают…

Они возникают, торжественно и плавно, неся непредставимые миры, солнечно распускаясь, следуя своим законам:

Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут;
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют…

И – словно неизрекаемая мощь становится изреченной: кипит все, сияет, клубится, и ложится одной из основ русской поэзии, русского космоса державинская вечная ода.