Литературная критика

Гайто Газданов, осетинец, родился 6 декабря в 1903 году, в С-Петербурге. Газданов – русский писатель-эмигрант, прозаик, литературный критик.

До четырёх лет Газданов жил в Санкт-Петербурге, в доме на Кабинетской улице (ныне — улица Правды). В 1919 году, в неполные 16 лет, Газданов присоединился к Добровольческому движению А.И. Деникина, реорганизованном в Русскую армию П.Н. Врангеля.

Его первый роман «Вечер у Клэр» вышел в 1929 году и был по праву высоко оценен Иваном Буниным и Максимом Горьким, а также критиками русской эмиграции.

Критика признала его и Владимира Набокова самыми талантливыми писателями молодого поколения. В Париже он стал членом Союза молодых писателей и поэтов, переименованного в Объединение писателей и поэтов в 1931 году. Уже в 1934 году вошёл в число руководителей Издательской коллегии. Завоевав высокую литературную репутацию, Г. Газданов регулярно печатался в «Современных записках», считавшихся самым авторитетным периодическим изданием эмиграции, участвовал в литературном объединении «Кочевье». В «Кочевье» он читал свою прозу, а также выступал с докладами о В. Розанове и А. Ремизове, И. Бунине, В. Маяковском.

Газданов хотел вернуться на родину, для чего в 1935 году обратился с просьбой о помощи к М. Горькому, который не смог выполнить данного обещания: он умер в 1936 году.

В 1937 году И. А. Бунин в интервью белградской газете особо отметил в русской эмигрантской литературе «младших писателей», из прозаиков назвав Сирина, Газданова, Берберову (в таком порядке перечислив их имена).

В годы Второй мировой войны Газданов оставался в оккупированном Париже. В своей квартире с помощью жены укрывал евреев, помогал им. Так, он помог М. Слониму перебраться на неоккупированную часть Франции.

Несмотря на известность и всеобщее признание, работу таксиста Газданов смог оставить лишь после того, как вышел в печать его роман «Призрак Александра Вольфа». Роман сразу по выходе был переведён на основные европейские языки.

В 1932 году через писателя и критика Михаила Осоргина Газданов вступает в масонскую ложу «Северная звезда». В ней Газданов занимал ряд должностей, а в 1961 году стал её досточтимым мастером.

Вехи в масонском пути Газданова: посвящён по рекомендации 2 июня 1932 в ложе «Северная звезда». Во второй половине 1930-х годов был действительным членом независимой ложи «Северные братья». Выступал с различными докладами на собраниях масонских лож: «Об „опустошённой душе“» (1936), «Писатель и коллектив» (1946), «Литература социального заказа», «О Гоголе» (1959, 1961), «О Чехове» (1960), «О постановке русских пьес на французской сцене» и др.

В его произведениях сочетается порой жестокое, порой лирическое изображение жизни и романтико-утопическое начало. В раннем творчестве заметно движение от изображения всего сущего (экзистенционального бытия человека) к должному, к утопии, идеалу.

Повествование в статье о Гоголе рефлексивно. Газданов ссылается на авторитет Толстого и говорит о Гоголе очень важные положения: «Гоголь был человеком с большим талантом, но с узким и темным умом». Это сказал Толстой. В какой-то степени это напоминает очень короткий и беспощадный диагноз или, если угодно, приговор. Но эти слова Толстого, эта его фраза лаконична, как видите, и похожа на алгебраическую формулу, которую следует раскрыть, чтобы понять до конца трагический смысл этого определения. И всякая попытка понять, что же, в конце концов, представлял собой этот удивительный и действительно ни на кого не похожий писатель, убеждает нас в том, что мы оказываемся перед почти неразрешимой задачей».

В статье о Чехове уделяется внимание не только разбору пьес, но и рассуждениям о личном характере:

«Бунин в своей книге о Чехове пишет: «А ведь до сих пор многие думают, что Чехов никогда не испытал большого чувства.

Так думал когда-то и я.

Теперь же я твердо скажу: “Испытал! Испытал к Лидии Алексеевне Авиловой”». «Воспоминания Авиловой, написанные с большим блеском, волнением, редкой талантливостью — это пишет Бунин, — и редким тактом, были для меня открытием».

Далее Газданов продолжает:

«Воспоминания Авиловой? Как мог Бунин сказать, что они написаны «с блеском и редкой талантливостью»? Единственное объяснение этой удивительной оценки, это что Бунин вложил в воспоминания Авиловой то, чего в них не было. Из плохо написанных, неуклюжих фраз Авиловой воображение Бунина создало блистательную повесть о любви. Иначе — откуда взялись бы этот мнимый блеск и эта мнимая «редкая талантливость»? Вот как Авилова, например, описывает свою встречу с Чеховым — я привожу очень короткую цитату. «Мы просто взглянули близко друг другу в глаза. У меня в душе точно взорвалась и ярко, радостно, с ликованием, с восторгом, взвилась ракета. Я ничуть не сомневалась, что с Антоном Павловичем случилось то же, и мы глядели друг на друга удивленные и обрадованные». Звучит это донельзя фальшиво. Но это, конечно, ничего не доказывает, кроме того, что Авилова была плохой писательницей. Дальше она многократно повторяет, что она любила Чехова, и только его, и, судя по ее воспоминаниям, Чехов в свою очередь говорил ей, что он ее любил. Но и с ее стороны, и с его стороны это было меньше всего похоже на всеобъемлющее и неудержимое чувство. Когда Авилова познакомилась с Чеховым, она была замужем и у нее был ребенок».

Проза Газданова рефлексивна. Повествование в наиболее характерных, «газдановских» вещах ведётся от первого лица, а всё описываемое: люди, места, события — подаётся через призму восприятия рассказчика, сознание которого становится осью, соединяющей разнообразные иногда казалось бы, никак не связанные звенья повествования. В центре внимания оказываются не события сами по себе, а рождаемый ими отклик — черта, роднящая Газданова с Прустом, с которым, кстати, его часто сравнивали. Эта особенность газдановских текстов часто вызывала недоумение современной автору эмигрантской критики, которая, отмечая необыкновенное чувство слова и ритма, признавая магию рассказчика.

Произведения эти, в сущности, «ни о чём» (Г. Адамович, Н. Оцуп). Причиной такого амбивалентного отношения со стороны критики был отказ Газданова от традиционного построения фабулы. Произведения его часто строятся на сквозной теме: путешествие, с целью обретения любимой, а через неё и самого себя — в «Вечере у Клэр», судьба и смерть — в «Призраке Александра Вольфа» и т. д.

Здесь нет фабульной стройности, но есть, по выражению М. Слонима, «единство настроенности». Центральная тема объединяет, удерживает в своём поле внешне не связанные элементы сюжета, переход между которыми часто осуществляется по принципу ассоциации. Так, в рассказе «Железный лорд» огромное количество роз на Парижском рынке и их запах дают толчок памяти рассказчика — он видел такое же количество роз один раз, в «большом городе южной России», и это воспоминание воскрешает давно прошедшие события, составляющие основу рассказа.

Критики видели в Газданове писателя-экзистенциалиста, близкого по духу к А. Камю. 

Отличительной особенностью писателя является его тяготение к экзистенциализму, в особенности это наблюдается в поздних произведениях Газданова. Персонажей этих романов и рассказов можно охарактеризовать как странников, совершающих реальные и метафорические путешествия к смерти, путешествия, грозящие духовными переворотами. Душа человека, как правило, недоступна окружающим и ему самому не всегда ясна. Требуется определённая ситуация, может быть, даже опасная, чтобы скрытое стало явным. Персонажи оказываются в экстремальном положении, совершают преступления, потому что не ведают понятия «грех». Однако при этом христианские идеалы им близки и понятны: любовь к ближнему, сострадание, неприятие бездуховности. В какой-то мере можно утверждать, что герои живут в искажённо-религиозном пространстве, что, возможно, стало следствием увлечённости писателя масонством. Прозе Газданова присуща чувственная выразительность, ощущение дыхания жизни, ценности каждого мгновения.

Газданов — автор 9 романов, 37 рассказов, книги очерков «На французской земле», а также десятков литературно-критических эссе и рецензий.

Отличительные свойства романов Газданова от многих других романов его молодых или зрелых современников в необычайном лаконизме, уход от традиционной романной формы (когда есть завязка, кульминация, развязка, чётко обозначенный сюжет), максимальная приближённость к жизни, охват огромного числа проблем социальной, духовной жизни, глубокий психологизм, генетическая связь с философскими, религиозными, этическими поисками предшествующих поколений. Писателя интересует не столько событие, сколько специфика его преломления в сознании разных персонажей и возможность множественного толкования одних и тех же жизненных явлений.

«Вечер у Клэр» — первый роман русского писателя-эмигранта Гайто Газданова, написанный в 1929 году.  Критики встретили роман положительно и отмечали влияние Марселя Пруста.

Повествование ведётся от имени молодого русского эмигранта Николая. Большая часть описываемых в романе событий представляют собой его воспоминания. Хотя действия происходят в прошлом, но автор часто возвращает читателя в современность, в мир парижской русской эмиграции.

Повествование во многом автобиографично. При помощи вступительной части автор вводит читателя в основную сюжетную канву.

В романе нет деления на главы, но его можно разделить на события, происходившие до встречи с Клэр, и на воспоминания периода гражданской войны.

Каждый период жизни имеет свой тематический центр: смерть отца; обстановка в кадетском корпусе, которая передается посредством описания сна; Клэр; в центре — бронепоезд, который символизирует мотив «постоянного отъезда», стремления к изменениям, познанию нового.

Часть повествования представляет собой фантазии Николая (например, фантазии о Японии).

«Вся жизнь моя была залогом / Свиданья верного с тобой» — этот эпиграф, взятый из письма Татьяны Лариной Онегину в романе А. С. Пушкина, относится к любовной интриге Николая и Клэр. Эти слова являются прямым показателем чувственных переживаний героя, которые составляют основную интригу романа. Параллель с чувствами главных героев (чувства Татьяны обречены на провал, как и чувства Николая обречены на печальный исход).

Николай — главный герой, человек, стремившийся к познаниям, совершенствованию, но в то же время он поглощен воспоминаниями о прошлом, не имея конкретных целей в настоящем. Николай живёт в собственном мире, поглощен своими собственными мыслями, в которых ищет утешение в ответ на потери (смерть отца, сестер). Встреча с Клэр преображает героя. Николай влюбляется в неё. Даже долгая разлука (они не видятся 10 лет) не смогла убить чувства.

В романе ярко заявлена тема Гражданской войны, в которой решается вопрос, на какую сторону нужно перейти: за красных или за белых. Но Николай воюет за белых, так как «они побеждаемые». Все оказывается ненужным, бесплодным. Для героя эта война — познание, стремление ощутить вкус новой, неизвестной для него жизни. Все оказывается бессмысленным, когда жизнь сводится к одним грезам, мечтам.

Николай Оцуп замечает, что большое влияние на Газданова оказал Пруст. Он полагал, что у писателя, как и у Пруста, главное место занимает душа автора, его память о прошлом представляет результат событий настоящего.

М. Осоргин был другом и коллегой Газданова и написал рецензию в газете «Последние новости». Он писал, что книга не автобиографична, утверждая также, что Газданов оказался под влиянием Пруста, хотя это и не аргумент, чтобы называть автора неоригинальным.

Г. Адамович считает, что автор был под влиянием не только Пруста, но и Бунина. Он старается показать жизнь такой, какая она есть, не прибегая к вымыслу.

С критической точки зрения подходит к рассмотрению романа Герман Хохлов и отмечает отсутствие стройной композиции, дискретность повествования, а также, что концовка романа утверждает неустойчивость и случайность архитектоники.

М. Слоним обнаружил отличие в манере письма от Пруста. Он писал о случайности ассоциаций в смене образов.

Зарубежные русские критики, обсуждая эмигрантскую литературу, ставили в один ряд Газданова и В. Набокова (писавшего под псевдонимом В. Сирин). Они утверждали, что Сирин будет новым Львом Толстым, а Газданов — Достоевским. В. Вейдле, уже в статье 1930 года, сопоставляя Газданова и Набокова, пишет: «Газданов — писатель очень талантливый и, несмотря на относительную незрелость его книги, непосредственного своеобразия в ней не меньше, а скорее больше, чем у Сирина».

Площадь St. Michel в Париже. 1920-е.

        Вот один из эпизодов в «Вечере у Клэр»:

«Клэр была больна; я просиживал у нее целые вечера и, уходя, всякий раз неизменно опаздывал к последнему поезду метрополитена и шел потом пешком с улицы Raynouard на площадь St. Michel, возле которой я жил. Я проходил мимо конюшен Ecole Militaire <Военное училище>; оттуда слышался звон цепей, на которых были привязаны лошади, и густой конский  запах,  столь  необычный для Парижа; потом я шагал по длинной и узкой улице Babylone, и в конце  этой улицы в витрине фотографии, в неверном свете далеких фонарей на меня глядело лицо знаменитого  писателя,  все  составленное  из  наклонных   плоскостей; всезнающие глаза под роговыми европейскими очками провожали меня полквартала – до тех пор, пока я не пересекал черную сверкающую полосу бульвара Raspail.

Я добирался, наконец, до своей гостиницы.  Деловитые старухи в лохмотьях обгоняли меня, перебирая слабыми ногами; над Сеной горели, утопая в темноте, многочисленные огни, и когда я глядел на них с моста, мне начинало казаться, что я стою над гаванью и что море покрыто иностранными кораблями, на которых зажжены фонари. Оглянувшись на Сену в последний раз, я поднимался к себе  в комнату и ложился  спать  и  тотчас  погружался  в  глубокий  мрак;  в  нем шевелились какие-то  дрожащие  тела,  иногда  не  успевающие  воплотиться  в привычные для моего глаза образы и так и пропадающие, не воплотившись;  и  я во сне жалел об их исчезновении, сочувствовал  их  воображаемой,  непонятной печали и жил и засыпал в том неизъяснимом  состоянии,  которого  никогда  не узнаю наяву. Это должно было бы огорчать меня; но утром я забывал о том, что видел во сне, и последним воспоминанием вчерашнего дня было воспоминание о том, что я опять опоздал на поезд. Вечером я снова отправлялся к Клэр.  Муж ее несколько месяцев тому назад уехал на Цейлон, мы были с ней одни; и только горничная, приносящая чай и печенье на деревянном подносе с изображением худенького китайца, нарисованного тонкими линиями, женщина  лет сорока пяти, носившая пенсне и потому не похожая на служанку и раз  навсегда о чем-то задумавшаяся – она все забывала то щипцы для сахара, то  сахарницу, то блюдечко или ложку, – только горничная прерывала наше пребывание  вдвоем, входя и спрашивая, не нужно ли чего-нибудь madame».

        Творчество Гайто Газданова во многом – отражение тенденций серебряного века, который тяготеет не только к рефлексивности, но нарочитому вниманию к чувствам, ощущением, экзистенциальному состоянию главных героев.

        Роман «Призрак Александра Вольфа» – самое яркое и самое тягостное воспоминание героя романа (в дальнейшем мы так и будем именовать его — герой, потому что у рассказчика — молодого журналиста, русского эмигранта в Париже, нет имени, роман написан от первого лица) — воспоминание о совершенном в годы гражданской войны убийстве. Как-то раз летом, на юге России, после окончания боя герой едет на вороной кобыле по пустынной дороге. На одном из поворотов дороги лошадь тяжело и мгновенно падает на полном скаку. Поднявшись на ноги, герой видит приближающегося к нему всадника на огромном белом коне. Всадник вскидывает к плечу винтовку. У героя винтовки давно нет, зато есть револьвер, который он с трудом вытаскивает из кобуры, и стреляет. Всадник падает. Герой с трудом подходит к нему.

За несколько дней до того, как покинуть Россию, герой продаёт жеребца, револьвер выбрасывает в море, и от всего эпизода у него остаётся только тягостное воспоминание. Через несколько лет, когда он уже давно живёт в Париже, ему попадается сборник рассказов одного английского автора, имя которого — Александр Вольф. Рассказ «Приключение в степи» поражает героя. Начинается он с похвалы белому жеребцу. Дальше следует описание сцены, пережитой героем: невыносимо жаркий день, петляющая дорога, всадник на вороной кобыле. Герой понимает, что автор книги, Александр Вольф, и есть человек, в которого он стрелял. Непонятным остаётся только, как он мог оказаться английским писателем.

Роман пользуется огромным успехом в силу своего психоаналитического наполнения. Идея убийства двойника (также описанная в романе Вл. Набокова «Отчаяние») – яркий ход вглубь подсознания личности, столь характерный для экзистенциализма. Интерес к рассказу героя – не только объективный ход событий («а вдруг текст писал герой, который не был убит?»), но и рефлексивный.

Рассказ – одна из форм существования действительности, которая создает новую реальность, воскрешает, помогает жить дальше. Рассказ, таким образом, как один из видов дискурса позволяет Газданову в традиции серебряного века словно вырваться из привычной каждодневной рутины, обращаясь к миру другому. Подобное балансирование «на грани», поддерживает трансцендентный ход такого типа прозы, создают мифологию, которая преломляется в других произведениях.

Сходство Газданов и Набокова отмечают многие критики. Описание Парижа в творчестве Газданова придает его нарративу особую красоту повествования, нашедшую свое воплощение в различных описаниях и тщательной нарисованной картине мира.