Комментарий | 0

О воспитании чувств: о любви, о войне, об абсолютном из прошлого (рассказ «Терпение» Юрия Нагибина)

 

 

“Через четверть часа он уже мерил своими «утюжками» дорогу, а сзади бежал Корсар. В положенный час он был на пристани, на обычном месте, у валуна. Прямой, застывший, с неподвижным лицом и серо-стальными глазами, устремленными в далекую пустоту. Он ждал.
Ждет до сих пор”.

                                                                                       Ю. Нагибин «Терпение»

 

 

В канун празднований великих дат, хотелось бы снова обратиться к классике литературы, которая воспитывала отношения и чувства совершенно в другой, возможно, не всегда привычной для нас форме. Наивно будет утверждать, что можно притянуть «за уши» прошлое, приложить его законы к современной жизни. Это – с одной стороны. С другой стороны, также наивно говорить о том, что следует полностью забыть то время, которое, возможно, часто в детско-чистой манере, а, возможно, просто имея большее представление о том, что такое человеческая жизнь, любовь и чувства, давало возможность соприкоснуться с чем-то большим, чем привычная для нас иронично-саркастическая краска «вседозволенности» и «псевдо-знания».

Рассказ Юрия Нагибина «Терпение» был очень известен, опубликован в 1982 году в журнале «Новый мир».  По рассказу был снят фильм «Время отдыха с субботы до понедельника» (1984), с Аллой Демидовой, Алексеем Баталовым и Владиславом Стржельчиком. Действие происходит по пути на остров Богаяр, куда едет супружеская пара, Алексей Скворцов, и его жена Анна. С ними, на пароме едут их дети, отношения с которыми весьма трудные. 

 

Алексей Баталов и Алла Демидова.
Кадр из фильма «Время отдыха с субботы до понедельника». 1084 г.

   

Остров Богояр – название вымышленное, читатель, однако, понимает, что это Валаам, известный остров на озере Ладога, где так хорошо и свежо дышится, где сегодня находятся скиты с монахами, куда часто отправляются школьники на пароме после выпускного вечера. Остров, где известные музыканты создавали свои произведения. Очень памятное место. Памятен остров и тем, что долгое время принадлежал Финляндии, а монастырь, который там находится, существует с 14 века, пока остров не отошел СССР, после чего многие монахи вынуждены были бежать и скрываться.

Едут Скворцовы на пароме не так долго. Обычно переезд из Петербурга (тогда – Ленинграда) до Валаама – ночь. Как известно, на пароме такая ночь проходит по-особому. В закрытом пространстве вскрываются все возможные трудности и тяготы, несоответствия, происходят переоценка ценностей. 

Семья внешне преуспевающая, для того времени, именно подобное положение вещей считалась ценным и успешным. Она – микробиолог, он – директор научного института.

В рассказе два временных плана. Военное прошлое, и 70-е годы. До войны Анна любила Павла. Веселого, задорного, настоящего русского парня, залихватского, открытого, искреннего. На войне он погибает, вернее пропадает без вести. И, поддаваясь ухаживаниям его близкого друга, она выходит замуж за Скворцова, становится матерью его детей. При всем, при этом, свою любовь к Павлу она хранит в сердце, ни на одно мгновение не забывая о нем. Тема верности снова – очень важная. Еще в фильме «Летят журавли» она была так явно выражена, как и в знаменитом фильме «Жди меня» с легендарной Валентиной Серовой, как и, собственно, в стихотворении Константина Симонова «Жди меня».

Многое было сказано последнее время и про Зою Космодемьянскую, и про биографии известных актеров, у которых, якобы, было в жизни не совсем так… Хочется сказать, интересно не как было, поверьте, интересно, как теперь. А теперь часто – никак. Вопрос о верности не стоит, потому что чувств маловато, проблемы нет, снимается напрочь, поскольку реальная борьба человеческого начала со вселенскими силами заменяется на суррогатную имитацию отношения и чувства, под тем же покрывалом сатиры и умения на каждое слово найти двадцать.

Рассказ Нагибина «Терпение» не очень длинный, по-чеховски точный и лаконичный, почти что, как роман. На острове Анна встречает калеку, узнает в нем Павла. Не верит, что это Павел, но так похож! Каждый день он ждет ее, приходит на причал, катится на своей коляске, надеясь встретить. Потеряв ноги, он не решается найти ее, но ждет, надеясь на какое-то странное чудо.

Встреча с ним переворачивает все внутри. Анна понимает до какой степени старые чувства не умирают, а возрождены и могут возродиться заново. Ее совершенно не может смутить то, что Павел калека. Он также решителен, также по-мужски, всепрощающ и мужественен во всем.

“Она не сознавала, что нежно и благодарно улыбается ему за напоминание о Паше. Она думала: если похожи голоса, то должно быть сходное устройство гортани, связок, ротовой полости, грудной клетки, всего аппарата” ...

“Конечно, они были разные; юноша и почти старик. Нет, стариком его не назовешь, не шло это слово к его литому, смуглому, гладкому, жестко-красивому лицу, к стальным, неморгающим глазам. Ему не дашь и пятидесяти. Но тогда он не участник Отечественной войны. Возможно, здесь находятся и люди, пострадавшие и в мирной жизни? Нет, он фронтовик. У него военная выправка, пуговицы на его рубашке спороты с гимнастерки, в морщинах возле глаз и на шее, куда не проник загар, кожа уже не кажется молодой, конечно, ему за пятьдесят. И вдруг его сходство с Пашей будто истаяло. Если б Паша остался в живых, он старел бы иначе. Его открытое, мужественное лицо наверняка смягчилось бы с годами, ведь по-настоящему добрые люди с возрастом становятся все добрее, их юная неосознанная снисходительность к окружающим превращается в сознательное всеохватное чувство приятия жизни. И никакое несчастье, даже злейшая беда, постигшая этого солдата, не могли бы так ожесточить Пашину светлую душу и омертвить его взгляд. Ее неуемное воображение, смещение теней да почудившаяся знакомой интонация наделили обманным сходством жутковатый памятник войны с юношей, состоявшим из сплошного сердца. И тут калека медленно повернул голову, звериным инстинктом почуяв слежку, солнечный свет ударил ему в глаза и вынес со дна свинцовых колодцев яркую, пронзительную синь.
   — Паша!.. — закричала Анна, кинулась к нему и рухнула на землю. — Паша!.. Паша!.. Паша!”

И далее. Так точно эта психология потери. Не материального, того, что так важно сегодня. А другого – жизненного. Человек – как смысл жизни, любовь как смысл жизни. Осознание напрасного, впустую прожитого времени, вне чувства, вне любви, вне поиска себя. Очень и о женском, понятое, прочувствованное настоящим автором. Мужчиной:

“А он предал, изменил ей со смертью, и все женское умерло в ней. Но оказалось, что его измена в тысячу раз подлее и злее, не смерть его забрала, а самолюбивая дурь, нищий мужской гонор и, что еще глупей и ничтожней, неверие в ее любовь. Какой идиот, непроходимый, тупой, злой идиот!.. Загубил две судьбы. Человек — частица общей жизни мира, он не смеет бездумно распоряжаться даже самим собой, тем паче решать за двоих. Он обобрал ее до нитки, оставил без мужа, уложив ей в постель бледнокожую ящерицу, убил настоящих детей, подсунув вместо них каких-то ублюдков. За что он так ее обнесчастил? Неужели мстил за свои потерянные ноги? Господи, он так ничего и не понял в ней… Она старая баба, забывшая о своей сути, но вот она вдыхает его запах, трогает грубую ткань изношенной рубахи, и в ней ожило все то давнее, ночное, сердоликовое, и она так же безумно любит этого бесстыжего вора, укравшего у нее столько ночей и дней, укравшего всю жизнь, а за что он так?.. Душа ее скрючивается от боли, становясь под стать темным корешкам на газете, идиотскому символу его смирения. Она кричит, захлебываясь слезами:
   — Какая же ты сволочь!.. Вор!.. Подлец!..
   — Тише, — говорит он удивленно и беззлобно. — Что с тобой?
   — Еще спрашивает?.. Где моя жизнь?
   Она бьет его кулаками по любимому и ненавистному лицу, по твердой и гулкой, как панцирь, груди. Он обхватывает ее узкие запястья своей большой рукой, лапищей, рукой-ногой, ведь он ходит тоже ею, и зажимает, как тисками. Конечно, ей не вырваться, и тогда она плюет ему в лицо.
Он почувствовал теплую влагу ее гнева на своей щеке, подбородке, правом веке, и ему стало до отвращения нежно, так бы и не стирать ее слюну, пусть впитывается в кожу, плоть и будет ее частицей.
   — Павел Сергеевич, разреши я вмажу дамочке, — предложил другой безногий коммерсант.
   — Не волнуйся, Васильич, — сказал Паша. — Все в порядке!.. — И вдруг заорал так, что жилы натянулись канатами. — Назад, Корсар!.. На место!.. Лежать»!..
   <…>

— Лежать! — повторил Пашка. — Спокойно”.

Нагибин обращает внимание на многие моменты. Конечно, оказывается, что Скворцов, вернувшись с фронта, рассказал Анне неправду, иначе она бы так быстро не вышла за него замуж, много там вскрывается разных несоответствий, но особо очевидно, горько, ярко, это возможное счастье невозможной любви, которое, несмотря ни на что, на отрубленные ноги, войну, предательство, пустоту прожигаемой или пустую проходящей жизни, одерживает верх.

          Нагибин так точно и четко говорит, как ей хорошо с Пашей, также как бывало в юности. С безногим, обрубленным. Хорошо и счастливо, как никогда не было, вернее бывало давно-давно, до войны. А он, как настоящий мужчина, гордый: «Я дождался тебя. Круг завершен. Сегодняшнее не принадлежит действительности. Так не бывает. А тут случилось и останется в нас» … Анна все время повторяет: «Ты, Паша. Ты – родной». Родной. Такое узнавание. Без привычной относительности. 

Конечно, финал ужасный. Если художественная реальность столько романтично-абсолютная, конец или финал тоже должен быть летальным и абсолютным. Компромисса в этой эстетике быть не может.

Анна бросается с парохода – вниз. А Павел, не понимая, не осознавая, не зная, снова, каждый день, ходит, вернее ползет на своей каталке встречать на пирсе корабли. Ждет Анну. Последняя фраза рассказа: «До сих пор ждет».

 

Алексей Баталов. Кадр из фильма «Время отдыха с субботы до понедельника»

 

Вот это – «до сих пор ждет» … Экзофорическая референция – к нам. Сильно, явственно, о главном. О так хорошо забытом.

Так часто слышу от студентов, какие ужасные были 70-е годы застоя.   Видимо, их снабжают информацией те, кому в те годы жилось не так хорошо, по разным причинам. Обычно это более интеллигентная среда, неприятие того времени, возможно, очень заслуженная. Мне думается, что воспитание чувств, хорошее или плохое, осуществляется в любое время… И тогда осуществлялось. Позволю сказать себе, взять на себя смелость. Очень хорошо осуществлялась.

«Сквозь вонькую духоту до него долетел тонкий аромат, напомнивший о ночных фиалках, которые здесь не росли. Откуда такое? Запах усилился, окутал Павла со всех сторон, заключил в себя, как в кокон. Его собственная кожа источала этот запах — память о вчерашних событиях. Значит, Анна уже была!.. И ожил весь вчерашний день. Он ее прогнал. Теперь все. Незачем тащиться на пристань. Он свободен от многолетней вахты. Это почему же? А если она вернется? Она пришла через тридцать с лишним лет, вовсе не зная, что он находится на Богояре, так разве может не прийти теперь, когда знает его убежище? Рано или поздно, но она обязательно придет. Он должен быть на своем посту, чтобы не пропустить ее. Только сегодня это ни к чему. Сегодня она уж никак не вернется. Ее теплоход только подходит к Ленинграду, а другой теплоход отплыл на Богояр вчера вечером. Но кто знает, кто знает!.. Раз поленишься — и все потеряешь. Ходить надо так же, как ходил все эти годы, к каждому теплоходу, пока длится навигация.

Через четверть часа он уже мерил своими «утюжками» дорогу, а сзади бежал Корсар. В положенный час он был на пристани, на обычном месте, у валуна. Прямой, застывший, с неподвижным лицом и серо-стальными глазами, устремленными в далекую пустоту. Он ждал.

Ждет до сих пор”.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка