Литературная критика

1

Разговор инвалида Жачева, точно вывалившегося из картины Брейгеля в реальность двадцатого века с Пашиным отдаёт крутым абсурдом…

 Так люди не говорят.

Больше того – так, как показано у Платонова, они не чувствуют…

 Из реальности – но ничего общего с нею не имеющая проза; будто былая – до 17 года - реальность прогорела, а над остывающими углями вершится дело грядущего социализма, воспринимаемого солнцем…

 Неправильность круто заваренных фраз точно свидетельствует о новом весе говоримого: земляного, низового, адского…

 Ну какой котлован они выкопают?

Какое счастье обретут в Чевенгуре?

Не жили никогда… все эти Двановы, Пиюси, Вощёвы.

Не было таких разговоров: так говорить – язык вывернешь…

 Да и тема социализма, который Платонов был предан истово, воспринимается сейчас в его исполнение абсурдом: похлеще кафкианского.

Не вкладывал?

Вложило время?

Но невероятность языка, через который проходит немыслимый какой-то, особо русский космос, полыхает сквозь быстро наслаивающиеся временные периоды…

…медведь-молотобоец, выдравшийся из сказок, и нечто сказовое в себе несущий; жутковато-абсурдно-тяжелостопный персонаж, чей вес словно увеличивает невозможность достижения цели.

…нечто общее с языком Хлебникова: чья невероятность тоже вполне из области несуществующего… не существовавшего, проявившегося внезапно…

…нечто похожее творил Филонов: разбирая предложенную действительность на волокна, словно изучая атомарное строение оной: посредством цвета, структурирования, фантастических ассоциативных нитей…

 Но язык Платонова продирается, прожигается сквозь время: просвечивает сквозь толщи технологий чем-то земным и космическим, связанным неумолимыми дугами…

2

Есть поздние фотографии А. Платонова, на которых он выглядит узником ГУЛАГа, которым, как известно,  не был.

 Лицо иссохшее, и будто перекрученное… даже колючей проволокой; лицо страдальца, но и мыслителя; лицо человека, познавшего бездны.

 Лицо, свидетельствующее и показывающее, как высокое дерзновение, ведущее к созданию нового языка, может влиять на внешность писателя.

 Она тяжела.

Вместе: за нею мерцает своеобразное просветление.

Он действительно создал свой язык – Андрей Платонов: один из самых оригинальных и необычных.

 Язык революции… и рабочего, поднимаемого с придонных пластов, класса.

Он вложил в этот язык необычную корневую и солевую силу, и он преобразовал и преобразил им литературу, подняв её на новую высоту.

 Он вкладывал в язык бездну всеобщности, гудящую вокруг; бездну, отразившуюся в его лице: в том числе шлифовавшую его страданием в той же мере тяжёлым, сколь и необходимым.

 Новая проза, новая мысль.

 Новое напряжение, ведущее к свершениям.

 Многое можно понять, вглядываясь в поздние фотографии Платонова.