Литературная критика

В современном обществе происходит кризис научного мышления и массовое возрождение традиционной и нетрадиционной религиозности. Почему после убедительных успехов науки в последние два столетия люди уходят от научного дискурса? Чего ожидали от науки и чего она не смогла дать? Почему универсальный язык науки не может убедить всех в существовании правильных решений вечных проблем человеческой жизни? Как ни странно, ответы на эти вопросы можно найти в фантастическом романе «Призраки Иеронима Босха».

Книга Сарториуса Топфера «Призраки Иеронима Босха» в переводе Елены Хаецкой вышла в издательстве «Феникс» в Ростове-на-Дону в 2023 году. В аннотации сказано, что это интеллектуальный хоррор и уникальная книга ужасов по мотивам бессмертных картин. Главы романа называются по картинам Иеронима Босха, а персонажи картин являются и персонажами романа. Важнейшей темой книги является тема универсального языка. Посмотрим, как связан универсальный язык и картины Иеронима Босха. 

Иероним Босх, «Сад земных наслаждений», 1490-1500 гг.

Универсальный язык Адама: поиски истинной магии

Босх живет в конце XV века в католической северной Европе. В католической философии и каббале чрезвычайно большую роль играют слова и буквы. Согласно Библии, мир создан словом. Слова Бога прямо превращаются в вещи мира. Именно на этом языке говорил Адам в раю, что и позволило ему дать всем живым существам имена, соответствующие их истинной природе. Доступ к языку Адама дает бесконечную мощь, поскольку позволяет не только понять вещи, но и создавать их. В Европе XV-XVII вв. существовал адамический проект – ряд интеллектуальных течений, ставящих своей целью овладеть языком Адама.

Одной из задач адамического проекта является прекращение всех войн и распрей между людьми, поскольку при помощи языка, отражающего самую сущность мироздания, языка, на котором невозможно лгать, кого угодно можно убедить в истине Христова учения и примирить таким образом враждующие народы и группы людей.

Язык Адама можно найти в древности, а можно придумать заново. Во времена Босха, когда происходит действие романа, предпочтительной была первая схема в двух вариантах: адамический язык отождествлялся с конкретным древним языком, чаще всего древнееврейским, или считалось, что следы адамического языка сохранились в нескольких древних языках и его можно восстановить.

Попытки воссоздать универсальный язык на основе уже существующих языков продолжались до XVII века, когда стало ясно, что первый вариант не сработал, и приоритетом становится создание нового универсального языка на основе изучения природы. Таким языком становится язык науки. Появляется представление о том, что язык науки одинаков для всех, отражает суть мироздания и способен прекратить все конфликты людей, как только будет ими усвоен. Этот проект практически потерпел крах в ХХ веке, когда торжество науки привело к двум мировым войнам и ряду революций. Вклад в осмысление этого парадокса дает и книга «Призраки Иеронима Босха».

Мастер Йерун из Хертогенбоса

Хронотоп романа «Призраки Иеронима Босха» очень сложен. История представляет собой книгу, написанную нашим современником Сарториусом Топфером о его предке, современнике Босха, которого тоже звали Сарториус. Этот Сарториус в свою очередь находит книгу, где описываются события, происходящие с персонажами Босха и самим художником, написанную также Сарториусом. В семи частях романа, названных в соответствии с самыми знаменитыми картинами Босха, встречаются персонажи картин и жители города, искусство Босха входит в жизнь, а жизнь отражается на картинах мастера. Автор всех этих картин и сюжетов, Иероним Босх, является одним из второстепенных героев повествования. Главным героем оказывается Сарториус, который написал книгу, потому что именно его идеи и поступки движут весь сюжет.

Сарториус – монах из Хертогенбоса. Хертогенбос – родной город Иеронима Босха. Хертогенбос означает «Герцогский лес». По названию города взял себе псевдоним Йерун ван Акен, в латинизированной форме Иероним Босх. Босх был представителем третьего поколения художников в своей семье. Художник в те времена в Европе рассматривался как ремесленник. Йерун обучался ремеслу у своего отца Тениса ван Акена, его брат также был художником. Босх родился около 1450 года. В 1463 году Хретогенбос пережил страшный пожар, попавший затем на многие картины мастера. Босх был членом братства Лебедя, созданного в честь Элиаса, рыцаря с Лебедем, прародителя Готфрида Бульонского, одного из предводителей Первого крестового похода в XI веке. Все эти факты отражены в романе. Скудные данные о детстве и юности художника вписаны автором в культурно-исторический контекст, где превращение человека в лебедя и встречи с волшебными существами считались столь же реальными, как и Страсти Христовы, а также грехи и заботы обычных людей.

Тиль Уленшпигель – демон, соединяющий миры

Итак, главный герой романа брат Сарториус живет в реальном городе Босха Хертгенбосе, и одновременно во всех культурных мирах католического Севера. Соединяет миры в романе брат Ойле (Уле), который умеет превращаться в сову. Брат Ойле, Диль Ойленшпигель, Тиль Уленшпигель появляется и на первой, и на последней странице книги, показывая, в каком смешанном пространстве происходят события. В начале романа он встречается брату Сарториусу, и эта встреча приводит к находке книги. В конце романа брат Уле исчезает после спровоцированной им войны, в которой приняли участие и персонажи картин Босха. 

Брат Уле появляется и улетает в виде совы. Сова – многозначный символ в католических культурах Европы. Охота с совами – разновидность дворянских забав, поэтому сова выступает и как приманка, и как охотник, что делает ее символом дьявола. Сова охотится ночью, что сближает ее со злыми силами, и не выносит дневного света, а это позволяет соотнести сову с людьми, которые отворачиваются от света Евангельского учения, то есть с иудеями и мусульманами. В то же время сова видит ночью, то есть может прозревать темную сторону бытия. Все эти свойства совы имеются у брата Уле.

Когда появляется брат Уле, становится видна изнанка всех вещей, их хтонический характер. В падшем мире, удаленном от Бога, всё живое и неживое может превращаться друг в друга, поскольку ничего на самом деле не является настоящим, отделенным от пустоты и греха, имеющим подлинную форму. Все вещи прикрывают изначальную пустоту мира. Обнажает эту суть вещей брат Уле. Вот как описывается встреча монахов Сарториуса и Эберхардуса с братом Уле:

«Брат Эберхардус моргнул и вдруг увидел, что после покрыто ушными раковинами, а из стволом деревьев, из каждого листа на него смотрят бесчисленные глаза. Он приподнял ногу: там, где след впечатался в почву, также была ушная раковина, немного примятая. Из глубины уха торчало несколько желтоватых волосков. Брат Эберхардус зажмурился, снова открыл глаза, но ушные раковины не исчезали… Глаза же глядели неподвижно, не моргая и не двигая зрачками. Они находились дальше, чем уши, но и издалека пронзали все естество Эберхарда до самого позвоночника и неприятно шевелились у него в желудке, запустив туда незримые щупальца.

 – Лес видит, и поле слышит, – пробормотал Сарториус»

Помимо начала и конца романа, брат Уле появляется еще в нескольких ключевых моментах сюжета. Так, он рассказывает Элиасу об Эльзе Брабантской, которая ищет себе защитника, и провоцирует рыцаря отправиться на помощь прекрасной даме. Фантастическая история об Элиасе, рыцаре с Лебедем, с одной стороны, имела место до эпохи Крестовых походов, потому что Элиас – дед Готфрида Бульонского. С другой же стороны, герцогиня Клевская, противница Эльзы Брабантской, – это жаба Фромма с картины Иеронима Босха, которую юноша Йерун увидел на улице Хертогенбоса. Так брат Уле соединяет разные времена истории Брабанта и Фландрии, а также мир реальный и художественный.

Кроме того, брат Уле появляется во время суда над женщиной с рыбой, которая материализовалась в Хертогенбосе благодаря усилиям брата Сарториуса вызвать кого-то из Ада, то есть из картины «Сад земных наслаждений». Брат Уле проглотил секретаря инквизиции и занял его место, а потом отрыгнул секретаря обратно. Будучи же секретарем, брат Уле писал протокол каракулями, которые использует неграмотный человек, чтобы убедить других неграмотных, что сам-то он умеет писать. Так брат Уле соединяет мир серьезности и шутовства, инквизиции и колдовства, грамотности и безграмотности.

Брат Уле появляется в конце книги и провоцирует на убийство и восстание рыцаря Гервина ван дер Зее, и это единственный, над кем «впервые за все свое существование на земле и в иных мирах брат Ойле горько плакал, а поле слушало его плач тысячами ушей, выглядывающих из стволов деревьев и из-под земли, и река смотрела на него тысячью глаз, текущих по волнам и против волн».

Брат Уле (Уленшпигель) – демон, соединяющий миры. Брат Уле при встрече с Сарториусом в поле обсуждает с ним вопросы универсального языка и возможность Богообщения, чем провоцирует брата Сарториуса на поиски контакта с Адом. Брат Уле говорит, что ответы на все человеческие вопросы существуют, «потому что Господь заключен внутри книги. Стоит раскрыть эту книгу – и Господь выйдет наружу и поговорит с нами». По словам брата Ойле, книга мира закрыта на замки и мир оторван от Бога, потому что Библия не существует на народном языке и люди не могут ее понять. После этой встречи брат Сарториус формулирует свою идею универсального языка и создает братство Небесный Иерусалим Святого Иоанна Разбойного, чтобы ее реализовать.

Небесный Иерусалим выходит на связь с Адом

Цель братства – «раскрыть книгу и впустить в мир Иисуса, а средством для этого избрали путешествие в ад». Брат Сарториус верит, что язык Адама позволяет познать истинную суть вещей и беседовать с Богом, что чрезвычайно поможет падшему человечеству и даст людям возможность устроить свою жизнь без конфликтов, лжи и насилия. Брат Сарториус находится на второй стадии адамического проекта: он не считает, что язык Адама – это реально существующий язык вроде древнееврейского, однако уверен, что следы этого языка можно найти в разных наречиях. После встречи с братом Уле Сарториус принимает радикальный план контакта с Адом: язык Ада – это извращенный и исковерканный язык Рая, как и всё в человеческой жизни, поэтому для восстановления языка Рая можно начать с Ада, который грешному человеку более доступен. 

Один из братьев Небесного Иерусалима, брат Герретье говорит, что «лучше всех представлял себе ад мастер Йерун из Хертогенбоса. Давайте завтра посмотрим в соборе на его картины и поймем, кого из нарисованных им в аду людей нам следует призвать». Брат Герретье доказывает, что мастер Йерун не придумал этих страхолюдов, а видел их на самом деле. Брат Сарториус опровергает популярную в современной массовой культуре, но необоснованную научно версию о том, что Босх был еретиком и его картины отражают идеи ереси адамитов: в соборе на любую вещь рано или поздно попадает святая вода, и если бы картины были еретическими, это сразу стало бы ясно.

Выбирая знающего человека для изучения языка Ада, братья Небесного Иерусалима отвергают несколько вариантов. Брат Сарториус доказывает, что чудовища Ада носят служебный характер, они что-то вроде механизма, такого, как мельница. Не имеет смысла вызывать злодеев, Навуходоносора или Иуду, которые погубят мир раньше срока. Черные люди могут не знать человеческого языка. Поэтому братство выбирает единственного одетого человека на картине, который к тому же читает книгу. Так в Хертогенбосе появляется монах Альбертин с левой стороны правой панели, части «Ад» триптиха «Сад земных наслаждений».

«Сад земных наслаждений»: Ад во всех мирах

Триптих «Сад земных наслаждений» создан около 1490-1500 гг., в период творческого расцвета мастера, по всей вероятности, как подарок на бракосочетание Генриха III Нассау-Бреда и Луизы-Франсуазы Савойской. Триптих состоит из трех частей: на первой изображен Рай, на третьей – Ад, а на средней, самой большой, собственно, Сад земных наслаждений. Историки искусств до сих пор спорят, изображает ли средняя панель «Сада земных наслаждений» Ад или Рай, наказание человека его собственным сладострастием или место невинного веселья святых.

В романе персонажи средней и адской створок живут в пространстве картины. Все персонажи картины замкнуты в ней навсегда. Особенность ада в том, что там не появляется ничего нового, всё что происходит, происходит вечно. Сад описывается как наполовину рай, а наполовину ад, то есть наиболее точное изображение нашего мира. Гибриды и люди на средней створке непрерывно предаются сладострастию, но эти действия механические: после многократного повторения они уже не останавливают внимания, персонажи пережидают повторение этих жестов и движений, чтобы в короткие спокойные минуты насладиться частичкой свободы – поговорить с тем, кого нет в хороводе спаривающихся тел или забежать в темный кувшин, внутренность которого не видна зрителю и потому не прорисована художником, то есть там можно спокойно выпить и поболтать.

Механистичность и повторяемость нарастает в Аду и приобретает полностью насильственный характер. В то же время возможность Ада появляется уже в Раю, поскольку там есть персонаж, рифмующийся с Альбертином – читающий утконосый монах в райском озере, а также гибридные существа, не сохраняющие форму, которые пожирают друг друга. Искусственный овальный пруд внизу райской створки рифмуется с овальным озером в центре второй части и адским нужником третьей части, из этого озера вылетают отвратительные птицегады, параллели которым находятся на второй и третьей створках, в верхней части Рая лев убивает лань и какое-то животное дерется с драконом, подобного тому, что можно увидеть в Аду, на третьей створке. Розовый фонтан в Раю, библейский источник жизни, соотносится с центральным фонтаном и озером на центральной части триптиха, где люди, русалки, тритоны и другие босховские гибриды предаются сладострастию. Так Босх вписывает Рай в человеческую историю, отмечает его как начальную точку погибели человеческого рода.

Иероним Босх, «Сад земных наслаждений», левая панель, Рай. На стороне Евы изображены вылезающие из двух водоемов неприятные гибриды, читающий утконосый монах в озере, хищник, терзающий добычу (выше жирафа), кролик – символ сексуальности и лебедь – символ гордыни. Грех присутствует уже в Раю.

Иероним Босх, «Сад земных наслаждений», левая панель. Читающий утконос в Раю.

Язык Ада в Хертогенбосе и в саду

Герои романа не дерзают надеяться на рай и стремятся установить контакт с адской и центральной частью триптиха. После нескольких попыток им это удается. Альбертин приносит с собой книгу, полную адских букв – они не стоят на месте, бегают, цепляются друг за друга, играются, всё время норовят занять чужое место. Буквы, принесенные из Сада Земных наслаждений, добавленные в книгу, составляют свой собственный текст, но чтобы его прочесть, надо знать, какие буквы откуда происходят. Местные буквы складываются в другой текст, а всё вместе дает третий текст. Альбертин добавляет адские буквы в Евангелие, написанное на латыни, и новые адские буквы складываются в фламандские слова «В начале было Слово…».

Когда смертельно больной брат Сарториус читает это новое Евангелие, написанное на народном языке, он растворяется в тексте и оказывается на картине «Сад земных наслаждений». Брат Сароториус, который надеялся, что после смерти сможет увидеть Бога, что Бог «где-то поблизости, сверху», узнает от персонажей картины, что отсюда так же далеко до Бога, как и от земли, где живет род человеческий. Хендрикье, живущая в арфе, на створке Ада, говорит брату Сарториусу: «Никто тебе не мешает увидеть Господа оттуда, где ты находишься! Но если ты его не видишь, дело только в тебе».

Таким образом, универсальным в картине и в романе является повреждение мира, затрагивающее Рай, Ад и человеческую жизнь. Попытка создать универсальный язык отражает этот процесс метафизической коррупции. Перевод Библии на народный язык, спровоцированный братом Уле, приводит к восстанию, прообразу религиозных войн, сотрясавших Европу в последующие два столетия: Крестьянской войны, религиозных войн во Франции, Тридцатилетней войны. Магическая сила райского языка Адама проявляется в мире как сила, порождающая спираль насилия в обществе. 

Адамический язык науки – язык насилия

Итак, на картине «Сад земных наслаждений», порождающей сюжет в романе С. Топфера «Призраки Иеронима Босха», общая всем трем панелям тема – это насилие. Разгул сексуальности на средней панели оживает в романе как насильственные действия, навязанные персонажам материальной структурой Ада. На третьей панели, в Аду, обе идеи соединяются, и сексуальность неотличима от насилия. То же происходит и на других картинах Босха, использованных в романе («Воз сена», «Извлечение камня глупости», «Поклонение волхвов» и другие). Универсальный язык Адама, связывающий разные миры, является языком насилия, навязывающим людям нежелательные действия магическим путем.

Так идея создания универсального языка, общего для разных миров и способного примирить всех людей, оказывается провальной. Фантастика в этом аспекте отражает реальное состояние мира, где при росте благосостояния множатся конфликты, причем культурные, религиозные, идеологические причины занимают первое место. Язык науки позволил увеличить богатство народов, но привел также к совершенствованию орудий войны, контроля и принуждения. Ни магия, ни наука не могут гарантировать мира и любви между людьми. Любовь – это всегда личный выбор, свободный, непредсказуемый и опасный. Ожидать гарантированного мира и любви от науки бессмысленно, поэтому научное мировоззрение отступает перед разными видами религиозности. Роман показывает, что попытка докричаться до Бога – самое важное дело человека. Универсальный язык связывает не формы мира насильственной магией, а людей между собой интересом и участием, чего можно достичь без науки и волшебства.

2025