Онтологические прогулки

Лев Гумилёв и Карлос Кастанеда – создатели знаменитейших и ярчайших виртуально-художественных и духовно-идеологических миров второй половины XX – начала XXI веков. С ними сопоставим разве что их старший современник Дж. Р. Толкиен. Однако его творчество лежит гораздо больше в художественно-мифологической, чем в духовно-идеологической плоскости. Хотя все трое – создатели живых и саморазвивающихся мифологических миров. Миров, живущих вполне самостоятельной от эмпирической реальности жизнью.

   Свои миры Гумилёв и Кастанеда создавали под «формальным прикрытием» этнологии и антропологии. Это область знаний, наиболее близкая к «живой» мифологии, которая определяет жизнь людей, направляет их действия. К тому же обращение к этническому обусловил кризис попытки создания «человека вообще» по западному образцу.

    Лев Гумилёв никогда не проводил полевых этнографических исследований. Кастанеда же в них участвовал. Однако они оказали весьма незначительное влияние на его миростроительство. Единственный правдоподобный эпизод «из экспедиции» - это собака, перебежавшая дорогу во время езды на машине в сумерках, описанная в «Учении дона Хуана». На обоих авторов гораздо большее влияние оказали их творческая фантазия, прочитанные книги и жизненный опыт.

    В частности поэтому коллеги относились и относятся к учениям Гумилёва и Кастанеды с огромнейшим скепсисом. Теория этноса С.М. Широкогорова, опирающаяся на объёмный полевой материал, гораздо более убедительна. Индейский шаманский путь описывается с опорой на полевые материалы тоже совершенно по-другому. Это не помешало огромнейшей популярности обоих учений среди миллионов людей во всём мире. Ни один из американских и российских этнологов и антропологов и близко не сравнимы с Гумилёвым и Кастанедой по популярности и востребованности.

Учение Кастанеды вдохновляет татар, жителей другого континента, обращаться к памяти о дедовских традициях. Кастанеде достаточно успешно подражает татарский писатель Беркем Аль – Атоми. Учение Льва Гумилёва вдохновило французов и бразильцев ехать сражаться на стороне ополченцев Новороссии. Гумилёвское евразийство провозглашает своей идеологией боевое подразделение! Кому из «правильных» академических учёных хотя бы снилось такое! Не говоря уже о тиражах книг.

   Так что Гумилёв – это «российский Кастанеда», а Кастанеда – «американский Гумилёв». Показательно, что такие мыслители и писатели появились синхронно в крупнейших мировых и научных державах.

   Наука имела огромный авторитет. Но уже обозначились границы её возможностей, приближение к границам, в рамках которых возможна рациональность и экспериментальная подтверждённость. Как пишет Семён Резниченко:

«В естественных науках относительно эффективные и дешевые опыты дали свои результаты. В гуманитарных науках – найдены и введены в научный оборот самые информативные источники, особенно письменные.

    В естественных науках чрезвычайно дорогие опыты дают только очередные «промежуточные» результаты. В гуманитарных на базе одних и тех же источников делают недостаточно доказательные различные  выводы. Которые, накапливаются, не сменяя друг друга.

    Далее мы будем рассматривать гуманитарные науки, например, историческую. Очень значительно отличается историческая наука модерна и постмодерна. В период развитого модерна огромное влияние имели стройные и непротиворечивые концепции, основанные в основном на историко-юридических и историко-экономических компонентах, а также на весьма «журналистских» представлениях о ментальности разных народов. В целом основанные на большом, но достаточно ограниченном объёме исторического знания. Таковы «государственные школы» наиболее развитых государств и марксизм. Все эти концепции отличались популярностью, в разные исторические периоды активно и успешно насаждались системой образования.

К началу постмодерна объём исторического знания резко увеличивается. Оно становится крайне разнообразным, перемежается с огромным количеством смежных дисциплин. Очень ясно очерчиваются многие незаметные ранее детали. Наступает эпоха исторической «теории относительности», потому что выясняется, что все концепции и «идеальные типы» «работают» только применительно к отдельным периодам, регионам, случаям. Огромный объём знаний разрушает стройную, логичную формальность.

Создаётся большое количество информативных и новаторских работ, в основном – по частным вопросам, которые, однако, мало кому нужны и интересны за пределами определённых интеллектуальных групп, субкультур и пр. Система исторического образования отрывается от фундаментальной науки, фрагментируется, влияние ее на людей ослабевает».

    Но люди продолжали жаждать от науки новых мировоззренческих откровений, объясняющих новые явления в жизни общества. В частности, неудачи актуальной науки в построении справедливого иррационально организованного общества.  А также предлагающих альтернативы им. Наука продолжала быть символом истинного знания, но уже нужен был выход за её пределы, выход яркий, привлекательный и зовущий к чему-то конкретному.

   Гумилёв предложил идеологию сохранения многонационального и поликонфессионального государства на территории СССР, постулирующего своё отличие от Запада в условиях идеологического краха марксизма. А также идейного противостояния Западу в целом в условиях постсоветского мира. (Недаром его учение было востребовано среди самых последних советских лидеров, а также в постсоветском Казахстане).

    Кастанеда создал идеологию сохранения автономии и самобытности отдельных личностей и малых групп людей в условиях тотального огосударствления, резкого роста социального контроля и экономической зависимости в США. И в особенности – интеллигенции. Именно эта ситуация описывается как противостояние «магов древней Мексики» и испанских завоевателей. Очень хорошо показана ситуация, когда прямая «борьба с системой» невозможна, но можно стать «невидимым» для неё.

    Конечно, насколько эти идеологии работающие – вопрос уже другой…

   Гумилёв и Кастанеда воплотили в себе значимые национальные архетипы России и США. Гумилёв – гонимого за правду гностика-аристократа, подобного Чаадаеву и Льву Толстому. Кастанеда – приехавшего в США нищего иностранца, добившегося богатства, известности и признания. (Кастанеда, несмотря на демонстративное «отречение от мира», лелеял надежду стать самым знаменитым в США латиноамериканцем. Именно отсюда проистекала его активная неприязнь к Че Геваре, Фиделю Кастро и другим латиноамериканским левым, которым Кастанеда рекомендовал «для начала бросить курить»).

 Своя национальная специфика есть и в обращении Гумилёва к явлениям планетарного и континентального масштаба, тогда как Кастанеда уделял почти всё внимание отдельной личности и/или максимально малой группе единомышленников. Жизнь русских, геополитически вынужденных быть крайне открытыми, всегда очень зависела от евразийских и общемировых процессов, от внешнеполитической ситуации. Тогда как жизнь американцев, как в США, так и в Латинской Америке, издавна была гораздо более изолированной и автономной как от общемировых, так и от общегосударственных процессов. Для американцев гораздо более значима своя индивидуальная судьба, процессы, имеющие место среди друзей и близких.

Примечателен факт того, что, из народов России, учения и Гумилёва, и Кастанеды более всех заинтересовали татар. Представителей народа, тяготеющих, как к исламской цивилизации, так и к западной. И стремящихся отстаивать свою самобытность и от той, и от другой. Для чего оказались небесполезными яркие идеологии, не связанные с давно существующими мировыми религиями и мировоззрениями. Что так же связано с пусть отдалённым, но родством индейских и тюркских мифологических систем. Учение Гумилёва уделяло большое значение татарам. У Кастанеды этот народ даже не упоминается, что не стало препятствием для возникновения заметного кастанедистского крыла среди современных татарских тенгрианцев.

   Системы Гумилёва и Кастанеды стоят в ряду других, переходных от рационалистических к религиозно-мистическим и наоборот. Обе появляются в переходные исторические эпохи.  В поздний античный период таковыми были неоплатонизм, сходными были некоторые учения эпохи Возрождения. Причём сходства с неоплатонизмом и современным ему гностицизмом гораздо больше по причине того, что происходит новый переход к господству  иррационально-мифологического. Кастанеда и Гумилёв – во многом современные аналоги таких античных мыслителей и мистиков, как Прокл, Плотин, Василид и Валентин. Гностический элемент, доходящий до интерполяций, особенно силён у Кастанеды.