Онтологические прогулки

Особенностью русской философской культуры является ее удивительная литературоцентричность. К языку литературы обращались такие русские мыслители как А.Н. Радищев, А.С. Хомяков, В.Н. Карпов, В.Ф. Одоевский, Д.В. Веневитинов, В.С. Соловьев, В.В. Розанов, Д.С. Мережковский, А.Ф. Лосев и многие другие.

Но, в равной степени, и русскую литературу отличает постановка вечных философских вопросов, и потому история русской философии, безусловно, не может обойти стороной глубокое философское содержание в текстах В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, А.П. Платонова и многих других представителей русской литературы.

Иван Сергеевич Тургенев в истории русской литературы занимает, пожалуй, исключительное место. Являясь не только великим русским писателем, но и публицистом, политическим мыслителем, он, словно бы, вобрал в себя все те противоречия, что были характерны для «людей сороковых годов», младшим современником которых он являлся: это славянофильство и западничество, идеализм и скептицизм, вера и безверие… Так, например, славянофил А.С. Хомяков, по замечанию Н.А. Бердяева, вообще «был англофилом»[1], писавший об Англии: «Я взошел на Английский берег с веселым изумлением, я оставил его с грустною любовью»[2]. Cлавянофил И.В. Киреевский отмечал: «Я и теперь еще люблю Запад, я связан с ним многими неразрывными сочувствиями»[3]. Но, вместе с тем, русофильские черты, проявляющиеся в убеждении в особой роли России в истории, можно обнаружить и у многих западников сороковых годов[4]: так, например, П.Я. Чаадаев писал, что «Россия призвана к необъятному умственному делу: ее задача – дать в свое время разрешение всем вопросам, возбуждающим споры в Европе <…> Она получила в удел задачу дать в свое время разгадку человеческой загадки»[5], а И.С. Тургенев в переписке с А.И. Герценом в конце 1867 г. писал ему: «Но дай Бог тебе прожить сто лет, и ты умрешь последним славянофилом», поскольку, по И.С. Тургеневу, «никакого за нами специально нового слова не предвидится»[6], но, при том, самого И.С. Тургенева так же нельзя однозначно отнести к числу преклоняющихся перед Западом мыслителей. Персонаж, опубликованного в 1859 г. в журнале «Современник», романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» Федор Иванович Лаврецкий, отстаивая мысль о самостоятельности России,  не только возражает Владимиру Николаевичу Паншину, но и, как пишет автор, «спокойно разбил Паншина на всех пунктах»[7]. Впрочем, сам Федор Иванович Лаврецкий словно бы соткан из противоречий, потому в романе Михалевич называет его «отсталым вольтериянцем», а Паншин «отсталым консерватором». Но противоречия характеризуют не только персонажа романа, но и самого автора. П.Б. Струве писал: «Тургеневские “Стихотворения в прозе” являются книгой, в которой выразился весь Тургенев с его двойственным ликом – платоника и скептика, художника-пессимиста, проникнутого не просто грустью, но подлинной скорбью, составленной из непреклонного идеализма и беспощадного реализма»[8]. Возможно, в этом противоречии и обнаруживаются некоторые корни тургеневского трагизма.

И.С. Тургенев, как и многие его современники, испытал существенное влияние немецкого идеализма, и, вероятно, увлечение Гегелем и гегельянством привело его к платонизму, который столкнулся с уже отмеченными противоречиями в воззрениях И.С. Тургенева. П.Б. Струве писал: «Тургенев был вообще оригинальным и свободным умом, а потому и настоящим мыслителем. Чем был Тургенев как мыслитель? Представьте себе поэтический дух Платона во власти или, вернее, под властью скептицизма – и вы получите Тургенева»[9]. Так, у И.С. Тургенева парадоксально уживаются скептицизм и идеализм. «Идеалист Тургенев ничего не идеализировал»[10], писал о нем П.Б. Струве.

Нужно отметить, что практически все оригинальные русские мыслители XIX – начала XX вв., так или иначе, испытали влияние философии платонизма. Уже в первой половине XIX в. в России была сформирована оригинальная традиция русского платонизма. Сильное влияние философии Платона испытали русские шеллингианцы А.И. Галич, В.Ф. Одоевский, Д.В. Веневитинов, И.В. Киреевский, Н.И. Надеждин, о. Феофан (Авсенев) и другие[11]. С 1841 по 1879 гг. в Санкт-Петербурге и Москве были изданы 6 томов сочинений Платона в переводе и с комментариями В.Н. Карпова, ставшие первой практически полной публикацией текстов греческого философа на русском языке. При этом 5-й и 6-й тома были изданы «По определению Святейшего Синода». Сильное влияние философии платонизма о. Георгий (Флоровский) отмечает и на о. Феофана (Авсенева)[12], бывшего учителем святителя Феофана Затворника. В русле философии платонизма развивалась и русская религиозная философия XIX – первой половины XX вв[13]. Так, русская религиозная мысль XIX в. оказывается коренным образом связанной с философией платонизма. Вероятно, истоки этой связи нужно искать не только в огромном влиянии на русскую мысль немецкой философской традиции, но и в православном богословии, формировавшемся в русле греко-византийской святоотеческой мысли и византийской мистической традиции, безусловно, испытавших влияние платонизма.

Русская религиозная философия XIX в., которую, по-видимому, можно рассматривать как оригинальное направление платонической традиции, сформировалась в некотором соединении немецкого идеализма и православного богословия, философии и мистики, и, вероятно, потому, как пророчески отмечал о. Феофан (Авсенев), «отвлеченные диалектические умозрения, подобные немецким, едва ли примутся на почве нашего духа <…> у нас едва ли разовьется и чисто эмпирическая философия, подобная английской <…> философия у нас будет иметь характер преимущественно религиозный»[14]. П.Б. Струве писал: «…во всем сомневающийся, ничего не утверждающий, Тургенев все-таки как-то проникся платонизмом <…> Тургенев чаял высший мир идей-образцов и – целомудренно боялся верить в них и прикидывать к ним жалкие тени подлунного бытия. Это странное сочетание стремления ввысь, в мир вечных “идей” с трезвым, а подчас и разъедающим анализом низменной действительности ярко сказалось и в художественном творчестве, и в политическом мышлении Тургенева»[15]. Сам И.С. Тургенев писал о себе: «Я преимущественно реалист и более всего интересуюсь живой правдой людской. <…> Все человеческое мне дорого, славянофильство мне чуждо, как и всякая ортодоксия»[16]. Для И.С. Тургенева дорого не просто все человеческое, а каждый человек с его уникальностью, индивидуальностью, неповторимостью. «Подобно всем великим писателям, Тургенев соединял в себе пессимизм с любовью к человечеству»[17], отмечал П.А. Кропоткин. В.В. Зеньковский писал о И.С. Тургеневе: «…мотивы персонализма и определили собой ту “миросозерцательную драму”, которая составляет центральную тему в диалектике его идейных исканий»[18].

По Зеньковскому, И.С. Тургенев не мог примириться с безразличием природы к человеку, с противоречием между объективной жизнью природы и духовным миром человека. В статье «Миросозерцание И.С. Тургенева» он отмечает, что, по Тургеневу, человеческая жизнь наполнена равнодушием к нему природы, к его творчеству, слепотой природы, и, вместе с тем, И.С. Тургенев блестящий мастер описания русской природы. Удивительно, что в его художественном творчестве природа описывается как обращенная к человеку, откликающаяся ему и сама зовущая его. П.Б. Струве отмечал, что у И.С. Тургенева как и у А.С. Пушкина «трезвый реализм сочетается с подлинным ощущением тайн и таинственности бытия»[19]. По Зеньковскому, у И.С. Тургенева очень важен мотив «сияния» в природе, которое, по мнению В.В. Зеньковского, исходит от человека. Он цитирует И.С. Тургенева: «Свет, который дает ее (жизни) краскам значение и силу… исходит из сердца человеческа!»[20]. Очень важна в русской философии тема «сердца». Б. П. Вышеславцев пишет, что «необходимо признать сердце основным органом религиозных переживаний»[21].

«Тургенев сквозь смутное и пассивное ощущение тайн и таинственности бытия, душевное состояние, промежуточное между верой и безверием, но лишенное силы как веры, так и безверия все-таки как-то если не касался Божества, то тянулся к нему»[22], отмечал П.Б. Струве. Тут и обнаруживает себя тургенивский трагизм. И.С. Тургенев сложный и противоречивый автор, в котором сосуществовали вера в любовь, нравственное неприятие смерти[23] с отсутствием живого религиозного опыта. Вероятно, именно это обстоятельство не позволило ему до конца принять платонизм. В.В. Зеньковский, отмечал, что по этой же причине И.С. Тургенев не принял и философию А.С. Хомякова и И.В. Киреевского. Корни тургеневского трагизма, вероятно, стоит искать в этой внутренней антиномичности. Но так же, очевидно, что внутренние противоречия являются безусловным условием особенной глубины текстов И.С. Тургенева. Ярко описав религиозный опыт своих персонажей, сам автор, по-видимому, оставался бесконечно далек от церковной жизни.

Литература: