Поэзия

 

 

 

 

 

 

 

 

Та эпоха, в которой живу, мой тринадцатый век,

здесь рождались герои, здесь Невский Невою окрещен,

Поле русское хлебное, здравствуй, родной человек,

и кто только не лез к тебе, чтобы расчеловечить!

Вот он Юго-восток, вот он Северо-запад, мой край,

вам поклон до земли, мне раскинуть в объятьях бы руци!

Я, как будто бы вижу, литовцы к нам древние рвутся,

рвутся шведы, поляки

отведать Руси каравай!

Ах, ты вольная, русская нива, ознобистый шум!

Ах, ты время моё, мой тринадцатый век там, где княже

едет прямо в столицу Сарая-бату не по блажи,

а великому делу в Монголию, в центр, Каракум!

И сии путешествия дюже опасны, гляди,

ибо голая степь и морозная наледь, зигзицей

умолкающей реют, и ком леденящий в груди,

я к нему прикасаюсь, он пуще ещё леденится!

Вот «стоянье в Угре», иго сброшено, что двести лет

громыхало цепями и в шею вцеплялось уздою,

Александр Невский княже учил живота не жалеть

ибо княжие дело, быть светом, где выжжено мглою.

Сколь веков не прошло бы, тринадцатый век наш один,

сколько сеют вокруг, а вы жатвы свои в горсть зажали,

ибо княжие дело: когда Русь кромсают ножами,

то ножи попадают во всех не дюйм – на аршин.

У меня ощущенье, что я где-то рядом хожу,

у меня ощущенье в груди эти камни ношу:

словно давний музей, эти знанья, картины, закаты.

И когда погребали его, благоверного, в день

и когда погребали его, благоверного, в ночь

в землю вдовьего воя, солдатского плача, зубчатый

красный-красный был Кремль,

белый-белый небесный был звон,

и высокой воды для веков набирались калёные соли.

Сам себе вы земля, сам себе вы Нева, берег, склон,

но осталось свободным у вас хлеборобное поле!

 

 

 

КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

 

Меч наточен твой острый. Нашиты кресты

на фашистские танки, разверзнуты стены.

А им – в рай.

Тем, невинно вчера убиенным.

Ставлю свечи: их пламя – кричащие рты.

Пламя жёлтое, словно янтарь, для мольбы.

Пламя рыжее, чтоб уберечь животы

уцелевших.

Идёт крестоносец с мечом

(от меча и погибнет, забыл, видно, он!),
если с пушкой – от пушки, от мины, коль с миной,
Мы настолько едины, настолько сплочённы,

и нас сто сорок пять золотых миллионов.

У нас был. У нас есть. Князь всегда будет Невский,

Сталинградскою битвой закалка стальная.

Восклицаю: «вчера я убит подо Ржевом»,

заклинаю: «мы войны всегда завершаем!»

И всегда у нас так: то орды инородцы,

то вдруг с запада прутся на нас крестоносцы.

Меч наточен их острый.

За дома, что разбиты: ни камня на камне,

за леса, что повыкорчеваны до пепла,

и кричит-голосит чья-то бедная матерь

и дрожит вся, от горя ослепла.

 

На Чудском заозерье давно не тонули?

Вы забыли, как пахнут мечи наши грозно?

Ваши чёрные, злобные, жадные пули

возвернутся к вам пулями, а слезой – слёзы.

 

Возвращайтесь к горгульям своим. Наше поле

ни Муравое поле, ни Дикое поле

не видать вам век воли.

Да, нынче от боли

очень худо нам, но это только лишь нынче.

Мы зубами вцепились в исконное наше,

мы клыками: и каждый в простор русский ввинчен.

Не забыли? Нас сто сорок пять миллионов

и ещё один в небе – Господь Вознесённый!