Поэзия

 

Воздух пахнет солодом и клевером.
Вечер. Тишина и благолепие.
У забора спиленное дерево
Закатилось в травы многолетние.

Дом снесли. На лавке курят семеро
С виду из Аравии паломников.
Ветры Тора, прилетая с севера,
Не приносят весточки сыновние.

И ползёт улитка по пригорочку,
Перифраз даосской космогонии.
На стакане сохнет хлеба корочка...
Хорошо, наверное, в Японии.

 

 

В час, когда свет луны поливает расплавленным оловом
Крыши бывших домов, растворённых в ночной кислоте,
Я снимаю с себя утомлённую, спящую голову,
Ощущая под пальцами ямки височных костей.

Я кладу эту голову в шкаф со стеклянными дверками,
Достаю из коробки другую с приятным лицом,
Погримасничав пару минут перед треснувшим зеркалом,
Украшаю её острожалящим медным венцом.

Я пойду перемешивать воду с металлом и деревом,
Я хочу породнить пересохшую землю с огнём.
Если птицы бийняо взлетят с обожжёнными перьями,
Значит после провала дорога пойдёт на подъём.

Но вращенье светил обрывается влажной салфеткою,
Кисловатым питьём и касанием мягкой руки.
Только грустный Сечжи, схоронившись за толстою веткою,
Укоризненно машет рогами, всему вопреки.

 

 

 

 

 

Сырые дрова в разожжённом костре
Изрядно дымили и тлели,
И дождь по газете стучал всё быстрей
Под стонущий плач укулеле.

Костёр, разгораясь, помешивал тьму
Обрывком оранжевой ткани.
Холодные капли, как тысячи мух,
Летели в огонь на закланье.

Я, зная исход этой схватки стихий -
Воды, усмиряющей пламя,
Шептал безотчётно стихи - не-стихи,
В конце содержащие "amen".

У нас произносят иначе: "аминь",
(Достойно воистину, значит).
"Ян" гаснет, а всепобеждающий "инь"
Растянется в неге кошачьей.

 

 

 

 

 

Там, где хижины Чжа оползают по глинистым склонам,
Я построю свой дом из засохшей травы и песка.
Дам я имя ему, нареку я его "Соломоном",
Меж отрогами гор будет трудно такой отыскать.

Ни змея, ни паук не прельстятся подобным пристанищем.
Только солнце и ветер - дарители вкрадчивых ласк.
Будет шорох листвы, будет лёд на вершинах нетающий
Придавать освящённым камням синеватый окрас.

То, что мёд и елей истекали из врат преисподней,
То, что славы венец - седина заблудилась во лжи,
Слишком поздно я понял, не став ни на йоту свободней,
Поедающий львов литератор по имени Ши.

Буду камни бросать, напевая под нос "ichak dana",
Я с высокой горы - что мне толку от этих камней?
Буду в череп вколачивать нагели самообмана,
Что смогу никогда уже больше не думать о ней.

 

 

 

 

 

Она появлялась всегда ровно в полночь по Гринвичу,
(По местному времени – в час предвкушенья утра),
Когда небосвод побледневшими звёздами высвечен,
Когда правоверный, зевая, листает Коран.

Она проникала в жилища сквозь стены кирпичные,
Сквозь стены бетонные, брёвна, сквозь стёкла и шлак.
Всегда соблюдала негласные нормы приличия,
Оставив товаркам  по цеху немеркнущий знак.

Она без улыбки садилась поближе к заснувшему,
Толкала под кожу ледышки, как в тесто изюм.
Она заплетала на шее удавкою кружево,
Долбя хаотично по клавишам точек чжень-цзю.

И, будучи по-настоящему творческой личностью,
Вдыхала своим vis-a-vis истязающий страх.
Хоть, впрочем, она никогда не стремилась к количеству,
Иных отпускала, оставив в глубоких рубцах.

Она удалялась всегда только через парадное,
Под плач воробьёв и под злобные крики ворон.
И, словно в насмешку, порою таблетка нитратная
Катилась, как давший осечку, последний патрон.

 

 

 

 

 

Тот май был холодным, и на Пелагею-заступницу
Вдруг выпала каша из мокрого, вязкого снега.
Меня разбудила вечерне-случайная спутница,
Шепнув шелестяще: "Встаё-ом. С добрым утром, коллега!"

Всходящее солнце рождало белёсое зарево,
Следы на дороге исчиркали белое чёрным.
И мне полагалось бы с ней познакомиться заново,
Поскольку из памяти имя вчерашнее стёрлось.

Но так не хотелось сшивать выходной с понедельником,
Вино в перерывах и долгий anamnesis vitae...
Я с ней распрощался, ссылаясь на боль в надколеннике,
Чуть-чуть проводил, натянув кем-то дареный свитер.

И quasi niente от этой случайной попутчицы,
Одно впечатление майского позднего снега.
Искать бесполезно, прошло – ничего не получится,
Но вот бы услышать опять: "С добрым утром, коллега!"