Поэзия

У порога – золота без меры, \ Неба неуёмный турмалин. \ Без залога, росписи – на веру! – \ Для детей, для женщин, для мужчин. \\ Изумленьем – изумруд озимых, \ Яшма – страстью возбуждённых рощ. \ Всё раздаст. А для совсем стыдливых \ Продлевает, чтоб не видно, ночь.

Вот, учись, сиди за партой. \ Не кури: для сердца вредно, \ И не пей – посадишь печень. \ Не люби излишне лёгких \ Фей – и не люби тяжёлых \ Поворотливых медведиц! \ А люби литературу \ И язык богатый русский! \\ Так сказали мне Полины \ Фёдоровны оба глаза. \\ И она из класса вышла \ В дверь, немного пригибаясь. \\ Ей бесшумно позволяли \ Выйти – стоптанные туфли.

Всё вернётся, всё ещё вернётся, \ пусть не так, не с теми, не о том, \ но душа как в детстве встрепенётся, \ обретя разрушенный свой дом. \\ Эта жажда на страницах Пруста \ млечных рек, кисельных берегов... \ Не забыть того печенья хруста, \ снега хруста от твоих шагов…

...в темной глубине депрессии, от которой страдал Райнер Рильке на протяжении всей своей не слишком-то долгой, зато крайне плодотворной поэтической жизни, всегда копится нечто, требующее выхода в некой гармонической форме. Осип Мандельштам называл это «нечто» недоброй тяжестью...

Сегодня мне написали друзья, что «Никола ранен». \ А нынче праздник. Святейший праздник – Никола Зимний! \ В живот и рёбра. А если честно, то пуля – не камень. \ А у Николы, \ а у Николы взгляд синий-синий… \\А у Николы, а у Николы так бьётся сердце. \ Он словно брат мне. И даже брата сейчас важнее. \ Не понимаю в чинах совсем я, как в офицерстве, \ Никола ранен. \ А мне намного сейчас больнее. \\ Читал простые свои стихи он с глагольной рифмой, \ ах, графоманы, хоть обрифмуйтесь в своих глаголах. \ Друзья сказали: «Сейчас Николу починят в Склифе!» \ Друзья сказали, что будет новым у нас Никола. \\ Не надо новым. \ Не надо новым. \ Верните прежним.

Братья и сестры, сестры и братья! \ Раскройте друг другу шире объятья! \ Но черепа не раскрошите! \ В объятьях друг друга не задушите!

Листва летит, летит не торопясь, \ как будто с неба, из садов блаженства. \ В ней сухость отрицающего жеста. \\
И шар земной из толчеи небесной \ летит, чтоб в одиночество упасть.\\
Мы падаем. Рука теряет взмах. \ Не то же ли во всей земной юдоли?\\
И есть один-единственный, в чьей воле \ само паденье: всё в Его руках.

Живу теперь в чужие времена, \ Их чуждость непокорно ощущая, \ Они, немилосердно мрак сгущая, \ Меня из времени исторгнуть норовят.

Вот уж заморозки. Осень, \ Вдруг, зимою обратилась. \ Ветер северный ударил \В ноздри свежею струёю \ И повлёк воспоминанья \ Ледяным хрустящим шлейфом. \ Словно Снежной Королевы \ Сани в выси пролетели \ Над вечерней черепицей; \ Будто девочка в шубейке \ Пальчики дыханьем греет, \ И бредёт, бредёт сквозь вьюги \ В царство Снежной Королевы. \ Там, во льдах застыло сердце, \ В лыжной шапочке, поэта.

Или он на миг в господском парке \ прикорнуть готов был на скамейке, \ даже зная, что поди сумей-ка \ щель найти, где места нет заботам, \ и за каждым новым поворотом \ ждут поля, мосты, дороги... Дальше – \ только город, где довольно фальши. \\ И всегда отсутствие привязки \ к славе, к месту, ко всему, что мило, \ для него важнее счастья было. \ И лишь воду из колодцев стылых, \ ставя на булыжный край бадью, \ пил взахлеб, как собственность свою.

Она была, как Форнарина, – \ Былая школьница Ирина, \ Зачем-то близкая до слёз; \ Носила фартук с белой рюшей, \ И золотой каштан волос \ Спускался, покрывая уши, – \ И хвостик, молодости лоск, \ Лучился прелестью невинной \ У этой девы за спиной… \ Она была, как Форнарина; \ Она была совсем иной…