Проза

Николай Иванович, профессор философии, очень гордился своими политическими взглядами и поэтому часто со значением вставлял в разговорах:

 – Я как демократ …

 

 Николаю Ивановичу было пятьдесят лет. Как уверяла соседка  по лестничной площадке Евдокия Сидоровна, изможденный вид профессора вполне соответствовал его горячей любви к философии Канта и Гегеля. Николай Иванович, кроме того, имел желтый цвет лица. Проницательная Евдокия Сидоровна объясняла это нездоровым, по ее мнению, интересом Николая Ивановича к Достоевскому – другой его интеллектуальной привязанности.

 

 Евдокия Сидоровна иногда приводила к соседу в воспитательных целях своего внука, который учился в десятом классе.

  – Посмотри, Сереженька, сколько книг у Николая Ивановича! Книги – это корабли, перевозящие мысли. На этих кораблях можно смело отправиться в плавание по безбрежному океану знаний.

 

 Сереженька, который возвышался на две головы над щуплым профессором, с откровенным страхом смотрел на его лысину. «И это все он прочитал!» – говорили недоумевающие глаза Сереженьки, не осилившего в своей жизни ни одной книги, кроме букваря.

 – Каждый культурный человек должен обогатить свою память знанием тех богатств, которые выработало человечество! И тогда, несомненно, наступят другие времена! – с увлечением продолжала Евдокия Сидоровна.

 

 Когда недалекие люди спрашивали профессора, зачем ему нужна такая большая библиотека, он отвечал:

 – Книги приносят пользу! Без книг нельзя жить! Все ответы на вопросы содержатся в книгах. Читать везде, читать всегда, читать, пока не иссякнет до дна сосуд жизни – это обязанность каждого человека.

 Заметив несогласие в глазах собеседников, с нажимом уточнял:

 – Интеллигентного человека!

 

 Действительно, книги порой выручали Николая Ивановича. Два года назад осенью он прогуливался со своим давним оппонентом Евгением Моисеевичем, который рьяно отрицал значение книг в жизни человека. Они шли по широкой аллее городского парка. Евгений Моисеевич был горячим поклонником теории Фрейда. Полемически посверкивая черными глазами, он сердитым голосом говорил:

 – Зачем читать массу ненужных книг, когда все на этом свете объяснено гениальным Фрейдом! Чтение книг отвлекает от реальной жизни, так как ослабляет биологические инстинкты человека читающего. Человеку необходимо прислушиваться не к голосу культуры, а к своей природе. И тогда все встанет на свои места!

 

 Внезапно налетевший ураганный ветер сорвал шляпу с головы Евгения Моисеевича. Шляпа в воздухе превратилась в большую черную ворону, которая улетела, радостно каркая. Евгений Моисеевич, нелепо взмахнув полами своего длинного черного плаща, умчался вслед за ней, воодушевленно крича из сумрачного далека:

 – Вот вам лучший аргумент, опровергающий вашу позицию! Разве в книгах есть убедительное объяснение тому, что сейчас происходит на ваших глазах?

 

 Субтильный Николай Иванович тоже было повис в воздухе, но на какую-то долю секунды. От нелепой участи Евгения Моисеевича его спас увесистый том Канта, который он всегда носил в своем большом черном портфеле. Тяжелая книга удержала профессора в обычном для людей состоянии. Вопреки мечте небезызвестной героини одной классической пьесы, он не стремился летать, подобно птицам. Поэтому Николай Иванович был страшно рад, что легкомысленно не улетел вслед за Евгением Моисеевичем.

 

 Николай Иванович был холост. Но и ему, казалось, такому хроническому холостяку, было все же суждено связать определенный отрезок своей жизни с весьма незаурядной женщиной.

 

 Лидия Эдуардовна работала буфетчицей в университетской столовой. Ей было уже далеко за сорок, хотя она уверяла всех в том, что ей только двадцать пять. Лидия Эдуардовна была смелой женщиной, так как облекала свои пышные формы в тесно облегающие платья. Это было необходимо для того, чтобы убедить всякого сомневающегося в ее молодости. И хотя Лидия Эдуардовна убеждала всех, что ей двадцать пять, кинулась ухаживать за Николаем Ивановичем с таким напором и энергией, на которые способны только одинокие дамы, прожившие гораздо больше времени в этом черством мире и почти потерявшие надежду устроить личную жизнь.

 

 Лидия Эдуардовна выстроила целую систему ухаживания за Николаем Ивановичем. Когда он приходил обедать в столовую, томно улыбаясь, подавала ему вкусные котлеты, которые специально для него готовила дома. Специально для него застенчиво опускала глаза и смущенно хлопала длинными накладными ресницами. Она стала наведываться в учебный корпус напротив буфета, где размещалась кафедра, на которой работал Николай Иванович. Она находила аудиторию, откуда слышался его увлеченный голос: «Субстанция … Феномен… Имманентность … Трансцендентность …»

 

 Прислонившись к двери, терпеливо ожидала перемены. Когда начинал дребезжать звонок, поспешно доставала из большой дамской сумки том Канта и, встав у самой двери, так что загораживала выход из аудитории, делала вид, что погружена в интеллектуальное чтение. И когда Николай Иванович сталкивался с ней, еще крепче прижимала к своей объемной груди книгу так, чтобы профессору была видна фамилия автора и, потупив свои большие голубые глаза, принималась взволнованно дышать. 

 

Лидия Эдуардовна недолго ухаживала за Николаем Ивановичем. Ее выразительная стратегия имела успех. Через два месяца они расписались, и Лидия Эдуардовна переехала жить к мужу. Первое время благоразумно не вмешивалась в привычный для Николая Ивановича распорядок жизни. Но через три месяца супружеской жизни энергично принялась устанавливать в доме единоличный образ правления.

 

 Вождь мирового пролетариата как-то потребовал, чтобы кухарки учились управлять государством. Несмотря на внешнюю комплиментарность этого призыва, в нем все же содержится недооценка колоссальных возможностей кухарок. И если бы какой-нибудь представитель многочисленной когорты новоиспеченных политологов, надев шапку-невидимку, с научными целями проник в дом Николая Ивановича и Лидии Эдуардовны, то имел бы великолепную возможность убедиться в наличии у нее выдающихся управленческих качеств. И тогда бы он непременно написал обстоятельную монографию «Домохозяйки: воля к власти как онтологическая парадигма». И тогда всем бы стало ясно, что кухаркам незачем учиться управлять государством, ибо они рождаются на белый свет, уже виртуозно владея сложной профессией деспотического правления.

 

 Первым делом Лидия Эдуардовна вынесла книги из большой комнаты в маленькую, где и устроила кабинет для Николая Ивановича. Когда он попытался протестовать, Лидия Эдуардовна подошла вплотную к нему, молча скрестила большие руки на пышном бюсте и убедительно продемонстрировала щупленькому мужу свое значительное телесное и физическое превосходство. Николай Иванович вспомнил бессмертные поэтические строки о женщинах, способных остановить коня на скаку. И хотя был похож не на скачущего коня, а скорее на уныло плетущегося ослика, ему понравились упомянутые строки, так выгодно для него, на его взгляд, проиллюстрировавшие эту непростую семейную ситуацию.

 

 Прошло еще полгода. Лидия Эдуардовна продолжала расширять захваченный плацдарм. Бросила работу в буфете и целыми днями лежала на мягком диване в любимых красных брюках с книжкой в руках. Нет, она не читала книг из библиотеки Николая Ивановича. Ее читательские симпатии распространялись исключительно на детективы и любовные романы.

 

 Прошел еще один год. Лидия Эдуардовна воспитала из Николая Ивановича отличного мужа: он научился жарить картошку, поддерживал чистоту в доме и даже полюбил вязанье. Через два года Николай Иванович был вынужден отказаться от чтения Канта и Гегеля, так как домашняя работа отнимала все свободное время.

 

 Ему надоела такая бездуховная жизнь, и он принял твердое решение поднять восстание против тиранши. «Весь мир насилья мы разрушим…», – для поддержания боевого духа пел он каждое утро. Но пел шепотом, чтобы супруга не догадалась о его революционных намерениях.

 

 Николай Иванович перестал со значением вставлять в разговоре: «Я как демократ…». Он понял, что, придерживаясь прежних либеральных взглядов, не добьется успеха в борьбе за свое освобожденье. Николай Иванович решил изменить мировоззренческие ориентиры. Увлекшись чтением Ницше, Эволы и Константина Леонтьева, черпал в книгах этих мыслителей волю к жизни и мужественности. Особенно его заинтересовала концепция Ивана Ильина о сопротивлении злу силой. Но все эти теории, убедительные на бумаге, мало подходили к его случаю. Зло в лице супруги обладало подавляющей силой. Ежечасно ощущая ее физическую мощь, Николай Иванович никак не мог решиться на свержение ее тирании.

 

 Как-то он забрел в книжный магазин, где обнаружил среди множества энциклопедий «Все о сексе» и книг «Как стать миллионером» томик Бодрийара. Николай Иванович даже ущипнул себя за правую руку, проверяя себя, не снится ли ему сон. Он давно хотел прочитать книги этого французского философа, но достать их в провинциальном городе было просто невозможно. Нет, к счастью, это был не сон! Николай Иванович тут же купил Бодрийара и направился в парк.

 

Устроившись на зеленой скамейке, не без трепета, знакомого всем любителям интеллектуальной литературы, раскрыл вожделенную книжку и погрузился в чтение, время от времени поднимая озаренные глаза к ясному небу. К вечеру прочитал весь томик. Ему больше всего понравились две бодрийаровские идеи.

 

 Первая гласила, что вся история человечества представляет собой процесс вытеснения из социального пространства мертвых, дикарей, сумасшедших, извращенцев и женщин. Эта мысль поразила профессора своей актуальностью, страстно мечтавшего о том, чтобы Лидия Эдуардовна наконец исчезла из его жизни.

 

 Согласно второй идее Бодрийара, присутствие объекта перечеркивает не пустота, а его удвоение, когда из-за своей «тучности» он перерастает самого себя и в конце концов фактически исчезает из сферы бытия. Особенно Николая Ивановича устраивала именно эта идея, так как подсказывала простой, остроумный и в целом гуманный способ вынесения супруги за скобки его жизни.

 

 На другой день он пошел в книжный магазин, где накупил кучу книг о вкусной и здоровой пище. День за днем под одобрительными взглядами «многомощной» (сказал бы Гомер) супруги  осваивал тонкости кулинарного мастерства. Лидия Эдуардовна поглощала торты и горы пирожных, в один присест съедала фаршированную курицу, с невообразимым аппетитом уписывала нежнейшие котлеты. И через год удвоила свой и без того солидный вес и почти перестала двигаться. Целыми днями лежала на своем диване, и только время от времени ее глаза помигивали, выдавая скудные признаки жизни. Николай Иванович вернул под библиотеку большую комнату, опять стал много читать. У жены не было физической возможности воспрепятствовать этим переменам.

 

 В гости к Николаю Ивановичу часто приходит Евгений Моисеевич и, в который раз выслушав историю освобождения приятеля из-под власти тирании, с некоторой долей досады признает свою неправоту:

 – Действительно, значение книг в различных сферах жизни и даже в быту огромно!

 

 Со стороны дивана раздаются бессильные в своей ярости рычащие звуки, издаваемые Лидией Эдуардовной.

 

 Николай Иванович торжествующе улыбается.