Галерея живых и неродившихся. Сейчас. (10)
Родина
Был вечер. Ничего нового на работе уже не предвиделось. Как всегда в это время, Дэн лениво перелистывал порносайты. Всё было как всегда. Фальшивые постановочные сцены. Не всегда симпатичные банальные девахи.
Как и многие поклонники порноискусства, Дэн мечтал о виртуальном Колизее. Колизее. Где в режиме реального времени предавались бы всем порокам и извращениям. С настоящими кровавыми надругательствами. Как у маркиза Де Сада. Но не для избранных, а для всех. Как в римском цирке.
Глядя на убогую реальность, Дэн в который раз посетовал на охватившие мир лицемерие и толерастию.
Размеренное течение его невесёлых мыслей прервала секретарша. «Дэн, к Василисе Витальевне!» - деловито сказала она.
«И чё это на ночь глядя?» - настороженно подумал Дэн. По пути в соседний кабинет Дэна посетило странное предчувствие.
«Ты ж у нас, Дионисий, лучший ездок по глубинкам» - бодро начала редакторша. «Сгоняешь в станицу Незапаринскую. Наш друг Камиль Гасанович письмо написал. Жалуется. На каких-то нацистов, что ли. Непонятно вот как-то… Поезжай и разберись» - ещё более бодро закончила Василиса Витальевна. Одновременно протягивая Дэну бумаги. «Ознакомься» - сказала она уже нормальным тоном.
«А – а – а... » - попытался начать Дэн.
«Благослови тебя, Дионисьюшка, Господь!» - оборвала его Василиса Витальевна и часто закрестилась. Дэн знал, что остановить её и продолжить беседу уже не возможно. Главный редактор Южного филиала газеты «Российский либерал» всегда с огромным азартом демонстрировала свою набожность.
Дэн взял бумаги и побрёл к себе в кабинет. Судя по распечаткам, станица Незапаринская была интересным местом. В романтические шестидесятые в станице построили небольшую атомную электростанцию. Чтобы после наступления коммунизма заправлять от неё трактора на атомной тяге. В годы застоя атомную станцию забросили. Но толком не демонтировали и не законсервировали.
После падения советской власти в станице попытались выращивать коноплю и мак. С понятными целями. И тут радиация очень помогла. Наркоты получалось много. И была она очень забористой. Её производство и сбыт, как водится, стали контролировать этнические мафии. Но это в Южном крае знали все, кто хоть чем-то интересовался.
Письмо Камиля Гасановича было намного более странным. Ясной в нём была только просьба «… приехать, разобраться и привлечь общественность». Ещё были странные фразы о «тёмных силах, вступивших в предосудительную связь с русским фашистским подпольем». О «радиоактивных выродках и мутантах, мешающим жить трудолюбивым мигрантам». Такое письмо можно было ожидать получить от вконец выжившего из ума шизофреника – толераста. Но не от опытного адвоката, не один год представляющего интересы наркобаронов. Человека в высшей степени здравомыслящего…
Да и какое такое «фашистское подполье» хоть когда-нибудь ссорилось с настоящей наркомафией?
Дэн понял, что сбываются все предчувствия. Которых даже и не было.
До Незапаринской Дэна подвозил Сурен. Разговорчивый выпускник местного факультета журналистики. И незапаринский фермер. Сурен был одним из «прессекретарей» тамошней наркомафии. Наряду с купленными журналистами, «экспертами в области межнациональных отношений» и успокоительно бормочущими чиновниками. Сурен был одной из вывесок. Его показывали по телевизору как не страшного и хорошо говорящего по-русски кавказца.
В Незапаринской выращивали наркотики самые разные «кавказские и восточные люди». Дело шло к тому, что самые сильные землячества «съедят» все остальные. «Лучший друг» Камиль Гасанович абсолютно не вызывал доверия. «И как азербайджанец, и как чрезмерно практичный человек». Поэтому Сурен собирался заняться другим бизнесом. Со всех сторон прикрытым соотечественниками. И проплаченными ими чиновниками.
Но Сурен не говорил о своих проблемах. Он пространно рассуждал о достоинствах армянских, русских и дагестанских боксёров. В том числе и знакомых ему лично. Сам Сурен был не бог весть каким спортсменом. Но имел разряд и неплохо поставленный удар.
Дэну боксёры были не слишком интересны. Он разглядывал зеленеющие окрестности приближающейся Незапаринской. Всё было свежо и благопристойно. Поля мака и конопли по краям были обсажены молоденькой кукурузой. Восточные люди с оружием носили форму сотрудников охранных предприятий. Но поля частенько прерывались зарослями камыша.
Вот и Незапаринская. Издали она была похожа на большой, только зазеленевший сад. Вблизи показались улицы. Кое-где покрытые стареньким растрескавшимся асфальтом. Новые дома кавказцев. С заборами, похожими на крепостные стены. И – завалюшки местных стариков.
С трёх сторон к станице подходили плавни. Стены камыша над неподвижной водой. На краю станицы прямо над болотом – заросший оплывший холм. На нём – бывшая атомная станция. Серое бетонное здание с провалившейся крышей.
- У кого остановишься? – спросил Сурен.
- Да как-то не знаю тут никого…
- Ладно, остановишься у Мыхаловны. Нормальная бабка. Не алкашка, дом чистый, спокойный.
- Да без проблем – ответил Дэн. А письмо-то странное у Гасаныча – решительно начал он.
Сурен ухмыльнулся. Про Ктулху Лавкрафта читал?
- А он-то причём? – удивился Дэн.
- Осмотришься – может, поймёшь – снова ухмыльнулся Сурен.
Джип Сурена уже остановился у ворот кирпичного дома. Не такого большого и помпезного, какие строили кавказцы. Но всё же вполне приличного. Сурен позвонил по мобильному и вышел из машины. Через некоторое время появилась пожилая женщина. В меру дородная, спокойная, уверенная в себе. Они с Суреном поздоровались, как старые знакомые. Деловито поговорили. Сурен передал деньги и пригласил Дэна выходить.
Старушка встретила Дэна со спокойным дружелюбием, без особого удивления. Проводила его в уютную комнату с немного старомодной мебелью. И сравнительно новым телевизором. «Отут диты, внукы жилы. А сичас ныкого!» - сказала она с характерным местным выговором.
Время было уже не раннее. Поэтому Мыхаловна пригласила Дэна отужинать и выпить чаю. За едой кратко рассказала, что её «хатку» построил её покойный муж. Который был бригадиром в уже не существующем колхозе. Дед мужа был «партызан», и поэтому его не раскулачили и не выслали в своё время. В отличие от многих местных казаков. Потому за домом остался старый, ещё казачий сад. Но всё равно, в станице никакой родни у бабушки уже нет.
С дороги Дэну захотелось спать. Он даже не стал возиться с планшетником и смотреть почту. Сразу завалился на застеленный Мыхаловной диван. Немного поворочался и заснул. В голове крутились воспоминания об официальных казачьих мероприятиях, недавно прошедших в городе.
Дэн повис среди зеленоватой болтанки с солнечными бликами.
Посреди поля стоял истинно казачий плетень. Купленный в мегамолле IKEA. На нём висели тыквы – горлянки из зелёного пластика.
Двое подростков в казачьей форме дёргали за нитки чучела петухов. Те хлопали крыльями и подскакивали.
Грудь каждого подростка была усыпана орденами и медалями. У одного из них были накладные седые усы. У другого – пластиковые глаза. Которыми он хлопал, как старая кукла.
Утром Дэн проснулся рано. Старушка была дружелюбна и не избалована вниманием. Но в то же время сдержана и ненавязчива. Дэн в полной мере оценил это за утренним чаем. В бодром настроении он отправился опрашивать местных обитателей о жизни. В принципе, он ожидал, что Сурен сам организует встречу с нужными людьми. Но его мобильник с утра молчал. А Дэну с утра не хотелось сидеть в хате.
Только вот опрос не слишком получался. Джигиты передвигались по станице на внедорожниках, меча вокруг совсем не дружелюбные взгляды. Пару раз Дэн натыкался на плотные, разнообразно вооруженные компании гостей с Юго – Востока. Но они источали такую угрозу … «Хорошо, если просто пошлют, или в морду дадут. А то в зиндан посадят или застрелят» - думал Дэн.
Местные жители передвигались пешком и поодиночке. Большинство из них были разной степени преклонного возраста. И еле передвигающиеся старики. И относительно бодрые пенсионеры, источающие честную бедность и погруженность в хозяйственные заботы.
Были запьянцовые мужики в майках и трениках неопределённых средних лет. Какие-то бабы с претензией на городской стиль одежды. Похожие на немолодых шлюх. Бабы прилично-полугородские. Видно, работающие где-то вроде школы или почты. Пара угрюмых парней – призывников, по-видимому, в серьёз мечтающих об армии. С расчётом устроиться по месту службы. Или остаться на контракт. Редко кто из детей и подростков имел светлые волосы. Они, похоже, нюхнули клея, или просто радовались весенней погодке.
Но все они были не более разговорчивы, чем «хозяева жизни». Делали вид, что не замечают нового человека. «Говорить! А шо говорить! Не надо нам!» - огрызались другие. Некоторые запьянцовые мужички и парни начинали вяло бычить. И это не смотря на полную готовность Дэна заплатить и поставить выпивку.
«Остаётся звонок другу, бля!» - подумал Дэн. И набрал Сурена. «Это Камилю так надо! Позвал, а ни хера не подготовил. А я чё!» - ответил Сурен. «А ваще, если не боишься… Есть такой Захар. Брат у него был, Якуб. Езиды они. Отморозки те ещё. Они с братом всё вдвоём делали. Отношения у них отличные были! Не то, что одно название – братья. А теперь убили Якуба. Те вот… Короче, рожки да ножки остались. А Захар страдает. На кладбище целый день. Исполняет всяко. Ты подойди, спроси. Ему похер, может рассказать. Если голову не оторвёт».
- А кладбище где тут? – обреченно спросил Дэн
- Иди к станции и упрёшься.
Дэн пошёл в указном направлении.
Вот и кладбище с кое-где упавшей сеточной оградой. Огромное езидское надгробие из мрамора сразу бросилось в глаза. Ярко блестели золочёные изображения небесных светил и храма Лалешь.
Но смуглый мужик спортивного вида сидел метрах в семи. У разрытой старой могилы. Рядом валялись лом, лопата и металлический обелиск с красной звездой. Видимо, могила принадлежала ветерану Великой Отечественной. Чернявый мужик вертел в руках какие-то железки. Подойдя ближе, Дэн понял, что это потемневшие в земле ордена.
Захар поспешно встал. Дэн напрягся. Но тот просто подошёл к могиле брата и положил перед ней орден. Посмотрел так и эдак. Подобрал орден, вернулся и взял другой. Принялся протирать его тряпкой.
«Кроет его, пиздец!» - подумал Дэн. Но отступать было некуда. Максимально спокойно и уверенно он подошёл к Захару.
- Здорово, Захар! Про тебя мне Сурен сказал!
Захар что-то пробурчал, не отрываясь от дела.
- Выпьем в память брата! – Дэн потянул из сумки бутылку виски.
- Давай! – уже чётко сказал Захар. Уверенно взял и открыл бутылку. Налил полный пластиковый стакан. Залпом выпил. Потом ещё раз.
- Волки, блядь! – ткнул он пальцем в сторону плавней.
- Вот козлы! – в тон ему ответил Дэн.
- Козлы! Людоеды сучьи! Ебал их маму! – подержал его Захар. Но тут же он словно выключился. И посмотрел невидящим взглядом сквозь Дэна.
«Да, слово сказал. Теперь голову открывать будет. И на ограду могилы брата вешать» - подсказало что-то Дэну.
- Ладно, братан, давай! Бутылка тебе! – сказал он и осторожно встал. Захар всё так же смотрел в одну точку и молчал.
Когда кладбище уже скрылось из виду, со стороны его раздался дикий вопль. Дэн прибавил шагу.
Тут же ему пришла неплохая мысль. «Мыхаловной надо заняться. Человек вменяемый и поговорить хочет. И без вискаря обойдётся». И Дэн бодро направился на квартиру.
Однако бодрые мысли помешали ему правильно сориентироваться. И вместо нужной улицы рядом с центром, он вышел к обширному зелёному пустырю. Пустырь был обычный. Таких много осталось в южных станицах после голода и раскулачивания. Только вот на этом пустыре творилось нечто совсем фантастическое. Сначала Дэн даже подумал, что после тяжелого дня поехала крыша.
Джигиты рассеялись цепью по краю зелёного лужка. Автоматы в их руках не умолкали. Иногда кто-нибудь бросал гранату.
Перед джигитами поднимались многометровые медузообразные грибы. Серо-студенистые, с кровавыми прожилками. Змеились чёрные лоснящиеся щупальца. Похожие на гигантских пиявок. Иногда появлялось и нечто совсем не вообразимое.
Но всё это разлеталось от пуль и взрывов красно-зелёно-белёсыми ошмётками.
«Какой-то голливудский боевик» - подумал Дэн.
Чудовища появлялись всё реже и всё дальше от джигитов. С бодрым гортанным криком те двинулись вперёд.
В траве мелькнуло что-то бесформенное и быстрое. Один из джигитов упал со звериным визгом. И исчез. Остальные на мгновенья замерли. Потом отбежали назад. И открыли ураганный огонь по лугу. И не менее ураганную ругань.
В юности Дэн увлекался экзотическими языками. И теперь среди выстрелов и разрывов он слышал едва ли не все из них. Вернее, самые грязные ругательства на этих языках. Наречия высокогорного Дагестана. Ягнобский и язгулямский языки Памира. Племенные наречия их соседей – кафиров из Дардистана. Кто-то даже сыпал непристойностями на языке брагуи – дравидоидов с Иранского нагорья. Перестав ругаться, джигиты принялись оглядываться. Дэн тихо попятился. Потом быстро ушёл.
Он был в состоянии, ещё менее подходящим для ориентирования. Сначала просто спешил подальше. Потом стал оглядываться. Маленький пустырь между домами. Прямо – камыши. Чуть сбоку чрез камыши – асфальтированная улица. Сразу видно – главная. И понятно, куда идти. У старого забора на бревне сидели трое. Дэн пригляделся и увидел, кто это.
Серо-зелёная кожа с розоватыми пятнами. Щупальца и ласты спокойно висят вдоль тела. Змеящиеся по бревну и исчезающие в траве. Спереди чуть слышно пощёлкивали толи клешни, толи жвала. Дэну было не видно.
У глубоководов не было ничего из вещёй и одежды. Лишь один носил на голове лихо заломленный краповый берет. К которому присохли кусочки водорослей и тины.
Несмотря на свой экзотический вид, глубоководы неуловимо напоминали отдыхающих вечерком станичников. Не хватало только выпивки и закуски. Их отчасти заменяла окровавленная кость, с которой лениво возился один из глубоководов.
На тропинке, ведущей вдоль камышей, появился упитанный курчавый кавказец. В майке и трениках, с короткоствольным помповиком в руках. При виде глубоководов он прибавил шагу.
Те оживились. И стали издавать своеобразные пощёлкивания. Дэну они показались похожими на язык дельфинов. «Говорят, видать, какой вкусный» - подумал Дэн.
Кавказец грозно взмахнул помповиком. И с удивительным проворством исчез за поворотом. Глубоководы умолкли.
Дэн подумал, что он не такой аппетитный, как этот кавказец. И всё же. Он осторожно ретировался. Чуял, что надо идти прямо. Хотя голова работала плохо. Когда Дэн вступил на асфальт главной улицы, в голове прояснилось. И ноги стремительно прибавили прыти. Во двор к Мыхаловне Дэн почти вбежал. Умылся у колонки и скользнул в свою комнату. Что бы прийти в себя, занялся планшетником. Сначала Дэн не совсем понимал, что делает. Потом в электронке нашёл брюзгливо-вежливое напоминание об одной недописанной статье для стороннего издания.
- А за прошлую гонорар заплатили, падлы? - вслух пробурчал он. Письмо окончательно вернуло Дэна в этот мир. Он ещё повспоминал об увиденном днём «Другому б не поверил» - подумал он.
От ужина в этот раз Дэн отказался. Чувствовал себя разбитым. Он выпил чаю и лёг спать.
Дэн почувствовал, как что-то манит его вовне. Или даже тянет. Дэн сказал себе, что спит. Вроде так оно и было. Были сумбурные сны. Шевеление в темноте.
Дэн понял, что находится не в доме. Он словно плыл между небом и землёй.
Чёрные груды крыш, обёрнутая в тучи луна. И вот холм. Покосившееся здание атомной станции. Всё в клочковатых чёрных зарослях. Чёрный провал в крыше и стене. Куда тянутся все растения. Странно причудливые. Похожие на вымершие в незапамятные времена хвощи и плауны.
Внутрь по ветвям. Опавшие листья, сор и пятна плесени.
Пол в лунном свете. Бежевый советский линолеум. Совсем не вытертый. Словно только что положили.
Чёрная дыра в полу. Куда плавно убегает линолеум.
Внизу тьма. Абсолютно непроницаемая и живая.
Дэн проснулся. Две автоматные очереди. Лай собак. И снова тихо. Потом ещё сон, незначительный и невнятный.
Утром Дэн решил прогуляться в саду. Идти в станицу и что-то там делать не слишком хотелось.
«Этот сад ще мужа прадед розбыв» - вспомнил Дэн слова Мыхаловны.
Лепестки цветов уже осыпались. Последние из них чуть заметно белели на земле. Другие уже слились с чернозёмом. Салатно-свежие листья уже разорвали почки. И покрыли ветки воронками зелёных взрывов.
Кое-где на ветвях сидели странные существа. Сначала Дэн подумал, что это птицы. Или обезьяны. Откуда бы? Но быстро понял, что на дереве сидят жабы. Почти неподвижные, они утробно поквакивали. Изредка прыгали вниз и исчезали в старой листве.
«Говорят, жабы груши едят. А сейчас - то чё?» - подумал Дэн. Ему показалось, что земноводные смотрят на него. Вяло – раздраженно. Как смотрят чиновники на всяких «общественных мероприятиях». На тех, с кого нечего взять…
После всего, увиденного вчера, жабы на деревьях Дэна совершенно не удивляли…
Дэн осмотрелся, потоптался. Вдохнул прелый весенний воздух сада. И вернулся во двор. Опять возился с планшетником. Слушал музыку. Смотрел в окно, как Мыхаловна сходила за молоком и возилась на грядках. Стало сонно и немного тоскливо.
К вечеру Дэн приободрился. Тут и Мыхаловна стала собирать чай. Журналист понял, что настало время поговорить. Они с Мыхаловной помянули весну и погоду. Потом Дэн «как на духу» рассказал события прошедшего дня. Мыхаловна покивала. С явным доверием и пониманием.
И завела казалось бы посторонний разговор «о родственниках». Продолжение того, что был в первый вечер.
- Внуки у мени. Димка ж наркоша в тюрьми помер. Ваня в городи охранык. Козаки устроилы. Люська в райцентри в сотовом салоне. Та нормально с внукамы.
Оксаночка ще есть. Була… У городи в университети училася. Красавица, отличница. Стипендию олигарха Аксельбунда получала. За успехи. До мини як лито приезжала, помогала. А ны надо було…
Мыхаловна сморгнула.
Бижать над було ото всего наешего. А вона, дурочка, верила, шо люды нормальни. Заправыла тут черный, Нух, замиж захотел взять. Трэтий чи четвэртый женой. И мени проходу ны давал. Ни то шо Оксаночке. Гроши швыряв пачкамы. Пистолетом махав. «Соглашайтесь, озолочу! Ни то повбываю!». А я: «Если нэ любыт Оксана, ни пидэт!».
Решила Оксаночка у город сбигты. Села в маршрутку, поихала. Так маршрут остановылы, Оксаночку выволоклы. Нух тот и помощник его – Мага. Обдолбани. Оксаночка вырвалася и у воду. На глазах у всих в болото прыгнула. Бульбы пошли и всё! Ны видалы еи бильше, кроме мени.
Нух и в воду гранаты кидав. И пассажирив искать заставыл. Як ны було Оксаночки!
Мыхаловна опять часто заморгала.
Втопылася! Шо ще тут! А вона прыходэ! На Паску, бувае. Ни на Паску, так на Троицу. Инна Рожество всигда! Ни во сни, на яву. Усигда в утом платице летнем. Волосы распущены, красиво так. И свежисть водяная, як от русалкы. Сидым з ней. Шо к праздныку зроблю – вона кушает. Мени за жизнь спрашивает. За мать, за братьев, сестёр. За себэ нэ очень! Говорить, водяные ти народ крепкый, честный. Домик мени там у себя строить. Говорить, лучше этого будет. Говорить, «Як помирать время придёть, к болоту иды! Ны затягывай! Случись шо, и так вытащим. З хаты. Но лучше до болота враз. Яка ж вона у мини, Оксаночка!». Говорить: «Замиж ны пиду, пока тебя, бабушка, ны пристрою!».
Мыхаловна не выдержала и заплакала. Но почти сразу же успокоилась. И с лёгкой улыбкой отхлебнула чаю.
- А Нух-то зараз женывся с горя. Зампрокурора районный дочку продав с привэлыкой радостью! Ще, можеть, и сам приплатыв. Самому ж Нуху! Ничё дывчина, выдна блондинка була! Олей звалы. Нух кривый бул, страшный и старый. Но видать було – мужик.
Свадьба як водыться була. Гостей тыща. Всё бандиты, начальникы да менты. Стрелялы со всего. Артобстрел будто.
А утром ны Нуха, ны жены молодой. Як у воду канулы. Тилькы следы якые-то мокры. Жиньскы, говрять.. Само собой у плавню сунулысь. Усё облазилы з собакамы, гранаты у воду опять кидалы. От Нуха трусы найшлы. От Оли – дуры – руку объедену.
Мага ко мни прыходыл обдолбанный. Калитку ломав, пистолетом махав. Думаю, смерть моя прышла. Тут чую – дивка в плавне спиваеть. Голос вроде Оксаночки!
Тут Мага пистолет бросыв. И на карачках од дома полиз. Ногы, видать, нэ дэржалы. Бильш вин мени нэ попадався.
В Дэне трепыхнулась озорная журналистская надежда.
- А Оксана только с вами и только по праздникам общается? - как бы между прочим спросил он.
- В живую – да. А так бувае – во сни приходэ. Родне, сусидям. Бувае, дело говорыть.
Дэн грустно отхлебнул чаю. «Интервью с молодой, успешной русалкой? Заманчиво, но кто напечатает? Наша газета – не совсем «желтая». Только в соответствующем «таблоиде», вроде «Секретных материалов». Под псевдонимом. И то газетка корчит из себя «научно – популярную». И редакторша за дебила примет. Если даже и напечатает. Кто, кроме немолодых шизофреничек, поверит? Разве что «тильки для сэбэ»». Дэн печально вздохнул и попытался продолжить беседу.
- А кто первым к ним ушёл?
- Та Андрюха такый був. В Чечне воював. Сначала жил як вси. Попивав. А потом говорыть начав. Что местны як свыни живут. Шо Родину воны сами продалы за бутылку. А не токо начальство. Шо чёрные оборезелы. И всё такое.
Мужики сторониться его стали. Даже побылы раз. Вот вин и в плавню ушёл. Думалы, утоп по пьяни. А писля видилы вечером прямо в в станыце. Кожа цветом як болотна вода. И присоски. И плавник як у акулы. Шо-то ж чирикал по-водяному. Люди поразбиглысь. А писля кой-хто сам туда ушёл.
- А что ж вы с бандитами-то, с Суреном тем же дело имеете? Не противно?
- А шо лучше б тоби к бандитам тим или алкашне нашей подселилы? И то хоть грошик якый промиж пенсий.
Дэн не нашёл, что возразить.
Празднык же ж бул. Надо водяныков угостить – неожиданно закончила Мыхаловна.
- Можно с вами? - спросил Дэн.
Мыхаловна кивнула. Положив на тарелку угощение, она вышла за ворота. Дэн за нею.
Мыхаловна неспешно, в перевалку ступала в своём желто-зелёном халате. Тёмно-синий платок, повязанный на затылке. В руках – белая тарелка с полустёршимся золотым ободком. На тарелке – небольшая пасочка. И пара яиц, выкрашенных травянисто-зелёной краской.
Добродушно бормоча, Мыхаловна поставила тарелку на траву с краю от дороги. Не спеша распрямилась, сложив руки на животе.
Появилось оно, тоже неспешное и расслабленное. Зеленовато-белёсое щупальце в руку толщиной. С бледно-серыми пятнами и розовыми присосками. Щупальце плавно свернулось вокруг паски и яиц. Потом помахало Мыхаловне и бесшумно исчезло.
Мыхаловна взяла тарелку и направилась к дому. Дэн поспешил за ней.
- И черножопики привыкають – сказала вдруг Мыхаловна. В прошлый Курбан-Байрам барана по-над плавнями положилы. А ждать ны сталы. Ушлы до темна. Смеялысь, говрять, у болоти.
Солнце уже село. Чай был допит. Мыхаловна собирала со стола. Пожелав ей спокойно ночи, Дэн ушёл к себе. И заснул, немного повозившись с планшетником.
Дэну снилось, что он всё-таки решил взять интервью у русалки. То ли в Незапаринской, то ли в городе. То ли ещё где. Его везли в троллейбусе по болоту. Провели через проходную какого-то завода. Вахтёр, говоривший с сильным акцентом, просил подождать русалку здесь. За каким-то кафешным столиком с белыми пластиковыми креслами. Дэн сначала думал, что это какой-то маразм.
А потом пришла она. И всё исчезло. «Привет, я Оксана» - сказала русалка. Стройная зеленоглазая шатенка. Она действительно была с распущенными волосами. И от неё веяло речной прохладой. Именно ею, а не болотной тиной.
Одета она была не в летнее платье, в котором утопилась. А как одеваются весною в городе небогатые примерные студентки. Одежда была светлой. Оксана показалась жемчужиной в белой раковине кресла.
- Привет, Оксана – сказал Дэн.
- Понятно, что тебе не вполне понятно. Русалок-то не интервьюировал – мило улыбнулась Оксана.
Дэну действительно не хотелось говорить типичные журналистские банальности. И банальности вообще.
- Ну, ты человек образованный. Хорошо знаешь, что такое ирландские сиды. Места, куда ушли древние боги. И древние народы. Предшественники ирландцев. Эти места – под курганами, под холмами. Их жителей тоже зовут сидами.
- Да, в курсе – кивнул Дэн.
- И у нас такой сид. С местными особенностями, конечно. Войти в него можно через холм с атомной станцией и в плавнях – тоже. В холме были древние святилища и могилы. Перед строительством атомной станции археологи копали. Торопились, тогда часто торопились…. И выкопали лишь малую часть. Те, кто остался, выгнали людей с холма. И в плавнях жили и живут древние боги.
А так наш сид – другая вселенная. Вернее, много вселенных. Вселенная всего Сида, вселенная отдельного народа, вселенная отдельного существа. Вселенные эти бесконечны…
А так у нас – всё как у людей. Только лучше. Порядка больше, честности. В Сиде мы – без щупалец и ласт. Нормальные люди. Семьи у нас, национальность. У нас, у русских, у казаков – своя вселенная. И кто раньше тут жил тоже имеют вселенные в нашем сиде. И скифы, и сарматы, и готы. И предки индусов, которые не успели уйти. И другие племена, названий которых никто не знает.
Мы живём каждый в своей вселенной. И не мешаем друг другу. Почти не пересекаемся. Никто не может сделать другому зла. И каждый видит в других только то, что ему нравится.
Русские тут – самые свежие. Мы ещё контактируем с миром людей. Со своими сородичами. Даём всем остальным энергию Среднего мира. И людям, и древним богам Бездны. Что под всеми. И все взамен дают энергию нам.
- Как это? - спросил Дэн.
- Просто когда мы едим... этих – часть энергии идёт древним народам и древним богам. И от них к нам сразу идёт их энергия.
- Ты прям, как пресс-секретарь сида – улыбнулся Дэн.
- А как же, училась! По связям с общественностью. Мечтала в администрации работать. Или в крупной фирме. А оно всё так получилось… - русалка грустно улыбнулась.
- Вы, сиды, очень сильные и мудрые. Что ж вы чурок до сих пор из станицы не выгнали? И со всего нашего юга? – спросил Дэн.
- Наша сила – для нашего мира, а не для вашего. На ваш мир мы тоже влияем, как видишь. Но только в определённых местах и в определённое время. По праздникам мёртвых, например. Или здесь, в Незапаринской. Тут холм с атомной станцией. И плавни вокруг. Поэтому мы можем то, что ты видел. И что тебе рассказали. Но даже отсюда мы не можем полностью изгнать пришельцев. А в других местах можем ещё меньше…
В нашем крае славяне уходят из мира живых. И мы забираем к себе достойных. Кого – при жизни. Чтобы не испортился и не утратил силу. А больше перед смертью и после смерти. Но многие достойные идут не к нам. Они уйдут в другие края. Или в иные миры.
- В православный рай, что ли? Или в ирий какой родноверский? – с недоверием спросил Дэн.
- Не знаю, но очень может быть – ответила Оксана. А потом тут, в этом мире, у нас не останется родичей. А сильные пришельцы перебьют более слабых. И привыкнут к нам. А мы – к ним. Они будут приносить нам жертвы. А мы – посылать урожай. Или гневаться и не посылать. До следующего года …
Оксана задумчиво умолкла.
«Как в этой немецкой пидорской книге: «Остановись, мгновенье!»» - подумал Дэн.
- И я к вам хочу – выдавил он.
Оксана усмехнулась.
- Пока не помираешь. И вообще у тебя всё не так хреново, как вообразил. А так… Помнишь, куда студентами ходили? На речную старицу. Подходи, с водой говори. Может, и в вашем мире пересечёмся!
Русалка озорно подмигнула.
Дэн понял, что они расстаются. Прямо сейчас. И всё же увидятся. Когда-нибудь.
- Слушай, а Ктулху у вас … есть? – спросил Дэн, пытаясь оттянуть расставание.
- В самой глубине Бездны зарождается энергия. Которая идёт нам. И которую мы даём миру людей. И энергия мира людей идёт к нам, и от нас вниз. Чтоб могла появляться энергия Бездны. Того, кто порождает энергию Бездны, называют по-разному…
Оксана и Дэн поднялись. Русалка улыбнулась. Дружелюбно и немного грустно. Она протянула руку. Дэн пожал её. Ему показалось, что он прикоснулся к лепесткам кувшинки. Прохладным и нежным.
Дэн проснулся. Пальцами он продолжал чувствовать лепесток. Дэн посмотрел на свет. Вроде ничего не было. Но ощущение оставалось уже утром…
***
- Ничего особого писать не буду – объяснял Сурену Дэн на пути в город. Напишу – нормально живёте, хлеб жуёте. Никаких чудес – мудес. Трудолюбивые приезжие бизнесмены поднимают сельское хозяйство. Камиль сам видать не рад, что психанул и письмо написал.
- Во! Так и пиши! – поддержал его Сурен. И перевёл разговор на последние бои боксёров и бойцов без правил. Дело с продажей бизнеса и покупкой нового с помощью диаспоры вступало в решающую стадию…
В городе Дэн зажил на первый взгляд прежней жизнью. Написал приглаженную статью о Незапаринской. На немой вопрос Василисы Витальевны ответил: «У Гасаныча спросите!». Тот полностью поддержал Дэна.
Дэн всё так же общался с собутыльниками – холостяками в привычном армянском кафе. Порнуху искать что-то расхотелось.
Вспоминалась Оксана, плавни, разрушенная атомная станция. Хотелось к нормальным, приличным глубоководам. Оксана, конечно, замуж пойдёт. Как дом бабушке построит. Интересно, суженый уже есть? И кто?
Дэн собрался на речную старицу, не пригласив своих обычных товарищей. Перед этим вышла другая его статья о Незапаринской. На оппозиционном сетевом ресурсе. В ней тоже не было никакой мистики. Зато были подробно описаны зверства «эффективных фермеров»…
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
