Проза

Не знаю почему, но меня раздражают большие магазины, особенно продуктовые. Люди, будто термиты, гребут выставленный товар, а затем, разлившись на потоки, нетерпеливо ждут у кассы.
Стою и я; впереди щупленькая старушонка выкладывает такого же покроя покупку: половинку ржаного хлебца, упаковку кускового сахара, горох и несколько коробков спичек. Из горсти сыплет на блюдце кассиру мелочь, та недовольно морщась, считает:
– Семнадцать копеек ещё.
Руки старушки снуют по карманам, проверяя по несколько раз каждый, она волнуется и растерянно твердит:
– Да есть же, есть.
Я не выдерживаю, отдаю недостающее кассирше.
Старушка оборачивается ко мне:
– У меня есть, есть родимый.
Кассирша грозно:
– Да идите же, он какую очередь собрали.
Старушка кладёт в видавшую виды сумчонку покупку и пытается  что-то сказать.  Продавец чуть ли не криком:
– Вы отойдёте, наконец.
Меня будто электрическим током прошибает жаль. Смотрю, как униженная кассиршей и моим нетерпением, старушка направляется к выходу. Расплачиваюсь, выхожу и я, улыбаясь, ко мне подходит старушка и радостно:
– Нашла, вот, нашла. Совсем безголовой стала.

Она развязывает узелок и из маленького, обрамлённого каймой платочка, достаёт мелочь.
Вина ещё острее даёт знать о себе, мне хочется поскорей искупить её.
– Полно вам, – говорю. – Я художник, а у художника то густо, то пусто. Сегодня рОвня Скруджу, стало быть, гуляем. Давайте вернёмся, купим чего нибудь вкусненького и разбавим унылость будней. Ну, как предложение? По сердцу? Она, улыбаясь, отнекивается. Недавно я вернулся из Каргополя, в её словах уловил те же певучие нотки свойственные говору северян, пытаюсь схитрить увести к истоку, напомнить о родине:

– А Вы приезжая, и по всему – с севера.

– Нет-нет, родители мои из поморов, а я в 35-м здесь родилась, стало быть – ленинградка.
 На минутку затихнув, полушёпотом:

– И всю блокаду с брателкой здесь пробыла, как выжили, ума не прилажу. Мамушка наша, Татьяна Егорьевна зимой померла, машина приехала забирать гружёная такими же, стоймА и мамушку нашу у самого борта, с краешка поставили. Тронулись…, машину трясёт, мне кажется,  что она живая, бегу, кричу ,чтобы не оставляла нас. Что с ребёнка взять, исключительно глупенькой была.

И тут же, спохватившись:

– А пенсия у меня хорошая, вот только по карточке расплачиваться не люблю, всё боюсь потерять. Черёд мой подошёл, Бог даст, своих встречу там, нельзя мне заявиться туда раздобренной на недоеденном теми, кто полёг в то голодное время. Как в глаза смотреть буду им?.. Спасибо, родимый! Храни тебя Бог.